Ой, мороз, мороз… |
Анатолий ЛЯДЕЦКИЙ |
14 Января 2024 г. |
Подобные происшествия бывают на свете. Редко, но бывают… Н. В. Гоголь Встреча 1967 годаВ то время наша славная Иркутская лесоустроительная экспедиция все еще временно базировалась в п. Большая Речка, ибо, увы, ничто так не постоянно, как временное – этот библейский постулат извечен, как считает научный сотрудник СО РАН Александр Кошелев. А в Большой Речке мы, в подтверждение этому, «временно» базировались 14 лет. Тогда средний возраст ее личного состава не превышал 30 лет, и любили мы погулять в праздники на всю катушку после полевых своих тяжелых сезонов, а новогодний был из самых любимых, с детства с хороводами вокруг блистающей украшениями новогодней елки, овеянный волшебством и чудесами, который мы всегда отмечали коллективно, ибо человек все-таки млекопитающее стадное и прознал кайф от алкоголя еще на заре своего существования, около десяти миллионов лет тому назад, как только слез с дерева и стал поедать перебродившие плоды. Такое загульное мероприятие, с возлиянием до упаду, ныне называется корпоратив. Разумеется, время уже вымыло из памяти все те новогодние праздники, кроме 1967 года, который хорошо запомнился благодаря случаю… В ночь с 31 декабря 1966 года на 1 января 1967 года мы достойно проводили старый и радушно встретили Новый год, а 1 января, отоспавшись днем, вечерком с соседями по бараку на должном уровне отметили его, так сказать, презентацию… А 2 января, в понедельник (до 1990 года он был рабочим днем – недаром прослыл на Руси как день тяжелый) я уже сидел за своим рабочим столом и тупо смотрел на разложенные на нем бумаги, мечтательно вспоминая, что на нем было, когда в составе сдвинутых столов он выполнял функцию праздничного. В то время я был начальником партии, руководил камеральными бумажными работами и разрабатывал «Проект организации и развития лесного хозяйства Усольского лесхоза на 10 лет». Сидел в отдельном кабинете, а в рабочие комнаты намеренно не показывался, чтобы не смущать наших тружеников, застав в тот момент, когда кто-нибудь из них, чтобы поправить самочувствие, под занюх корочкой хлеба опрокинет стопку – он смутится, и мне как-то неловко будет делать вид, что не заметил. А какая там работа в похмельной маете? В кабинет заглянула секретарша, а по совместительству жена начальника экспедиции Зинаида Николаевна и попросила зайти к шефу. Он меня ценил как специалиста и были у нас с ним весьма дружественные отношения. Зашел, молча поручкались, и я уселся за совещательный стол. Шеф – Александр Игнатьевич Паркин сидел с одутловатым лицом и кислой на нем миной, своими чуть припухшими чувашскими глазами оценивающе осмотрел мою рожу. Я никогда не похмелялся, если случалось переборщить, а отпивался березовым квасом. Этот сок весной ежегодно заготавливал в Большой Речке в столитровой кедровой бочке. После того, как сок укисал, я разливал его в десяти и двадцатилитровые бутыли и хранил в подполье. Кстати, этот квас избавил меня от камней в почках и мочевом пузыре. Но тут от предложенной его домашней виноградной чачи, привезенной женой от тещи с Донбасса, не отказался. Потом он сказал: «Завтра мы с тобой должны лететь в Якутскую экспедицию для подведения итогов соцсоревнования. Зайди в бухгалтерию, получи командировочные, доверенность, чековую книжку и съезди в Иркутск за билетами. Машина уже ждет». Бухгалтер Алексей Алагуевич Бухаев хорошо дружил с Бахусом, и Творец не промахнулся, наделив их род такой созвучной фамилией. Когда я зашел, он что-то поспешно спрятал в тумбочку стола и украдкой вытер губы. Иркутско-Якутский корпоративПосле полудня третьего дня 1967 года нас встретил в Якутске начальник экспедиции Иван Николаевич Трусов и мороз под минус 50 градусов. Беспощадная стужа заставила натянуть шарфы до самых глаз. Свободных мест в гостинице, как обычно, не оказалось, она их предоставляла, в основном, торговцам из Средней Азии и Кавказа, гостившим постоянно, имея от этого магарыч тоже постоянный. Однако, как известно, безвыходных положений не бывает, и выход нашелся: экспедиция располагала шестнадцатиквартирным полублагоустроенным брусчатым жилым домом для своих сотрудников. Жильцы, уезжавшие в длительный отпуск на материк, всегда оставляли запасные ключи соседям. В такую, временно пустовавшую квартиру, нас и поселили. А вечером после работы в дверь постучали, и когда невидимая рука ее открыла, стали гуськом заходить женщины с тарелками, мисками, блюдами в обеих руках, наполненными вареной олениной и студнем, соленой и вяленой рыбой, расколоткой и строганиной, маринованными грибочками, брусникой и прочими съедобностями – у кого что было. Лучшей закуски под стопку, ясное дело, не бывает. Все эти дары природы были привезены с полевых работ. Ведь каждый лесоустроитель – опытный охотник, отличный рыбак и умеет все это приготовить впрок по технологиям и рецептам коренных народов Сибири. Следом порог переступили мужчины во главе с Иваном Николаевичем Трусовым с бутылками спирта, разведенного до весьма чувствительной градусности. Были принесены дополнительные столы и стулья. Все уселись, разлили спирт, традиционно звякнули стопками, выпили их, крякнули и постновогодний корпоратив продолжился в иркутско-якутской уютной компании. Между первой и второй промежуток был небольшой, а далее – тоже в темпе блица, чтобы расколотка и строганина не успели растаять. И за столом вскоре воцарился обычный, шумный, нетрезвый и невнятный галдеж. Нам было-таки о чем поговорить. А когда мой шеф, уже хорошо поддавший, пошлепал в тапочках на кухню с кружкой и открыл кран – гости протестующе заволновались, поведав нам, что их сырая водица для питья не годится – козликом можно стать. Нужно пить только чай. Однако ж он их совету не внял, хвастливо заявив, что у него желудок железный, что он не раз пил воду через носовой платок из луж, болот и ничего не случалось. Ну, что ж, как говорится, вольному воля – решили все в хмельном благодушии. Я пил чай, хоть и индийский, но на воде не байкальской, конечно, не то. Час был поздний, когда гости разошлись, сон манил в свои объятия, и мы, изнуренные дорогой и празднеством, сразу улеглись и безмятежно уснули крепким сном. КонфузВ квартире царил сонный покой, пока я не проснулся от яркого света. Мой шеф, как после сигнала боевой тревоги, поспешно оделся и выскочил за дверь. Было ясно, что вода из-под крана все-таки совершила свое черное дело в его железном желудке, привыкшем к чистейшей байкальской воде… Положение усугублялось еще и тем, что в доме не было туалетов. Только на улице был четырехместный общественный «кабинет задумчивости». Естественно, зимой в лютые морозы жильцы использовали ведра с крышками. А каково ему было на морозе за минус 50?! Шеф пришел с улицы, стуча зубами и дрожа, не раздеваясь, улегся на кровать. При очередном позыве он вскакивал и, сломя голову, несся на улицу. Только под утро его одолел сон. Проснувшись, он, горемычный, выглядел как Иисус Христос, снятый с креста. Всю полноту его мучений оценил я и сам, когда утром пришлось справлять естественную надобность в общественном туалете на улице. Как только я рассупонился, мое оголенное тело обожгло, именно обожгло морозом, иначе не скажешь, потом оно быстро онемело. О, боже! Это злилась зимушка – ведьма седая, а мороз-воевода творил беспредел. Грешникам в аду терпеть бы такие муки! И я стал, как молитву, как заклинание шептать слова известной всем песни, надеясь, богу тоже: «Ой, мороз, мороз, не морозь меня, моего коня, у меня жена, ой, ревнивая!». Мне удалось не больше минуты продержаться в «позе задумчивости», мороз-воевода, слава богу, не успел мне навредить. Через некоторое время за нами пришла машина, и шофер занес два эмалированных ведра с крышками. А Иван Николаевич Трусов слезно извинялся, что в суматохе забыл распорядиться, чтоб нас обеспечили зимними туалетными принадлежностями. Через два дня мы улетели в Иркутск. Проводили нас хорошо – с традиционным «посошком» на дорогу. А кто стал победителем в том соцсоревновании за давностью лет уже не помню. Такая вот у нас веселенькая история с географией приключилась на севере лютом в 1967 году. Боже ж мой, сколько только не бывало у нас на долгом непредсказуемом жизненном пути всяких несусветных, забавных и даже трагических историй, особенно на полевых работах…
|
|