«А я сяду в кабриолет...» |
04 Августа 2011 г. |
(Окончание. Начало в № 30). Лесные ведьмы Круглый год Мостопоезд 131 перевозил отряд в районы, где особая нужда была. Так, в 1944 г. отправили девчат на Селенгу, в Улан-Удэ. Лес баграми из реки вытаскивали, раскладывали строго по размерам, сортировали. Когда машины подгоняли, ставили на них стояки, прокладки делали, клинья отбивали, чтоб, не дай бог, шевеления не было. Память у меня до сих пор осталась от этих клиньев. Так долбанул кто-то ломом, что палец чуть не отвалился. До сих пор смотри, какой кривой! От нашего внешнего вида деревенских страх брал. Видок ещё тот был! Представляешь, все в грязных прожжённых телогрейках, в ватных штанах, вшивые, немытые, голодные. Детей боялись подпускать. Лесными ведьмами нас прозвали. Командир наш, Солнцев Василий Иванович, как-то пробовал договориться в одной деревеньке помыться нам в бане, но местные жители не согласились. … Однажды повезло крепко. Участок строили около какого-то посёлка. В местную столовую пригнали несколько сотен овец. Забой шёл для фронта. А у нас в кои-то веки заминка вышла – шпалы не подвезли. Столовские попросили у нашего начальства помощи – с голов овечьих шерсть ободрать, а шкурки нам отдали. Я шестьдесят шкурок заработала. Вот похлебку тогда и сварили знатную. Иногда нам очистки из столовых отдавали (хорошо, если бензином они не пахли) – листья капустные зелёные или от картошки отходы. Саранки копали, коли переедали – дело до рвоты доходило. Бывало, на участке и воды не было. Тут Мишка татарчёнок выручал – привозил флягу. Помню, как мы его ждали – ложились на рельсы, ухом звуки ловили – едет – не едет? Тарахтит ли его тележка? Что за зверь такой – мыло? Однажды балласт разгружали с платформы, шпалы надо было отсыпать. И всю голову мне песком засыпали (волосы у меня длинные были, а расстаться с ними никак не могла). Побежала с котелком к речушке, благо что рядом с бараком петляла, с горем пополам отмыла. – Катя, а мыло было? – спрашиваю. – Какое мыло! Забыли мы, что за зверь такой – мыло! Тряпицей кое-как протерла волосы у костра. Чуть-чуть просушила и в барак, а через час подъём – вертушка подошла. С мокрой головой пришлось вылететь, но это не страшно. Хуже было, когда крюки, которыми платформы крепятся, отлетели и прямым попаданием мне по голове. С сотрясением мозга увезли в Иркутск. В больнице пролежала три месяца и снова в Мостопоезд, и снова на деляны. – Почему у вас в военизированном отряде прибавок к военному пайку не было (всего-то 600 г хлеба и 300 г пшена). Ведь ещё в июле 1941 года вышло постановление НКПС «Об организации обучения женщин и подростков и вовлечении их на транспорте». Установлены были и нормы снабжения продовольственными товарами. На одного работающего железнодорожника дневная норма хлеба составляло 800 г, месячная норма сахара – 800 г. – Послушай, а мы, наверное, не были настоящими железнодорожницами. А так, голь перекатная. Нас эти постановления не помню, чтоб коснулись. Мы про них и не знали. Ни газет, ни радио не было. (Нормы продовольственные менялись. В мае 1942 года было введено дополнительное снабжение для перевыполнявших нормы выработки. Введено горячее питание. Состояло оно из 500 г мяса или рыбы, 50 г крупы, 10 г жира и ещё 100 г хлеба). – Припоминаю, что ближе к концу войны нам стали выдавать сахара – 300 г и хлеба, правда, к пайку ещё прибавили 100 г и суп начали возить с капустным зелёным листом. Что за праздник сегодня, Иваныч?//подзаг.// – Катя, а как вы узнали, что война закончилась? – До сих пор помню этот день. К нам на деляну мотовозка давно не приезжала. Так бывало, если она ломалась. А мы в этот день далеко в лес углубились, пилили листвяк. Чуть ниже по склончику дорога шла. По ней на телегах инструмент или хлеб иногда подвозили в таких аварийных случаях. И вдруг видим, что блестит что-то на дороге. Едет кто-то. Топоры, пилы побросали и бегом вниз по склону. Что за чудо? Смотрим – катят лошади две телеги, по верху брезент накинут. А вся сбруя на лошадях блестит. Это конюхи то ли песком, то ли золой её так выдраили. Окружили обоз: – Что за праздник нонче, Иваныч? Что разнарядил свои «паровозы»? А он кричит: – Девки, кончай работу! Войне конец! Подарки вам привезли. Аж по одной буханке хлеба на двоих. Мы разом все в рёв. Плакали долго и вдруг запели. Откуда-то и песни вспомнились первый раз за все эти годы. Хлеб, конечно, за милу душу смолотили – за пять минут. На деляну больше не вышли. Вот таким счастливым день окончания войны нам выпал. И хотя командир отделения, Солнцев Василий Иванович, у нас не появился в этот день, утром мы все, как одна, в 6:00 уже были на деляне. Мостопоезд 131 МПС Закончилась война! Как ждали этого праздника девчата! Как выжили они в таких чудовищных условиях, которые не под силу иному стожильному мужику? Бригаду расформировали. И по домам, в родные деревни, кинулись повзрослевшие девчонки отмываться, личную жизнь обустраивать. Пора пришла семьи заводить. Жестокая правда! Екатерине Горбуновой – бессменному бригадиру военизированного строительного отряда путейцев – некуда было приткнуться. Не было у неё никаких родственников (в 1946 году пришло письмо из Бирюлек. Наверное, из поссовета кто-то обеспокоился и дал знать девчонке, что бабушка её умерла и никого из родных в деревне у неё не осталось). Ни дома, ни улицы не было у Катерины. Зато адрес остался: Военизированный Мостопоезд 131 МПС. И не гнал её никто из теплушки. Здесь она осталась ещё надолго. Работа продолжалась, её был нескончаемый край. Однажды только смилостивилась судьба к Катерине, повернулась к ней светлым ликом. Видать, наградила её за все тяжёлые годы (как оказалось, это лишь отдушина была). В 1946 году на участок назначили прорабом Дмитрия Орлова. Несколько месяцев присматривался парень к бойкой девчонке с роскошной русой косой, но подступить боялся. Спуску Катерина никому не давала, язык – бритва. Не решался сделать парень предложение: – Отошьёт. Как пить дать, отошьёт! – мучился Дмитрий. И всё-таки решился. Когда бригада вот-вот с делянки должна была вернуться, Дмитрий схулиганил. Без ведома хозяйки собрал её немудрящие пожитки, котелок, кружку и в свой вагончик перенёс. Встретил девушку за бараком, за руку взял, решился и сделал предложение. Метнулась было Катерина, да руки у Дмитрия крепкими оказались и словам – «люба ты мне» поверила. В согласии, в любви прожили Орловы 28 лет, двух детей родили. Новый участок строили вместе – обводную дорогу, которая начиналось от бывшей деревни Титово (ныне станция Академическая) и заканчивалась у Слюдянки, т. е. у места «слияния» со старой Кругобайкальской железной дорогой. Прежняя старая ветка мешала ложу уже выстроенного Иркутского водохранилища, поэтому и возникла необходимость в строительстве новой, которая должна была пройти от станции Кая вдоль долины реки Олхи. На целинные земли …Мостопоезд вновь набирает скорость. Мчится в новом направлении – Алтай, Барнаул. Орловы – Дмитрий и Екатерина в своём вагончике (дали им на две семьи) едут на новые места. На целинные земли. В Казахстане бригада строит железные дороги, соединяя раскинувшиеся по бескрайней степи посёлки. Но почему судьба так сурова к Кате? Почему? Знать бы? Неизлечимый недуг «скрутил» Дмитрия, вырвал его из семьи. Медицина не помогла. Осталась она с двумя детьми. Это было время, когда она ни о чём и думать не могла. И только спустя какое то время пришла здравая мысль – изменить надо кардинально свою жизнь. Сколько же можно по теплушкам обитаться? Сколько? Отдала железной дороге, одной организации – Мостопоезду 131 МПС, 22 года – с 1942 по 1964 гг. *** Уехала Екатерина Иннокентьевна в Кутулик, устроилась в детский сад дворником. Хотя можно было и не работать, стажа рабочего у нее было уже 40 лет. Квартиру сняла в доме у местной жительницы. Всё её утраивало, но несчастный случай опять всё перевернул. Пожар! Дом загорелся. Огонь всё спалил – все пожитки, все документы. От стресса сын, семнадцатилетний Сашенька (эпилепсию у него врачи признали), умер. В пятнадцать лет дочка Галочка менингитом заболела. Не спасла медицина. И это стало для неё самым страшным, непоправимым. В сердце тоска горючая поселилась и унять её никакими силами невозможно. Как избавиться? В слезах ли утопить? Заговорами придушить? Сил ни на что не хватало. Руки опустила. Безысходная, как горе горькое тоска её захлестнула, обволокла, душила. А тут ещё и второй глаз, правый, слепнуть стал. Покой ей только снился В 1997 году социальные службы дали направление Е. И. Орловой в Саянский дом- интернат, а затем по её просьбе – в Иркутский. Четырнадцать лет тому назад интернат на улице Ярославского, 260 стал для Кати родным домом. В коллектив она вошла легко, будто всю жизнь в нём и провела. Запела… В ансамбле доморощенном «Ивушка» с превеликим удовольствием приняли новую солистку с проникновенным, приятным голосом. Побывала с концертными выступлениями в некоторых городах области. Тихая, размеренная жизнь Катю не устраивала. Вот уж несколько лет она член совета ветеранов, двенадцать лет избирали её старостой одного из отделений интерната. Сейчас дежурит в кухне, чистит овощи, в огороде присматривает за грядками с овощами. О прошлом этой героической женщины напоминают юбилейные медали, вручённые правительством РФ в честь 50-, 60- и 65-летия Победы в Великой Отечественной войне. Особо гордится Екатерина Иннокентьевна медалью «За доблестный труд в ВОВ 1941– 1945 гг» и медалью «За освоение целинных земель». В 1995 г. 3 ноября ветерану ВОВ Орловой Е. И. за самоотверженный труд и безупречную воинскую службу в тылу в годы Великой Отечественной Войны вручено бессрочное удостоверение на льготы и преимущества, действительное на всей территории Российской Федерации. И наконец, с 2002 года, когда Министерство путей сообщения составило списки ветеранов железной дороги со стажем работы не менее пяти лет (у Орловой 22 года стажа в Мостопоезде 131), Екатерине Иннокентьевне ежемесячно стали вручать материальную помощь. Железная дорога помогла восстановить зрение, был поставлен хрусталик в правый глаз. «А я сяду в кабриолет…» – А мне бы сейчас сесть в самую обычную, не скоростную электричку, примоститься на деревянной лавке у окошечка, – размечталась Катя, – и проехать от станции Академическая (отсюда начиналось строительство последней ветки) и дальше до Слюдянки. Увидеть хочу отвалы песчаника на Синюшиной горе, промчаться мимо известняковых Олхинских склонов, нависающих над рекой. И пускай электричка еле-еле ползёт, а я в окна всматриваться буду, может, узнаю те склоны и сопки, которые взрывали, где лес пилили, балласт отсыпали, шпалы укладывали. Названий сколько у станций и полустанков появилась! Мне они ничего не говорят. Их не было в те времена. Скалы дикие хочется увидеть в «Орлёнке». И дальше, дальше! Миновать Адриановскую и, наконец, остановиться. Здесь был вбит последний костыль в рельсы. Вот тут я сойду на платформу станции Слюдянка. Увижу, наконец, беломраморный вокзал, говорят, что он единственный такой в России. Пройду несколько метров налево, а там – Байкал! Озеро, которое я никогда не видела. P. S. 7 августа в профессиональный День железнодорожника от всей души и вполне заслуженно поздравляем Екатерину Иннокентьевну Орлову с праздником.
|
|