Клин был сердцу Петра Чайковского необычайно мил. А чем? |
Иван Крылов, portal-kultura.ru |
16 Августа 2023 г. |
«Я к Клину ужасно привязался и не могу себя представить в другом месте», — говорил Петр Ильич Чайковский. Клинский период в его творчестве искусствоведы считают самым плодотворным. Чайковский стал здешним «гением места». А что еще известно о Клине?
В Клине Чайковским были написаны оперы «Иоланта», «Чародейка», «Черевички», завершены Пятая и Шестая симфонии, «Пиковая дама», балет «Щелкунчик». Композитору повезло с Клином, но и Клину с ним повезло: Чайковский стал здешним «гением места», благодаря ему подмосковный город получил мировую славу. Меж Тверью и МосквойЧто еще мы знаем о Клине? В общем-то мало. Разве что иногда под Новый год вспоминаем про здешний старинный художественный промысел — стеклянные елочные игрушки. А между тем история города весьма интересна. Историк Василий Татищев утверждал, что впервые Клин был упомянут в отечественных хрониках 1190 года, правда, проверить эти сведения нельзя — летопись не уцелела. Зато дошла до наших дней другая, Никоновская, которая сообщает: «В лето 6825 (1317) тое зимы князь великий Юрьи Данилович Московский с Кавгадыем и с многими татары и со князи суздальскими... поиде с Костромы к Ростову, а от Ростова поиде к Переяславлю, и от Переяславля поиде к Дмитрову, а из Дмитрова к Клину». Упоминание нашего города в этом перечне уездных «столиц» Северо-Западной Руси свидетельствует о том, что уже тогда он считался сильной крепостью на рубежах великого княжества Тверского. Тот поход обернулся поражением, под Тверью войска Юрия Даниловича были разбиты. Только Иван III Васильевич в 1482 году присоединил эти земли к великому княжеству Московскому. Князь Юрий Данилович ныне зримо представлен на памятном знаке-барельефе в честь 700-летия Клина среди других исторических деятелей: Петра Великого, Екатерины II, Николая I, Чайковского, Менделеева... Причем это — единственное в России изображение внука Александра Невского, правившего в Переславле-Залесском и Новгороде, присоединившего к Москве Можайск и погибшего в Орде от руки своего тверского родича. Отечественные историки либерального лагеря Юрия Даниловича отчего-то невзлюбили — как и Ивана Грозного. Памятник погрому или путевой дворецС именем первого русского царя связана самая древняя церковь Клина — храм Успения Пресвятой Богородицы. В 1569 году Иван IV с опричным войском двинулся на усмирение Великого Новгорода, подозревая боярскую верхушку в намерении переметнуться к польскому королю Сигизмунду II Августу. Путь лежал через Клин, и якобы опричники по доносу об измене учинили кровавую расправу над клинчанами. Татищев об этом писал: «Домы, улицы наполнились трупами... Не щадили ни жен, ни младенцев. От Клина до Городни и далее истребители шли с обнаженными мечами, обагряя их кровью бедных жителей до самой Твери». Когда москвичи ушли, жители Клина похоронили погибших (несколько сот человек) и построили в их честь небольшую одноглавую о четырех столпах Успенскую церковь, а несколько позже раскаявшийся в содеянном царь выделил деньги на украшение храма... Было ли все это на самом деле? Повествовавшие об ужасах опричнины российские историки зачастую просто повторяли байки лифляндцев Таубе и Крузе (бывших опричников, иностранных военных специалистов, как бы мы сейчас сказали), а те, сбежав на Запад, рисовали русского царя в своих сочинениях самыми черными красками, называли убийцей, садистом и психопатом. Во всяком случае в «Синодике опальных» — лично утвержденном Иваном Грозным списке жертв «большого террора XVI века» — упоминается только один житель Клина, некий каменщик Иона. Поэтому имеет право на существование и другая версия: никаких массовых убийств тут не происходило, а самодержец выделил деньги на благоукрашение обители (это была даже не церковь, а Успенский монастырь), дабы иметь возможность останавливаться в Клину во время своих походов. И действительно, позднее Иван IV не раз посещал город. Например, в январе 1572-го, уже через три года после мифического погрома, разместился со своей свитой именно здесь, в монастыре. Впоследствии храм служил своего рода путевым дворцом для знатных духовных лиц: патриарха Никона, антиохийского предстоятеля Макария и многих других. Ямщик, не гони...Процветанию Клина в немалой степени поспособствовало его расположение на «государевой дороге», связавшей две российские столицы. В 1702 году специальным указом Петра I здесь был учрежден почтовый ям, и власти обязали нести ямскую повинность более трехсот семей. Выбор оказался удачным: клинские ямщики прославились удалью и быстрой ездой. Так что уже при Екатерине II город получил герб, на котором был изображен скачущий на коне во весь опор почтарь. Ямской промысел определил жизнь клинчан на долгие годы. Появился спрос на дуги, кожи, хомуты, сено и овес, доходным промыслом стало кузнечное дело. Обслуживание проезжавших стало важным источников дохода, вдоль тракта открывались постоялые дворы, торговые лавки, склады и винные погреба. Продавали вино и чай, солонину и рыбу. Для царской фамилии в Клину построили деревянный путевой дворец, который до нашего времени не сохранился. А вот Почтовый двор уцелел, став одним из старейших подобных зданий в России. Он был построен в 1785 году по проекту знаменитого архитектора Николая Львова: главный корпус, два флигеля по бокам, конюшни, каретный сарай... На втором этаже располагалась почтовая контора, на первом — квартира начальника станции, в цоколе размещались извозчики. Во флигелях находились помещения для проезжих людей.
В 1790 году здесь останавливался Александр Радищев, о чем еще с советских времен свидетельствует мемориальная доска. Автор «Путешествия из Петербурга в Москву» посвятил Клину целую главу, описал слепого старика-певца, который сидел «у ворот почтового двора, окруженный толпою по большей части ребят и юношей»: «Неискусный хотя его напев, но нежностию изречения сопровождаемый, проницал в сердца его слушателей... Я рыдал вслед за ямским собранием, и слезы мои были столь же для меня сладостны, как исторгнутые из сердца Вертером». Спустя несколько десятилетий тут же останавливался Пушкин. Внимательно читавший сочинение Радищева поэт и писатель в своем (к сожалению, неоконченном) «Путешествии из Москвы в Петербург» ответил предшественнику так: «Слепой старик поет стих об Алексее, божием человеке. Крестьяне плачут; Радищев рыдает вслед за ямским собранием... Вместо всего этого пустословия лучше было бы, если Радищев... поговорил о наших народных легендах, которые до сих пор еще не напечатаны и которые заключают в себе столь много истинной поэзии». Странно, что книгу Александра Николаевича у нас изучают по сей день чуть ли не в школе, а вот о сочинении Александра Сергеевича знают немногие. Пушкин практически по всем пунктам оспаривает написанное Радищевым (что все в России плохо, всюду беспросветный мрак и жуть, власть жестока, а народ темен и забит). Этого «истинного представителя полупросвещения» наш гений характеризовал такими словами: «Невежественное презрение ко всему прошедшему, слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне, частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему, — вот что мы видим в Радищеве». Увы, высказывание из некогда известной пушкинской статьи сегодня мало кто помнит. Наполеон не прошелНа нынешней Советской площади стоит скромный, одноэтажный, когда-то принадлежавший городничему дом. Одна из старейших гражданских построек конца XVIII века привлечет внимание далеко не всякого туриста, а ведь когда-то к этому зданию были прикованы взоры всей России. В сентябре 1812 года здесь разместил свой штаб генерал Фердинанд Федорович Винцингероде. Наполеон захватил Москву 14 сентября, Кутузов же, совершая знаменитый «тарутинский маневр», отрядил летучий кавалерийский отряд под командованием Винцингероде прикрывать Петербургское направление. Это подразделение стало нашим первым армейским партизанским формированием, то есть «партизанить» на подмосковных землях доверили по иронии судьбы немецкому барону (авангардом летучего отряда командовал другой немец — Александр Бенкендорф, один из самых лихих партизан, будущий шеф Третьего отделения). Важность Петербургского направления как кратчайшего пути в Северную столицу Бонапарт прекрасно понимал. Более того, около Клина (в деревнях Доршево и Черново) находились склады фуража и продовольствия. Именно поэтому император французов выдвинул вперед по Тверской дороге одну из самых боеспособных частей Великой армии — 4-й корпус под командованием пасынка, вице-короля Италии Евгения Богарне. В отряде Винцингероде было всего 3200 человек, однако на помощь пришло тверское ополчение. В манифесте от 6 июля 1812 года Александр I обратился ко всем сословиям с призывом подняться против армии Наполеона: «Да найдет он на каждом шаге верных сынов России. Да встретит враг в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном Палицына, в каждом гражданине Минина. Соединяйтесь все: с крестом в сердце и с оружием в руках никакие силы человеческие вас не одолеют». Из крепостных крестьян сформировали тогда пять пеших полков и один конный. Офицеры назначались из дворян Тверской губернии. Ополченцев вооружили пиками, топорами и палашами собственного изготовления. Располагалась их база в Клину. Приняли участие в Отечественной войне и клинские возницы! Они вошли в Тверской-Ямской казачий полк, сформированный из «молодых и способных к казачьей службе ямщиков, с их собственными лошадьми и пиками». (Эта воинская часть примет участие во всех крупных сражениях Заграничного похода 1813–1814 годов, дойдет до Франции.) 25 сентября (7 октября) Наполеон приказал 4-му корпусу уничтожить отряд Винцингероде. На Клин двинулись полки дивизионного генерала Жан-Батиста Бруссье. Неприятель захватил Ржавки, Чашниково, Солнечную Гору (ныне Солнечногорск), однако, встретившись с основными силами русских партизан, был вынужден отступить. В «Описании военных действий отряда, находившаяся под начальством генерала Винценгероде в 1812-м году» можно прочесть: «Полковник Иловайский... имел несколько удачных сшибок, и партии его возобновили опять поиски над неприятельскими фуражирами. Редкий день проходил, чтоб он не взял 200 или 300 пленных, а часто и более. Таковой же успех имели и разъезды полковника Бенкендорфа: они разбивали и брали в плен французские партии, ... перехватывали почты и курьеров. Сия малая война нанесла неприятелю великий вред, ибо в течение трех недель разбито несколько его обозов, взято много скота, лошадей и от 6 до 7 тысяч пленных». Об одном любопытном эпизоде вспоминал впоследствии служивший у Винцингероде будущий генерал и декабрист, полковник Сергей Волконский (он и усмиритель мятежа 1825 года Бенкендорф дружили с детства и блестяще воевали против общего врага, воистину «бывают странные сближенья»). Видя значительное превосходство сил неприятеля, командующий был готов к самому негативному развитию событий: оставить Клин, отступать на Тверь... «И как общей нашей целью было при каждом отступлении истреблять всякие запасы продовольственные, то поручил мне Винценгероде истребить винный подвал заранее, чтобы в случае с бою оставления Клина не дать повод отступающему отряду к беспорядку, — писал Волконский. — Я взял несколько казаков, взошел в подвал, отколотил все втулки бочек, по штофам сабельными ударами и, признаюсь, все это делал с восторгом, ненавидел с давнего времени, как и теперь, это поползновение к разврату продажею питей народу... предприятие было удачно исполнено, что просто было вина в подвале по колено, а вместе с тем и капли в рот не попало». Последнее утверждение оставим на совести будущего декабриста. Не станем исключать и то, что казаки использовали запасы спиртного, что называется, по прямому назначению. Во всяком случае, именно после того случая народ стал транскрибировать сложную фамилию Винцингероде как «Винцо-в-огороде». Война на севере Подмосковья продолжалась сорок дней и завершилась полной победой русского оружия. Крупных сражений на этом театре военных действий не было, но потери врага в живой силе составили более 12 тысяч. Памятника Фердинанду Федоровичу в Клину нет. Видимо, время для этого еще не настало... Все только первого класса!Одну из главных достопримечательностей Клина могут видеть все без исключения путешественники, отправляющиеся в поезде из Москвы в Петербург (и обратно): во время поездки в окнах скоростного «Сапсана» или «Невского экспресса» непременно промелькнет построенная в 1844–1851 годы станция Николаевской железной дороги (архитектор Рудольф Желязевич, при участии Константина Тона). Да не просто станция — вокзал первого класса! Такие возводили в губернских городах (например, в Твери), а уездному Клину полагался класс поскромнее, скажем, второй. Интересно, что чем выше была классность, тем меньше имелось в здании вокзала этажей: кто же заставит высоких гостей карабкаться по лестницам! Говорят, первоклассный тут построили по ошибке инженеров, хотя верится в это с трудом, и во сколько «ошибка» обошлась отцам города, сейчас уже никто не скажет. Вокзал состоял из нескольких залов, телеграфного и багажного отделений, билетных касс. В западной части находились «царские комнаты» с мраморными каминами и дубовыми паркетными полами. Отдыхали здесь августейшие особы и не только, еще, к примеру, иногда коротали время депутации лучших людей города, которые приезжали встречать высоких гостей. Революция и Великая Отечественная не пощадили роскошного убранства императорских апартаментов (интерьеры досоветского периода можно увидеть в Твери, где не так давно их реконструировали, — впечатляет). Разумеется, имелись при вокзале буфет и кухня. Почти до середины прошлого столетия пассажиры проходивших через Клин поездов успевали за время стоянки на станции пообедать. Об отправлении поезда возвещал вокзальный колокол. Вот как описал это посетивший Россию в середине XIX века француз Теофиль Готье: «Построенные по единому плану станции великолепны... Но тот, кто видел одну из них, видел их все. Опишу ту, где мы остановились на обед. У этой станции есть своя особенность: она стоит, как церковь Святой Марии на Странде, не у края дороги, а между линиями рельсов. Железная дорога обвивает ее своими лентами, и здесь встречаются, не мешая друг другу, поезда, идущие из Москвы и из Санкт-Петербурга. Оба состава выплескивают на перрон справа и слева своих пассажиров, которые садятся обедать за одни и те же столы». Именно в Клину произошла первая в России железнодорожная авария. 4 сентября 1851 года пассажирский поезд из двух вагонов по правильному (правому) пути следовал в Москву. Навстречу ему по той же колее — вторую, ведущую из Первопрестольной, ремонтировали (знакомая картина, не правда ли) — был отправлен второй состав. Машинисты заметили друг друга слишком поздно. Поезда столкнулись, погибли оба машиниста, а также помощник машиниста и механик. С железнодорожным вокзалом связана одна из главных святынь этого места — Клинская икона Божией Матери. Якобы образ написал за одну ночь в зале ожидания неизвестный мастер. Случилось это накануне крушения императорского поезда, в котором ехал Александр III со всем своим семейством. Катастрофа произошла 17 октября 1888 года у станции Борки под Харьковом. В ту ночь автор иконы просил людей перед ней молиться, и случилось чудо: император и члены его семьи остались живы. Иконописца с тех пор никто не видел. Первоначально Клинская Богоматерь находилась там, где была написана, в зале ожидания, потом около вокзала была устроена для нее часовня. Сейчас святой образ находится в храме иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радость. Изображение почти целиком скрыто под серебряной ризой, из написанного неизвестным художником видны только лица и руки Богородицы и Христа. Когда-то оклад украшали дорогие камни, однако в годы Великой Отечественной церковь сильно пострадала. Средств на ее восстановление не было, и прихожане обратились к главе Московской епархии митрополиту Николаю (Ярушевичу) с просьбой разрешить им продать драгоценности из ризы, заменив их стекляшками. Владыка благословил, после чего на вырученные средства храм полностью отремонтировали. Кузнец Тимофей Чилышов и девочка-нрибница
Торговые ряды (центр клинской торговли) не такие старые, как вокзал, им всего лишь 135 лет. Огромный комплекс каменных лавок был построен менее чем за три года (1885–1887) по проекту известного московского архитектора Сергея Родионова. Сооружение выполнено в сугубо русском стиле: теремки, причудливые наличники в виде кокошников, изящные башенки с флюгерами, богатые орнаменты кирпичной кладки. В арке между корпусами — икона Николая Угодника, покровителя не только путешественников, но и торговых людей. На первом этаже рядов располагались лавки, на втором — конторы хозяев. Тут торговали галантерейными и скобяными изделиями, мануфактурой, мясом, бакалеей, винами, фруктами, сладостями... Магазинчики в большинстве своем имели металлические ворота, служившие еще и своеобразными вывесками. До нашего времени сохранились одни такие, на которых можно прочесть: «Иванова лавка 1886 работал Тимофей Чилышов». Рядом с Торговыми рядами расположена еще одна местная достопримечательность — фонтан «Девочка-грибница», или, как ее называют местные жители, «Клинская Аленушка». Одна из наших лучших жанровых скульптур работы Федора Каменского достойна стоять в Третьяковке или в Русском музее. Изначально выполненная из гипса статуя была представлена в ноябре 1871 года на Первой выставке передвижников, где произвела фурор. Посмотреть на крестьянскую девочку, которая замочила в лесном ручье подол и выжимает его, приходили и знатные, и простые горожане. Как же она оказалась в Клину? Километрах в десяти от города располагалась старинная усадьба Золино. В конце XIX века ее купил богатый сибирский золотопромышленник Дмитрий Чернядев. Для украшения парка он и выпросил у Каменского «Девочку-грибницу». Скульптор договорился об отливке статуи на Каслинском заводе чугунного литья. Одна копия поступила в имение Золино, а другая попала на Всероссийскую художественно-промышленную выставку 1896 года в Нижнем Новгороде, где украсила вход в ажурный павильон знаменитого чугунолитейного предприятия. Каслинское литье тогда получило высшую награду — право ставить на своих изделиях клеймо с государственным гербом России. Четыре года спустя «Грибницу» оценили и в Париже, на Всемирной выставке, удостоив Большой серебряной медали. В известное время клинские мужики отнеслись к искусству не столь уважительно: в годы революции утопили скульптуру Каменского в барском пруду. В 1935-м власти подняли ее и установили в сквере в центре города. Теперь она — символ Клина. На «Русском» над РоссиейНа улице Новоямской есть необычный памятный знак. Если напрячь воображение, то можно представить аэростат с гондолой и стропами. Именно здесь, на окраине Клина, располагалась площадка, откуда 6 августа 1887 года в небо взлетел воздушный шар «Русский» под управлением Дмитрия Менделеева. Великий русский ученый решил понаблюдать за полным солнечным затмением. Проводить естествоиспытателя в «высокий полет» собралась толпа в несколько тысяч человек, зеваки приезжали из Москвы и даже из Петербурга. Среди зрителей был и художник Илья Репин, пожелавший запечатлеть знаменательное событие. Менделеев в то время жил в 18 верстах от Клина, в своем имении Боблово. Дмитрию Ивановичу шел 54-й год, но когда Русское техническое общество предложило ему исследовать редкое астрономическое явление, он с радостью согласился. Дело в том, что он уже давно интересовался аэронавтикой, считал, что именно в верхних слоях атмосферы надо «искать зародыш всех погодных изменений, в погоде совершающихся». В 1875-м автор Периодической таблицы представил собственный проект высотного аэростата, который на много лет опередил свое время. Увы, большинство ученых (те самые, которые провалили избрание Менделеева действительным членом Императорской Академии наук — видимо, из-за его «русскости») сочли такой полет невозможным, и денег на осуществление задуманного великому экспериментатору найти тогда не удалось. Спустя 12 лет, пролетев на аэростате «Русский» около 100 километров, он приземлился между Калязином и Переславлем-Залесским, в селе Спас-Угол, которое принадлежало писателю Салтыкову-Щедрину. Кабину летательного аппарата сохранили, она стала экспонатом Политехнического музея. Когда широкая публика сможет увидеть ее вновь, неведомо, с 2013 года музей находится на «бессрочной» реконструкции. Клинское «Болдино» Веры МухинойПриезжающих на «Ласточке» путешественников встречает на железнодорожном вокзале... ну, конечно же, Чайковский. Бюст композитора — очень выразительный (в городе три памятника Петру Ильичу, а этот — самый ранний, 1950 года, и, пожалуй, самый лучший). Автор — Вера Мухина. Мало кто знает, что жизнь великого скульптора, народного художника СССР, лауреата пяти Сталинских премий тесно связана с Клином, точнее, с небольшой деревушкой Борисово на окраине города. Уроженцем этой деревни являлся муж Веры Игнатьевны врач Алексей Замков. Благодаря трудолюбию и природной одаренности крестьянский сын получил высшее медицинское образование, стал хирургом, урологом, крупным ученым, создателем первого в мире гормонального препарата «Гравидан». Алексей Андреевич лечил советских вождей Молотова, Калинина, Орджоникидзе, видных военных, известных писателей, включая Максима Горького. Но все это было потом, а знакомство Мухиной и Замкова произошло в 1914-м в одном из московских госпиталей, где оба ухаживали за ранеными солдатами. В 1918 году они стали мужем и женой. Брак оказался на редкость счастливым. Десять лет — с 1919-го по 1929-й — каждое лето семья проводила в Борисове. Доктор вел прием жителей окрестных деревень («К нему ездили за 40 верст», — вспоминала Вера Игнатьевна), пациенты расплачивались хлебом и картошкой. Несмотря на то что супруге приходилось помогать по хозяйству — Замков учил ее крестьянским работам, — этот период в творчестве скульптора стал чем-то вроде Болдинской осени. В огороде устроили мастерскую, в которой в 1919 году Мухина создала для Клина проект памятника «Революция», за который была удостоена первой премии. Женская фигура, готовая поднять молот для удара, была настолько выразительной, что могла бы в будущем поспорить с грандиозными «Рабочим и колхозницей» (1937), однако дальше эскиза дело не пошло. Как участница конкурса на лучший памятник «Освобожденному труду» (заказ для юбилейной выставки в честь 10-летия Октября) Вера Мухина трудилась в Борисове над скульптурой «Крестьянка», которая вошла в золотой фонд советского искусства. В 1934 году работа экспонировалась на международной выставке в Венеции и в итоге была продана в музей Триеста. «Женщина стоит на земле, — писал об этом произведении выдающийся советский искусствовед Михаил Алпатов, — стоит, сложив рабочие руки, после работы, счастливая, спокойная, гордая, полная чувства собственного достоинства». Чтобы вылепить мускулистые руки «русской Помоны», Мухина привлекала в качестве модели своего мужа. (В 1918 году гипсовую «Крестьянку» установили на Первомайской площади города, но простояла она недолго.) В «клинский период» она выполнила первый рисунок «Икара», крылатой фигуры с вывернутыми крыльями, создала скульптуры «Ветер», «Юлия», портрет сына Всеволода, бюст свекра Андрея Кирилловича, изображения друзей и знакомых мужа. Удивительно, но в Клину нет не только памятника великому скульптору, но и улицы ее имени. Экспозиции местного краеведческого музея о Вере Игнатьевне не напоминают никак. Нет и туристического маршрута, который подсказал бы, как найти дом, в котором трудилась создатель знаменитой на весь мир скульптуры... Гайдар шагает впередиДалеко не все знают, что действие повести «Тимур и его команда» происходит в Клину. Здесь ее автор провел последние годы своей жизни (1938–1941). Дом-музей стоит, разумеется, на улице Гайдара (до революции она называлась Цыганской). Тут написаны «Чук и Гек», «Дым в лесу», «Комендант снежной крепости», «Поход», «Судьба барабанщика»... Прекрасный детский писатель страдал от алкоголизма, его мучили настолько страшные головные боли, что Аркадий Петрович периодически ложился в психиатрические клиники. Лечение не помогало, и как-то раз в поисках тишины он набрел на небольшой дом с мезонином — типичный образец клинской застройки конца XIX века, «домик крошечка в три окошечка», как любил говаривать сам Гайдар. Сначала он снял угол, а через месяц женился на дочери хозяина Доре и стал приемным отцом для ее дочки Евгении (прежняя, вторая жена Рахиль Соломянская была репрессирована и находилась в АЛЖИРе, Акмолинском лагере жен изменников Родины). Кстати, новый тесть — владелец частной сапожной мастерской в Клину и небольшой фабрики в Москве — также был репрессирован. Сохранились кровать Аркадия Гайдара, его письменный стол, допотопная печатная машинка Сontinental, которая была выделена редакцией местной газеты «Серп и молот» (выходит по сию пору!) для работы над повестью «Комендант снежной крепости»... Отсюда писатель ушел на фронт. После его гибели в партизанском отряде в октябре 1941-го Дора Матвеевна замуж больше не выходила... О замечательном подмосковном городке можно рассказывать очень долго: о князе Дмитрии Лопате-Пожарском, двоюродном брате знаменитого полководца, успешно защищавшем Клин от поляков в Смутное время; о местном уроженце Марке Прудкине, которому брат великого композитора Модест Чайковский посоветовал смотреть спектакли МХТ (там будущий народный артист СССР вскоре и оказался); о дважды Герое Социалистического Труда, министре общего машиностроения Сергее Афанасьеве, под руководством коего были созданы лучшие образцы советских межконтинентальных баллистических ракет и орбитальная станция «Мир»; о легенде отечественного хоккея Валерии Харламове — в начале 1970-х он на даче одноклубника Бориса Михайлова под Клином познакомился со своей будущей женой Ириной, а затем неоднократно приезжал поиграть в футбол на здешний стадион «Строитель»... Но лучше хотя бы один раз тут побывать. *** Сейчас время, когда в России растет запрос на внутренний туризм. И для некоторых путешественников, возможно, именно город Клин станет местом, которое они выберут для своего маршрута. А вы еще не собрались в дорогу? На нашем сайте читайте также:
|
|