"Судьбы людские" (Архив 2006 года)

Век Сергея Брандта

Галина Киселева

С известным в нашей стране и за рубежом ученым, главным научным сотрудником лаборатории ИЗК СО РАН, доктором геолого-минералогических наук, профессором Сергеем Брандтом я познакомилась накануне его юбилея. И встреча эта оставила незабываемое впечатление, которым захотелось поделиться с читателем.

Сергею Борисовичу 90 лет, почти век, но возраст еще не властен над ним. Всегда улыбающийся, доброжелательный, подвижный, он в среде своих коллег слывет остроумным и мудрым человеком. Знает несколько европейских языков, в детстве жил с дедушкой и бабушкой - дипломатами, в разных странах. И когда выступает на международных конференциях, например, в Германии, все признают его за немца. Увлекается зарубежными детективами, которые читает в подлиннике. Много лет ходил по Байкалу на своей яхте, которую, как он признался, "увы, пришлось проесть в "золотые" для науки 90-е годы". Но его по-прежнему можно увидеть за рулем старенького автомобиля, на котором он подвозит на работу в родной институт жену и сына.

"Это очень интеллигентный и тактичный человек, преданный науке, искренне любящий то, чем занимается, - говорит заведующий лабораторией изотопии и геохронологии, в которой работает Брандт, Сергей Рассказов. - В 1960-1970-х годах он основал изотопно-геохимическую службу в Иркутском научном центре. Создал и оснастил изотопные лаборатории сначала в Институте геохимии, а затем у нас в Институте земной коры. И все, кто работает в этом направлении - фактически его ученики. Сергей Борисович постоянно предлагает новые идеи, новые решения. Вот и сейчас на моем компьютере "висит" его очередная задачка. Недавно отправили в печать работу, которая, думаю, весьма необычна, поскольку развенчивает некоторые общепринятые нормы. Это новое слово в науке. А ведь новое в науке может предложить далеко не каждый. Метод измерения изотопов аргона изотопным разбавлением, который Брандт разработал несколько десятилетий назад, работая еще в Махачкале, до сих пор используется и развивается. Взгляните только на одну из последних статей, которая опубликована за рубежом - в ней много сложных формул. Так вот, расчеты и формулы выполнены в основном Сергеем Борисовичем. - Математика - это инструмент, - поясняет сам Сергей Борисович. - В наших исследованиях произошло рациональное слияние обоснованной математически теории с результатами практической геологии. Такой вот своеобразный и очень полезный синтез. Я по образованию инженер-радиофизик, - рассказывает он о себе. - Когда заканчивал последний курс Ленинградского электротехнического института, мне показалось, что мое призвание - наука, и я поступил еще и на заочный физико-математический факультет Ленинградского университета. Но удалось одолеть только три курса - началась финская война, затем события в Польше и, наконец, разразилась Великая Отечественная. Я в это время работал на заводе военной связи, который перевели на казарменное положение, на круглосуточную работу, и с университетом я вынужден был проститься. Но полученные знания мне в жизни очень пригодились. Работая в промышленности, мне удалось в 1946 году защитить кандидатскую диссертацию, а тогда кандидат был большой редкостью. Разумеется, мне хотелось работать в науке. Узнал, что Дагестанский филиал АН ССР получил масс-спектрометр и ищет на научную работу человека, разбирающегося в электронике. Я посчитал, что это как раз и есть "моя звезда", подал документы и, к величайшему удивлению, скоро узнал, что прошел конкурс. Так мое семейство оказалось в Махачкале. Тогда наша отрасль, изотопная геохимия, была в начале своего развития. Вступив в нее, как электронщик, я в течение 50-ти академических лет "нахватался" геологии и стал тем, кем я сейчас есть. При доброжелательном отношении коллег мне удалось в 1966 году защитить докторскую диссертацию, а потом получить звание профессора.

Я бы не сказал, что наше направление всегда развивалось очень успешно, хотя что-то полезное было сделано и для науки, и для практики. Но девять лет назад мы обрели второе дыхание. Была создана лаборатория изотопии и геохронологии, и мы сразу попали в обстановку творческого подъема, о которой можно было только мечтать. Когда я был завлабом, административные, организационные и прочие функции отнимали столько времени, что для научного мышления и творчества его оставалось очень мало. Долгие годы я что-то возглавлял, был зам. директора института в Дагестане. И только сейчас ощутил, как мне хорошо работается в Иркутске.

Надо сказать, что лаборатория, в которой я сейчас работаю, молодежная. Мы с сыном попали в особенную среду, с современными подходами к исследованиям, хорошим владением информационными технологиями. Нам удалось быстро ассимилироваться, овладеть техникой и удачно применить ее для развития наших теорий. Это позволило работать даже более оперативно.

Увидеть и узнать за мою большую жизнь пришлось много. Считаю, что в обществе, в государственном организме наука обязательна. Все передовые страны культивируют ее, не жалея средств на ее содержание. Но наука своеобразна. Приходится перелопачивать тонны пустой породы для того, чтобы иногда случайно найти "жемчужное зерно" какой- то новой истины, нового явления, сделать шаг вперед. Такая особенность есть не только в нашей изотопной геологии, но и во всех других областях. Наука приносит обществу огромный успех, иногда самый неожиданный. Она не планируется и не детерминируется. Мне кажется, что в последнее время отношение к русской науке в нашей стране сложилось довольно странное. Она стала объектом экономии средств, объектом необдуманных реформ. В свое время в ходу был термин "реорганизационный зуд". На мой взгляд, именно такой "зуд" сегодня имеет место в отношении науки. Вспоминаю характерный эпизод. В послевоенное время наша страна попала в критическое положение с техническими алмазами, без которых машиностроение и другие отрасли жить не могут. А до руководства дошли сведения, что в Америке научились синтезировать алмазы. Директора Института кристаллов академика Шубникова вызвали в правительство на "беседу". Защищаясь, он сказал: "За границей ученые разъезжают в автомобилях, а у нас ходят в ватниках". И тогда Сталин распорядился принять меры и, в частности, ввести такие нормы: докторов наук обеспечивать по "литеру А", а кандидатов - по "литеру Б". И представьте, это дало эффект. Геологи быстро открыли алмазы в Якутии, экспериментаторы освоили синтез алмазов. Удалось ли мне найти "жемчужное зерно"? Считаю, что удалось. Выставленная нами (я разумею и своих коллег) доктрина правильна и, будучи культивируема, приведет к значительным результатам. Жизнь прожита не зря. Но, кстати говоря, если бы меня спросили, хотите ли жить вторично и исправить многочисленные ошибки, которые я совершал, скажу, не хочу, хватит. Хотел бы жить в другой стране? Нет. Я, отнюдь, не ксенофоб, большой поклонник западных достижений, западной культуры, литературы, поэзии, науки, но никогда не ощущаешь себя таким русским, как попав на чужбину. Много времени в жизни потратил на занятия философией, до некоторой степени я поклонник Канта. Он ясно показал в "Критике чистого разума", что в области математики и геометрии возможно делать новые выводы, не опираясь на опыт. И как раз так и получилось, что мой подход уложился в схему Канта. Но конкретный материал, пищу, дали геологи.

Я философ, потому неверующий. Но, оглядываясь назад, вижу: сколько раз балансировал над пропастью, рисковал сорваться, и все-таки выжил. И пришел к выводу, что есть у меня какой-то ангел-хранитель. Кто он, где он? И я понял, что ангелы-хранители - это добрые люди, которые меня окружают. И так было всю мою жизнь. Мы с женой ленинградцы, нас вывезли в последнем эшелоне, за нами кольцо блокады сомкнулось... Считаю свою жизнь сложившейся удачно более или менее. Не разделяю рассуждение молодежи "Наполеон в 25 лет был генералом, а я кто?". Это - дурацкое заблуждение. Каждый-- генерал в своем деле. Нужно просто стараться доминировать интеллектуально в своей профессии...

Воспоминания старого солдата

Подготовила Галина Костина

Семейная историческая хроника, записанная со слов старого солдата и старейшего работника Тулунской селекционной станции Петра Кузьмича Костыро его дочерью Верой Петровной Костыро.

В Русском Экспедиционном корпусе

По просьбе союзников (Англии и Франции) из России надо было отправить более 45 тысяч русских солдат им в помощь. Весной 1916 г. наши части в Иркутске были сформированы в Русский Экспедиционный корпус – для отправки за границу. В корпус брали солдат здоровых, высоких и сильных. В Иркутске мы погрузились в вагоны и покатили на запад, на больших станциях пополняясь солдатами. Приехали в Петроград, на Николаевский вокзал. Из Петрограда наши части через Вологду привезли в Архангельск. Здесь стояли в порту русские корабли и несколько английских кораблей, привозивших уголь в Архангельск. В Архангельске солдат погрузили на корабли "Царь и царица" и "Двинск", где был я.

Транспорты отошли от русских берегов и направились морем во Францию вокруг Кольского и Скандинавского полуостровов в сопровождении трех английских угольщиков. Они шли южнее нас, а наши корабли заходили все севернее, так как боялись германских подводных лодок и рогатых мин. Плыть было опасно. Однажды мы видели, как вдали взорвался английский угольщик.

Несколько дней шли корабли на запад, заходя все дальше на Север. Обошли Англию с севера, стали обходить ее с запада. Вдали была смутно видна земля в тумане. Как-то мы услышали, что к нам подходит корабль. Подплыла лодка, и на нашу палубу поднялись английские офицеры. Они о чем-то переговорили с русскими офицерами и снова удалились.

Наши корабли продолжали движение на юг, следуя к берегам Франции. Вошли во французский порт Бордо на западном берегу Франции. По указанию французского командования часть русских войск была оставлена во Франции. Другая часть войск, в том числе и я, была отправлена на Балканы.

До Балкан путь был еще далекий. Сначала двигались по железной дороге через всю Францию на юг. Всюду виднелись сады и виноградники, шоссейные дороги, вдоль которых посажены деревья. Мы направились на Балканы первыми эшелонами. Наконец – портовый город Марсель, южные ворота Франции. В порту стояли корабли под флагами разных стран. Население нас встречало торжественно.

Отсюда мы поплыли по Средиземному морю на юг, к берегам Африки, к порту Бизерта на севере Туниса – видимо, набирали солдат из французских и английских колоний, запасали пресную воду и продукты.

Через несколько дней корабли двинулись по Средиземному морю на восток. Стояла сильная жара – мы находились в тропиках. Долго плыли и осторожно, гася свет ночью, – ведь севернее шла война, а на востоке находилась Турция, союзница Германии. Прошли Греческий архипелаг – и перед нами открылся греческий порт Салоники.

Вход в порт, где уже стояли корабли союзников, был огорожен в воде металлической сеткой от мин. Наши корабли вошли, и русские солдаты выгрузились в порту. Нас разместили по казармам.

Балканы

Через некоторое время нас направили на фронт, который проходил в горах между озерами Пресьба и Охрид на границе Албании и Македонии. Местность рассеченная: горы и долины. Многое я увидел на Балканах. Население в Албании самое бедное, так как она недавно освободилась от Турции. Половина населения – турки. Всюду видны церкви и минареты мечетей. Существует многоженство. Нет железной дороги.

На Балканском фронте у союзников было мало самолетов, а у немцев - много, и лучших конструкций. Летали немецкие самолеты-разведчики и сбрасывали бомбы на наши позиции. Летом была жара, а зимой лили дожди. В воронках стояла вода, где водились комары и лягушки. В армии кормили консервами. Ходили слухи, что они сделаны из обезьян. Негры зимой мерзли.

На позиции приезжал греческий царь и приветствовал русских солдат на русском языке. Германия втянула в войну Болгарию и Грецию, но они сразу сдавались в плен русским войскам. Болгары относились к нам с почтением. Если проходили русские солдаты, то болгары низко кланялись им. Мы разговаривали с пленными болгарами и сербами без переводчика, понимая друг друга. Болгары вспоминали о том, как они – еще мальчишками – встречали русских солдат в своей деревне, приводивших лошадей на водопой к реке. Иногда при разговоре с болгарами и сербами мы спрашивали друг друга, кто и откуда родом. Один болгарин спросил: "Откуда, братка, ты родом?" Я ответил – из Иркутска взят в армию, из Сибири. "О-о! Зимно, братка, зимно!" Он представил сибирские морозы. Греки относились к русскому солдату с уважением – и всегда угостят.

На фронте я заболел малярией. Не помню, как меня французские солдаты доставили сначала в полевой госпиталь, а потом в повозке привезли в госпиталь в Солоники.

Госпиталь стоял на высоком месте, сделан был из мрамора русскими еще до войны. Здесь я пролежал долго. Сторожем работал старик-албанец -разговорчивый и добрый человек. Он рассказывал о русских солдатах, освобождавших Балканы от турок. В госпитале я увидел газету "Русский Вестник" и понял, какие события развиваются в России и на германском фронте. Мы не знали о Февральской, а позднее – Октябрьской революциях, на Балканах продолжалась война – и гибли русские солдаты на чужбине.

На родине к власти пришли большевики во главе с Лениным. Россия требовала заключения с Германией мира и выступала против продолжения войны.

После госпиталя снова попадаю на Солоникский фронт. Уже чувствовалось какое-то напряжение в армии. Слухи о революции доходили медленно, в окопах стали появляться листовки. Некоторые офицеры высказывались о происходящем в России. Другие намекали, что нужно отказываться воевать и требовать отправки домой, т. к. Россия заключила Брестский мир с Германией. Агитацию проводили члены солдатских комитетов, в которые входили революционно настроенные солдаты, офицеры и младший комсостав. Русская армия на Балканах разваливалась. Солдаты устали от войны, говорили: "Раньше воевали за Царя и Отечество, давая присягу еще в России. А сейчас нет Царя!" – и требовали отправки домой.

Война на Балканах продолжалась под командованием союзников. За отказ воевать русских солдат могли расстрелять. Бои продолжались, но русская пехота отказывалась идти в наступление и не стреляла по немецким позициям. Артиллеристы давали по немцам ответный огонь из пушек. Мы заметили, что пехота стала стрелять в нас, и отправили своего человека к пехоте. Солдаты пехоты заявили нам, чтобы мы тоже отказались воевать и требовали отправки домой. Офицер союзной армии спросил: "Почему артиллеристы мочат?" Мы пояснили: "Нам не дает стрелять своя пехота и обстреливает нас". Тогда артиллеристов отозвали.

Плен

Союзное командование, поняв, что теперь нас не заставишь воевать, в ту же ночь отвели нас на 10 километров в тыл, в лощину – якобы на отдых, и решило разоружить Русский Экспедиционный корпус на Балканах. Приказано было сдать оружие, высших офицеров отделили от нас. Проснувшись утром, мы увидели всюду на холмах вокруг долины французские войска, состоявшие из негров, с оружием в руках. Безоружных русских солдат под конвоем отвели в тыл на работы. Работали, как пленные, на постройке дорог в горах, укреплений, на рытье окопов, подвозке грузов к фронту. Более года русские солдаты находились в плену у союзников. А на Западном фронте русские солдаты еще воевали.

Прошел слух, что нас отправят на Родину. Солдаты радовались. Всех нас одели в новое обмундирование, погрузили на корабли. Со мною служили солдаты из Иркутска. Корабли прошли Дарданеллы, Мраморное море, Босфор и вышли в Черное море, держа курс на восток.

Мы вошли в Новороссийск и увидели, что порт окружен казаками на лошадях, с саблями наголо. Спустившись на берег, офицеры построили солдат в колонны, которые двинулись через город в казармы. Всюду вдоль дороги толпился народ. Женщина в черном одеянии отделилась из толпы и кричала: "Братцы! Братцы! Опомнитесь! Куда вас ведут? На что вы идете, русские солдаты?!". Она еще что-то говорила, но солдаты шли молча, ничего не зная. Мальчишки бросали в солдат камни. Позднее я узнал, что женщина послана большевиками для агитации. Большевики уже знали, что привезли солдат Русского Экспедиционного корпуса – с Балкан на Южный фронт, в помощь Деникинской армии. Мы об этом ничего не знали. Наконец нас привели в казармы, ворота закрыли и солдат не выпускали. Офицеров отделили от солдат. Один раз накормили, затем два дня не кормили.

Каждого мучила мысль: куда же привезли нас и зачем? На другой день появился человек – агитатор от большевиков – и прямо сказал о нашем неприятном положении, объяснил обстановку в стране – власть перешла в руки народа во главе с Лениным. Образовалась молодая Советская Республика. Земля перешла в руки крестьян, а фабрики и заводы – в руки государства. Началась гражданская война. Образовалась Красная революционная армия из рабочих и крестьян и Белая армия – Деникина, Врангеля, Корнилова, Юденича, Колчака, которые выступили против Советской Республики. Солдат с Балканского фронта привезли в Белую армию Деникина.

Теперь мы понимали, куда нас привезли. Громких разговоров уже не было, каждый солдат думал о сложившейся ситуации.

Через два дня открыли ворота. Нас построили в колонны и в окружении казаков повели к железной дороге. Солдат было не менее двух тысяч, но не было оружия. Перед станцией офицер приказал остановиться, а затем обратился к нам с речью. Что-то он говорил о защите Родины, но теперь мы понимали, к чему он ведет речь, и молча слушали: "Кто из вас, солдат, желает с оружием в руках защищать Родину – выйдете вперед. Кто не желает – остаться на месте!". У всех, наверное, мелькнула мысль в голове: "Если останусь на месте – то расстреляют здесь же, так как рядом стоят вооруженные казаки. А если согласиться пойти на фронт – в руки дадут оружие, и в подходящий момент – сдаться в плен Красной армии или уйти ночью с передовой...". На какое-то мгновение строй солдат застыл, и, не сговариваясь, как один, все молча шагнули вперед. На месте никто не остался – иначе бы расстреляли.

Нас повели к станции, посадили на поезд, который двинулся к городу Армавиру. Солдатам дали оружие, а меня, артиллериста, отправили на батарею. Со мною были солдаты со станции Зима и из сел, расположенных вблизи Иркутска. Фронт находился на Северном Кавказе. Солдат из Корпуса перемешали с казаками и добровольцами. Не все солдаты были добровольцами в армии Деникина, которая контролировала захваченную территорию Северного Кавказа. Наблюдалось и расслоение казачества. Мы, иркутяне, скрытно разговаривали о том, как нам уйти и когда. Пехоте было легче, т. к. она находилась на переднем крае, а пушки стояли в тылу на некотором расстоянии от него.

Я искал подходящего случая. Один раз где-то на станции Красная армия пошла в наступление. Армия Деникина отступала. Казаки и добровольцы яростно сопротивлялись. Все кругом горело и грохотало, расстилался дым. Солдаты Экспедиционного корпуса сразу перешли на сторону Красной армии. Под шумок и дым мы с другом спрятались в яме сарая. Когда подошли красные, мы сразу сдались в плен. Некоторые солдаты-иркутяне еще ночью ушли из окопов, двинулись на восток через Сальские степи, дошли до Каспия и Волги. Об этом я узнал позднее, встретив одного солдата из Зимы, с которым воевали на Балканах. Эта встреча произошла в 1944 году в Иркутске, в период Отечественной войны (через 25 лет).

Служба в Красной армии

Таких пленных, каким был я, командование Красной Армии проверяло. Беседовали с каждым солдатом и понимали, что это солдаты не добровольцы (армии Деникина. – прим. Г.К.), которые ненавидели советскую власть, а солдаты Русского Экспедиционного корпуса, привезенные с Солоникского фронта, что нас принудительно заставили воевать. Я был из рабочей семьи, сибиряк. Ко мне и к другим солдатам отнеслись с доверием и зачислили в Красную Армию.

Попал я на Украину. Сначала служил в обозе, затем в похоронной команде, так как много солдат погибло от тифа. Потом воевал с войсками Деникина, Врангеля и бандами петлюровцев, махновцев. Приходилось драться с бандами Махно и раньше. Он пополнял свою армию за счет зажиточных крестьян. Махновцы грабили богатых людей в городах. Махно завел свои деньги, но народ неохотно их брал. У Махно был лозунг: "Кто не хочет гроши брать, тому ж... плеткой будем драть". Махновцы переходили то на сторону красных, то на сторону белых, вредя в тылу тем и другим. Тогда стали бить махновцев белые и красные. Он убежал в Румынию, а затем во Францию, где в начале 30-х годов умер. А по слухам, его застрелил петлюровец.

Я воевал на Украине под командованием Корка и Уборевича (оба репрессированы в 1937 году). Я их видел лично в одной деревне на Украине. Неспокойно было на Украине, поэтому демобилизовать армию было нельзя – и служба продолжалась.

Мы стояли под Херсоном. Летом солдаты спали в саду. Однажды вижу сон: передо мной стоит брат, и очень худой. Я подумал – не случилось ли что с братом? Он служил на железной дороге, и в армию его не брали.

Возвращение домой

Демобилизовался из армии к весне 1922 г. Долго ехал до Тулуна в старых валенках. Снег растаял. Пошел в Иннокентьевск босой. Тогда в Красной Армии ходили кто в чем: в сапогах, лаптях, в каких-то опорках. Прошел Опытное поле и на пути встретил знакомого мужика из Иннокентьевска. Он меня узнал и удивился тому, что я жив – ведь я считался давно погибшим, так как шесть лет не было от меня писем. Сели мы на землю и разговорились. Я спросил его: "Рассказывай, как брат живет?" – "Брат! Да он давно умер – в 1919 году". От такого известия я чуть не потерял сознание. Потом спросил его: "Как это случилось?"

Он рассказал о том, что при Колчаке, в гражданскую войну, колчаковские солдаты заставили железнодорожных рабочих пилить дрова для казарм зимой 1919 года. При работе в лесу стало жарко и хотелось пить. Брат поел снегу и остудил горло. У него поднялась температура, образовался нарыв в горле. (Колчаковцы уже отступали в сторону Иркутска, а Колчака поймали. Отступая, колчаковцы взорвали один мост – путь на Восток.) Вскоре жена брата Франя повезла брата в Иркутск, где он умер, и там его похоронили.

Попрощавшись с мужиком, я пошел в Иннокентьевск. Выхожу на улицу поселка, а из окна меня увидела знакомая цыганка. Узнав меня, она выскочила на улицу и крикнула: "Да это никак Нюрин брат!" Она побежала впереди меня к дому моей сестры и сообщила ей обо мне. Я вошел в дом. Сестра встретила меня в слезах – она не верила своим глазам, что я живой и стою перед ней.

Весть о моем прибытии разнеслась по всему поселку. В дом стал собираться народ. Вспомнили всех погибших мужиков, их семьи остались сиротами. Сказали о том, что мой друг Александр Погода пришел с фронта в 1921 году, а два его брата погибли. Сейчас он работает на Опытной станции садоводом.

У сестры была большая семья, а денег и хлеба не было. Прожив до осени у сестры, я решил заработать хлеба для себя и для семьи сестры. Я пошел батрачить к крестьянам в Никитаево, потом в Илир. Жал серпом хлеб, зарабатывал его для себя и для сестры. Зимой 1922 г. пошел работать на Опытную станцию (так с 1918 года стали называть Опытное поле), где получал зарплату. Жил я в Иннокентьевске и ходил на работу на Опытную станцию, где и проработал до пенсии.

Разруха и новая война

После гражданской и Первой мировой войны страна была разрушена. После смерти Ленина руководил страной Сталин. Он понимал, что молодая Советская республика в окружении капиталистических государств не сможет выжить без тяжелой промышленности. В стране не было танков, самолетов, комбайнов, тракторов, автомашин. В 1928 г. был принят I-й Пятилетний план индустриализации страны. Затем – II-й и III-й планы. Построили тракторные заводы в Челябинске, Харькове, Сталинграде. Там же строились металлургические, станкостроительные заводы. Выпускались самолеты, танки, автомобили...

Первый трактор пришел на Опытную станцию в 1931 г. Страна развивалась быстро с 1930 по 1940 год – был сделан столетний скачок в ее развитии.

В 1933 г. в Германии установился фашистский строй. Она стала захватывать в Европе страны: Австрию, Чехословакию, Балканские страны, Францию, Польшу – и бомбила Англию. Советское правительство вынуждено было заключить договор с Германией о ненападении. Надо было оттянуть войну, так как Армия СССР еще была не полностью вооружена.

Наступило лето 1941 года – 22 июня...

Выросли травы, и мужчины пошли в лес делить покосы. В это время в поселке не было радиоприемников – только в библиотеке, у директора Малиновского и бухгалтера Шевченко. В обед пришел сын Шевченко и рассказал о том, что по радио выступил Молотов и сообщил о нарушении границ нашей страны и бомбардировках советских городов Ленинграда, Киева, Житомира, Риги, Минска...

Началась Великая Отечественная война СССР с Германией. Молотов выступал через каждые 30 минут. Вечером собрались мужики у дома Ефименко и говорили о современном вооружении на войне. Паники не было. Я сказал: "Эта война надолго, так как советские люди будут сопротивляться, уходить в леса и создавать партизанские отряды". К этому призвал Сталин, выступая по радио 3-го июля 1941 года.

По повесткам из военкомата стали призывать в армию мужчин молодого возраста. Меня призвали в армию 5 мая 1942 года. По состоянию здоровья на фронт не попал и служил в Иркутске по охране военных заводов.

В 1944 году я был на вокзале Иркутска по своим делам, всюду были военные. Вдруг услышал свою фамилию. Ко мне подбежал солдат, мы узнали друг друга -вместе воевали на Балканах, и нас вывезли в Россию. Мы присели и рассказали друг другу о своей судьбе, как снова оказались в Сибири. Прошло 25 лет.

Перед наступлением Красной Армии группа солдат-иркутян ушла из окопов на восток – до Каспия и Волги. За Волгой встречались всюду банды. Шли пешком только ночью, а днем отдыхали в березовых колках, а затем в лесу. В Сибири всюду были колчаковские солдаты. Они брали в колчаковскую армию, а если отказывались – тогда мужчин расстреливали. Шли несколько месяцев летом. Солдаты обросли бородами, одежда вся истрепалась. Боялись заходить в большие деревни, где могли быть колчаковские солдаты. Заходили в малые деревни, посылая вперед разведку, и просили что-нибудь поесть. Стояла сенокосная пора. Этот солдат был родом со станции Зима, и у его отца была заимка. Группа солдат пошла к Иркутску, а этот солдат пошел на заимку, залез на сеновал и уснул. Утром приехал отец с младшим братом и зашли в дом. Солдат слез с сеновала и зашел в дом. Отец думал – зашел нищий. Солдат сказал: "Отец, ты меня не узнаешь?" Присмотревшись, отец узнал сына, быстро постелил сено в телеге, прикрыл сына сеном, и поехали домой. Мать тоже не узнала сына и потеряла сознание. Потом сын рассказал историю своей службы, но пока скрывался дома, так как еще летом 1919 года хозяйничал Колчак в Сибири. Демобилизовался я из армии в 1946 г. Обо всем рассказывал я детям, чтобы они знали свои корни, свою родословную... ххх

15 июля 2006 г. исполнилось бы 111 лет со дня рождения Петра Кузьмича Костыро. Он умер в 1976 г. от кровоизлияния в мозг. Похоронен в Иннокентьевске. Его сестра прожила 94 года. Отец был честным, умным человеком, интересный собеседник с широким кругозором. Мы, дети, преклоняемся перед светлой памятью отца. У него выросло шестеро детей. Трое из них получили высшее образование. Народились 12 внуков – из них семеро получили высшее образование. Народились 19 правнуков – из них четверо окончили институт, а пятеро еще учатся в институтах. Есть пять маленьких праправнуков.

г. Тулун-9

О тех, кого помню и люблю

Дмитрий КИСЕЛЕВ

Ровно пятьдесят лет назад, летом 1956 года завершилось строительство Иркутской ГЭС. Ангара была перекрыта уникальной плотиной, запущены два первых гидроагрегата, введена в эксплуатацию высоковольтная линия электропередачи, подавшая ток на строительство Братской ГЭС. И, наверное, самое время вспомнить тех, кто возводил Иркутскую гидростанцию, и, в сущности, положил начало не имеющему аналогов в стране и в мире энергетическому каскаду. На стройке работали десятки тысяч человек, многих из них уже давно нет с нами, но остались те, кто хранит благодарную память об этих людях... На строительство Иркутской ГЭС семья Бидагаевых приехала в 1950 году. Главе семьи – Буентаю Бидагаевичу уже исполнилось 49, жена Евдокия была на восемь лет моложе, а единственному ребенку в семье – Розе, едва исполнилось три. Цепкая детская память сохранила и нетронутую тайгу, и палатки вместо домов, в которых поселилась ее семья и еще несколько десятков человек, приехавших на стройку. Правда, кроме Бидагаева, из их села привезти семью в незнакомые места никто больше не рискнул.

За плечами у Буентая уже была война с Японией, небогатая, наполненная трудной работой жизнь в бурятском селе. Но он умел строить дома, виртуозно обращался с топором и, несмотря на возраст, обладал непоседливым, беспокойным характером. А потому, как-то само собой получилось, что бригаду плотников возглавил именно он.

Иркутская ГЭС еще только начиналась, и это была самая первая строительная бригада на левом берегу Ангары. Ей предстояло строить жилье для тех, кто будет возводить основные сооружения.

Их было всего сорок девять человек. Первые топоры зазвенели в тайге на левом берегу Ангары. Этот звон и грохот падающих деревьев хорошо запомнились маленькой Розе. А еще запомнилась крупная кисло-сладкая брусника, которую можно было собирать прямо у палатки. Впрочем, в палатке они прожили не долго – уже к осени, отец срубил не слишком большой, но собственный дом. Уклад жизни установился почти деревенский, поскольку вскоре появилось хозяйство: куры, огород... И не только у Бидагаевых. Кто-то завел коров, свиней. Времена были не слишком сытные и собственное подворье не было просто данью ностальгии по оставленным деревням. В то время и слова-то такого не знали... Просто, надо было кормиться самим, кормить семьи, которые, несмотря на трудности, как-то незаметно разрастались. А бригада строила бараки, из которых в скором времени и сформировались поселки ГЭС...

Неизвестно, кто давал названия, возникавшим в тайге улицам, но та первая, на которой вырос дом Бидагаевых, получила имя известного ученого Сеченова. Хотя, наверняка, мало кто из строителей знал – кто это такой! Запомнилось маленькой Розе, как по этой улице в больших грузовых машинах возили на работу и с работы заключенных. Их на стройке было едва ли не больше чем вольных добровольцев-романтиков. Кстати, четвертый и пятый поселки, там где сейчас микрорайон "Юбилейный", строили именно заключенные.

К осени пятидесятого на стройку стал съезжаться народ. Разноликий, разноплеменный. Почему-то было очень много татар. И Роза Буентаевна до сих пор держит в памяти несколько татарских фраз из того далекого детского времени. Приезжали и буряты. Многие останавливались у Бидагаевых и жили пока не получали место в бараке, или не возводили собственный дом.

– Вообще все эти барачные поселки строились временно.- вспоминает Роза Буентаевеа. – все были уверены, что по завершении стройки они будут одним махом снесены...

Однако, как выяснилось, нет ничего более постоянного, чем временное, и бараки, сработанные топором, еще долго верой и правдой служили своим жильцам. И частные дома, в том числе и тот, что Буентай Бидагаев построил для своей семьи, стоят и до сих пор. От тех времен – и знакомые уже нынешнему поколению деревянные многоквартирные двухэтажки. Крепко умели строить деревенские мастера!

Народ в бригаде был умелый и дружный – Бидагаев подбирал профессионалов. А потому бригада очень быстро получила звание "Стахановской" и ее слава гремела по всей стройке! Его самого то ли за возраст, то ли за мастерство и широкую душу в бригаде звала "батей". Слушались беспрекословно! Характер у бати был взрывной – мог и затрещину запросто отвесить... Правда, всегда за дело, и никогда по злобе! А потому на него сильно и не обижались. Но никому и в голову не приходило дать сдачи – уважали и знали, что он редко бывает не прав. А если и делает что, то не корысти ради... Вот уж чего не было у Буентая, так это корысти. И если уж делился с кем, то от души и не задумываясь о последствиях. Однажды зимой Роза стала свидетельницей, как отец, прямо на улице, снял с себя шикарные, на собачьем меху штаны и отдал одному из своих рабочих, увидев как тот трясется от холода. Вот и за это тоже, наверное, любили его люди...

О Буентае Бидагаеве и его бригаде часто вспоминали Гэсовские многотиражки. Правда, сам он читать про это не мог, потому как был неграмотен, но слушал не без удовольствия, когда об этом читали другие. Однако сознаваться в неумении читать ему было неловко... Порой он усаживался на крылечке перед домом и не торопясь разворачивая перед собой газету. Правда, иногда оказывалась, что газета перевернута "вниз головой". Знакомые добродушно посмеивались, но на ошибку указывать не торопились – зачем обижать хорошего человека! Те более, что это не мешало ему быть отличным строителем и бригадиром, великолепно разбираться в чертежах и даже консультировать дипломированных специалистов, которые не стеснялись обращаться к нему за помощью. Дома на столе часто лежали рулоны чертежей, и он допоздна, после работы разбирался в хитросплетении линий и условных обозначений.

А однажды на стройку привезли сборные финские домики и не могли разобраться с мудреными заморскими конструкциями, пока не обратились к Бидагаеву... Гордился Бидагаев и большим своим портретом, который был вывешен в самом многолюдном месте стройки – в Доме культуры. В том самом, который находился на улице имени Мухиной и где проходили тогда всевозможные общестроительные мероприятия, где выступал парторг стройки Николай Салацкий и директор строительства Андрей Бочкин. И это ведь не грех – гордиться рабочему человеку своей хорошо, добротно сделанной работой...Ведь то, что построено в первом и втором поселке ГЭС возведено его бригадой, его руками!...

В бригаде, да и соседи тоже звали Буентая – Николаем. И вовсе не от недостатка уважения к его бурятскому имени, а, скорее всего, от неискоренимой русской привычки все непонятное делать понятным. Особенно, если это касается трудно выговариваемых слов... Он к этому привык и несколько не обижался, поскольку и сам не до конца овладел русским языком и до конца дней своих говорил с сильным акцентом. Это не мешало ему иметь множество друзей и знакомых, которые любили собираться у Бидагаевых в праздники.

А праздники гуляли широко, весело, но больше всего чтили День строителя! Этот день объявлялся выходным, народ собирался по этому случаю, если была хорошая погода, в лесу -август еще баловал теплом, и там шла гульба: ели, пили, пели песни, танцевали под баян! Но это в праздники. Будни были суровыми. Тем более что в первые годы на стройке возникало невероятное количество трудностей. Не было опыта такого грандиозного строительства, не очень-то жаловали технику безопасности, а потому люди часто гибли при самых нелепых обстоятельствах. Как вспоминает Роза Буентаевна, в день бывало по пять – шесть похорон. Однажды, на ее глазах электромонтера убило током прямо на столбе... Особенно жалко было двух девушек... Они приехали по комсомольским путевкам. Одна из них, которую тоже звали Розой, некоторое время жила у Бидагаевых. Им с подружкой было лет по восемнадцать, они родились в один год и день. И в комсомол в один день вступили, и в один день к работе приступили. И в один день завалило бетоном в котловане... Похоронили их вместе на Кузьмихинском кладбище. Оно располагалось тогда там, где сейчас стоит институт Микрохирургии глаза. Буентай Бидагаевич Бидагаев проработал на строительстве Иркутской ГЭС не многим более четырех лет. В1954 он заболел, а в августе 1955, менее чем за год до окончания строительства Иркутской ГЭС, его не стало... Похороны одного из первостроителей станции были пышными. Розе тогда исполнилось восемь лет и она хорошо помнит, как много пришло народу чтобы проводить ее отца в последний путь. Сам начальник строительства Андрей Бочкин распорядился организовать похороны и произнес прощальную речь.

Спустя много лет Роза Буентаевна, окончила Иркутский политехнический институт и тоже стала строителем.... Как сама признается, в большей степени в память об отце, что бы продолжить его дело...

Жена Буентая, мама Розы, Евдокия Ханхасаевна была портнихой, что в условиях разворачивающейся стройки было весьма ценно. До города, по тем временам, было не близко, а одеваться хотелось не хуже чем в областном центре, вот и обшивала она всех желающих за весьма скромную плату. А позже, когда на улице имени Мухиной открылось ателье, много лет проработала там. Она на много пережила мужа и ушла из жизни в почтенном возрасте в 1989 году.

Помнили Буентая Бидагаевича на стройке долго. Да и как не запомнить человека, чьими руками было выстроено столько теплого добротного жилья, столь ценимого на Севере! А в глазах дочери он так и остался героем. И можно только позавидовать белой завистью этой светлой памяти... Многие ли из нас удостоятся ее?!

Судьбы ее простое полотно

Ольга Калаянова

Там на шахте угольной

Наверное, у Клавы был очень сильный ангел хранитель. А может быть, опекал ее сам Господь Бог? Хотя всем поступкам, неожиданным для окружающих, она находила вполне логичное объяснение. Ведь если разобраться, да подумать, девчонка с самого раннего детства отстаивала свою независимость и достоинство, на которые, как ей казалось (а так, вероятно, и было), "покушалась" и давила мама – Ульяна Кузьминична, властная и сильная женщина. И характер у нее был железный, мужской. Потому то ни ласки, ни нежности ее единственная девочка недополучила еще в детстве. Да и какие особые нежности! Время было не то. Работа забирала все силы и время. Ульяна Кузьминична и ее муж, Клавин отец – Петр Алексеевич, жили в поселке Нарвинка на шахте "Красный Октябрь". Отец – забойщик, мама – разнорабочая.

Когда поднимались родители с полуторакилометровой глубины, для них наступал праздник, смотрели на свет белый, в небо высокое, пили воздух. Отец белозубо улыбался, щурился. Клаве казалось, что на глазах у него не ресницы, а шмели сидят и крыльями машут.

Это был Клавин мир, ее дом рождения, куда ее определила судьба. В самый центр Донбасса – огромного угольного бассейна, в город Енакиево, где прожила девочка с 1937 по 1959 год.

Выросла Клава среди труб коксохимического, азотно-тукового, металлургического и других заводов. Всех их и не вспомнишь, не перечислишь! Одних шахт в Донбассе насчитывалось в те времена более четырехсот.

В сорок первом война началась. Немцы сразу же локализовали богатейшую топливно-энергетическую базу. Заполонили шахтерские поселки. Все шахтеры и Клавин отец Петр Алексеевич добровольно ушли на фронт. Он был тут же рядом – фронт. Воевать отцу отмерено было всего то около четырех месяцев.

В 1944 году Донбасс освободили. Вошли советские войска, и только тогда получила Ульяна похоронку. Погиб Петр Алексеевич Петренко еще в октябре 1941 года при взятии какой-то высоты. Не выходила больше Ульяна замуж, да и не за кого было. Почти все мужики полегли смертью храбрых. И снова пошла она в шахту на уборку породы, где и продержалась аж до 1957 года.

Клаве в сорок пятом восемь лет исполнилось. В школу пора, за парту, крестики, нолики учиться писать! А надеть нечего было. И только через год "изловчилась" Ульяна снарядить дочку в школу, в первый класс. Дальше тянуть было некуда.

С каким же душевным трепетом шла Клава в школу! Нет! Не шла – летела, неслась! Конечно, ожидала ее там незнакомая, волшебная жизнь, новые друзья, внимание умных педагогов.

Да оплошечка вышла! Не хочет Клава о школе даже сейчас вспоминать. Опротивела она ей с первого дня и навсегда. Большой "недостаток", оказывается, у Клавы был от рождения. Левша она! "Умные" педагоги увидели в этом смертный грех, неуважение к школьным правилам и устоям. Весь дружный педагогический коллектив на "уши встал". Кинулись из левши делать правшу. Переворот, решили, произойдет легко и быстро. Левую руку накрепко стали привязывать веревками к туловищу. В правую – насильно вкладывали деревянную ручку (в то время шариковых еще не было, не изобрели), учили, как железное перо окунать в чернильницу. Правая рука тоже "плохой" оказалась – не слушалась, сопротивлялась. Только кляксы получались отменно жирными и солеными от слез. Зато читать Клава научилась быстро. Вот за это она школе и благодарна.

Мир открылся для нее, когда самостоятельно прочитала свою первую книжку – повесть Пушкина "Дубровский". Наверное, во всех библиотеках города потом стали узнавать эту крепко сложенную, синеглазую девчушку, которая месяцами могла ждать своей очереди на прочтение интересной книги. Ведь книг тогда еще мало издавали. Дефицит был. Читала беспорядочно, часто интуитивно, но тяготела к классике – своей и зарубежной: Золя, Дюма и других писателей прочитывала залпом. Упивалась "Русскими женщинами" Некрасова, "Русланом и Людмилой" Пушкина.

Який дурынь Клавку замуж визьме?

Школьные подруги парнями обзавелись, а Клава Петренко не в библиотеку, так на велосипед – и в степь – оазис "межтерриконовый". Только здесь можно было мечтать, прикоснуться к красоте, обласкать ее, ощутить кожей, вдохнуть аромат запахов.

В апреле и мае степь преображалась, оживала, зацветала, одевалась разнотравьем, среди которого любопытно проглядывали глазки голубых, фиолетовых и желтых фиалок (пройдет много лет, ни один десяток, прежде чем Клавдия Петровна воссоздаст на своих вышитых картинах эти чудеса природы. Сердце все вспомнит!).

Через два месяца жара, зной, безводье преображали, губили все живое в степи. Оставалась ржавая, колючая трава, да вольно гуляло из конца в конец перекати-поле.

Любовь к литературе взяла свое. Поступила в Донецкий педагогический институт на факультет украинской литературы и грамматики. С головой зарылась в книги, лекции, конспекты. Ничего и никого не существовало для нее. Это был ее мир – яркий, живой, родной.

Однажды случайно услышала Клава, как мама, Ульяна Кузьминична, пренебрежительно и очень уж иронично делилась с соседкой: "Все девчата уж замуж вышли, а який дурынь Клавку мою визьме?"

Не знала мама свою дочку! Ой, не знала! Заусило девчонку! Обида затопила горькая – самый родной человек не понимает ее, не любит, насмехается!

Острая обида опалила и всколыхнула ее. Она непременно должна доказать всем и себе в первую очередь, что способна уже совершать поступки, что стала достаточно взрослой и самостоятельной. И Клава тут же сделала предложение соседу, 20-летнему Василию: "Василь, выходи за меня замуж!" Что это было? Безрассудство или протест? Скорее всего, протест.

А Василь возьми да и согласись, и отступать было не куда. Уговорила Клава тетку свою Марысю, которая в загсе работала, расписать их без очереди.

Со штампами о браке парочка понеслась к Ульяне Кузьминичне. А та и слушать не стала, вытолкала из калитки взашей.

Тетя Марыся приняла племянницу. Свадьба состоялась в очень узком кругу: Клава, Василий, тетя. На праздничном столе – блюдо варенников. Правда, была еще бутылка шампанского.

Вечером Василий ушел к своим родителям, а Клава осталась у тетки. Так и жили три года. Муж, как в гости ходил.

Так и жили вразброд. Клава – у тети, Вася – у мамы. Никаких изменений не предвиделось. Но как-то нужно было менять ситуацию. Клава умом это понимала. Муж, вроде, есть, но подмоги от него никакой. Ну, просто тупик.

В Сибирь, на "каторгу"!

Бессонной ночью пришло озарение. Вспомнила о сибирячке, гостившей летом у тетки. Много чего рассказывала Лариса о Сибири, даже звала с собой. И Клава опять приняла "безрассудное", но, как оказалось, правильное решение.

Собралась быстро: документы, Сережина одежонка, пакет с едой на первое время. Билет купила через Москву до Иркутска.

В Иркутске Клаву встретила ее знакомая, увезла к себе в Усолье-Сибирское. Помогла с жильем, устроила в "Сибэлектромонтаж" температурщицей. Работящая, миловидная женщина приглянулась автокрановщику Виталию Семеновичу Щапову. Ухаживать стал, а потом и предложение сделал. Отказа не получил. Семья сложилась крепкая и дружная. Долго прожили Виталий и Клава, трех сыновей родили. Да беда пришла через 13 лет. Жизнь мужа трагически оборвалась, когда шел с работы. Наступил и запутался в оборванном электрическом проводе – страшная смерть наступила мгновенно.

Осталась Клава одна. Детей надо было поднимать, учить, одевать. Головы не потеряла! Закончила вечерний химико-технологический техникум и ушла на химфармкомбинат аппаратчицей на трудную, но вполне хорошо оплачиваемую работу. Вот здесь-то она узнала, что такое фосфор, металлический натрий, кислоты и как надо одевать и носить не шелка и крепдешины, а асбестовый костюм. Десять лет трудилась на комбинате. За это время сыновья выучились, приобрели специальности. Разлетелись, семьями обзавелись. Разметало их по свету. Один сын в Израиле живет, другой – в Америке, двое в Херсоне. И внучат у Клавы уже пятеро: Элеонора, Марина, Павел, Денис и Максим.

В сорок пять лет Щапова Клавдия Петровна заработала свою льготную пенсию. Ушла с комбината, поняла, что устала от заводов, машин и цехов. Часто стала вспоминать ту далекую украинскую степь в период цветения, когда птицы высоко в небе поют, травы одуряюще пахнут, а сердце сладко замирает от красоты.

Душа и руки встрепенулись

Продала дом в Усолье, перебралась в красивейшее село Николаевка. Нашла и увидела здесь истинную сибирскую красоту – Саяны с белоснежными отрогами, лес, пруды, запах хвои, грибов и ягод. И душа словно встрепенулась, открылась для творчества. Увидела у соседки схему незатейливого рисунка и вдруг вспомнила, как пятьдесят лет назад, еще школьницей вышивала рябину, грибки и что-то еще. И руки встрепенулись! Не только руки, но и сердце, и душа. Душа, как запела!

Ни канвы для вышивания, ни ниток. Обыщись! Наловчилась из тканей выдергивать нитки вдоль, потом – поперек так, чтобы клеточки ровненькими получались. А где мулине найти?! Попробовала распускать махровые китайские полотенца. Получилось!

В Николаевке около дома был у нее огородик и живность кое-какая во дворе. Ухаживать одной становилось все труднее и труднее. Болезни чаще стали напоминать о себе и тревожить, ноги отказывали.

Как-то утром через силу встала корову выгнать из стайки, да кур накормить. А все открыто – никакой живности! "Добрые" люди от всего избавили, от всего освободили, все с подворья увели.

Решение было бесповоротным! Написала в органы социальной защиты с просьбой принять в интернат, и в сентябре получила путевку в Братск. Год здесь прожила, но головные боли замучили и перевели Клавдию Петровну в Саянск. Вышивать уже стала много. Картины экспонировались на каждой выставке. Получала призы, денежные премии. Побывала в СибЭкспоЦентре в Иркутске. И тогда поняла, что здесь, в большом городе, больше возможностей для творчества – очень много в магазинах подручного материала – журналы, схемы, канва, нитки.

Так и привела ее дорога в Иркутск. С трудом, правда, но отпустили Щапову из Саянска: "Не могу дождаться, когда ночь кончиться, встаю в 6-7 часов утра и за вышивку. Да, наверное, одержимой я стала!" – делится Клавдия Петровна.

И куда-то далеко в это время, в самые потаенные уголки прячутся болезни, проходят они, когда пальцы берут в руки иголку, когда струится живая нить, рождаются картины: вспыхивают голубые с золотом купола храмов, рожь засияет червонным золотом, когда табун лошадей зайдется в храпе, копыта мощно взобьют в пену речную гладь.

Гордится Ново-Ленинский дом-интернат своей рукодельницей. Как бы не было трудно с "жилплощадью", но выделили Клавдии Петровне отдельную комнату – просторную и светлую, прикупили достаточное количество канвы, ниток. "Твори, Клавушка, радуй!" В День пожилого человека губернатор области побывал в интернате и, конечно, зашел к Клавдии Петровне. Почетному гостю – самую лучшую вышитую картину – "Церковь Петергофского дворца".

***

В начале декабря в СибЭкспоЦентре откроется областная выставка творчества инвалидов. Работы знатной вышивальщицы займут на стендах достойное место.

г.Иркутск

• Расскажите об этом своим друзьям!

• «Помогите!». Рассказ Андрея Хромовских
  
  Пассажирка стрекочет неумолчно, словно кузнечик на лугу:
• «Он, наверное, и сам кот»: Юрий Куклачев
  
  Юрий Дмитриевич Куклачёв – советский и российский артист цирка, клоун, дрессировщик кошек. Создатель и бессменный художественный руководитель Театра кошек в Москве с 1990 года. Народный артист РСФСР (1986), лауреат премии Ленинского комсомола (1980).
• Эпоха Жилкиной
  
  Елена Викторовна Жилкина родилась в селе Лиственичное (пос. Листвянка) в 1902 г. Окончила Иркутский государственный университет, работала учителем в с. Хилок Читинской области, затем в Иркутске.
• «Открывала, окрыляла, поддерживала»: памяти Натальи Крымовой
  
  Продолжаем публикации к Международному дню театра, который отмечался 27 марта с 1961 года.
• Казалось бы, мелочь – всего один день
  
  Раз в четырехлетие в феврале прибавляется 29-е число, а с високосным годом связано множество примет – как правило, запретных, предостерегающих: нельзя, не рекомендуется, лучше перенести на другой год.
• Так что же мы строим? Будущее невозможно без осмысления настоящего
  
  В ушедшем году все мы отметили юбилейную дату: 30-ю годовщину образования государства Российская Федерация. Было создано государство с новым общественно-политическим строем, название которому «капитализм». Что это за строй?
• Первый фантаст России Александр Беляев
  
  16 марта исполнилось 140 лет со дня рождения русского писателя-фантаста Александра Беляева (1884–1942).
• «Необычный актёрский дар…»: вспомним Виктора Павлова
  
  Выдающийся актер России, сыгравший и в театре, и в кино много замечательных и запоминающихся образов Виктор Павлов. Его нет с нами уже 18 лет. Зрителю он запомнился ролью студента, пришедшего сдавать экзамен со скрытой рацией в фильме «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика».
• Последняя звезда серебряного века Александр Вертинский
  
  Александр Вертинский родился 21 марта 1889 года в Киеве. Он был вторым ребенком Николая Вертинского и Евгении Скалацкой. Его отец работал частным поверенным и журналистом. В семье был еще один ребенок – сестра Надежда, которая была старше брата на пять лет. Дети рано лишились родителей. Когда младшему Александру было три года, умерла мать, а спустя два года погиб от скоротечной чахотки отец. Брата и сестру взяли на воспитание сестры матери в разные семьи.
• Николай Бердяев: предвидевший судьбы мира
  
  Выдающийся философ своего времени Николай Александрович Бердяев мечтал о духовном преображении «падшего» мира. Он тонко чувствовал «пульс времени», многое видел и предвидел. «Революционер духа», творец, одержимый идеей улучшить мир, оратор, способный зажечь любую аудиторию, был ярким порождением творческой атмосферы «серебряного века».
• Единственная…
  
  О ней написано тысячи статей, стихов, поэм. Для каждого она своя, неповторимая – любимая женщина, жена, мать… Именно о такой мечтает каждый мужчина. И дело не во внешней красоте.
• Живописец русских сказок Виктор Васнецов
  
  Виктор Васнецов – прославленный русский художник, архитектор. Основоположник «неорусского стиля», в основе которого лежат романтические тенденции, исторический жанр, фольклор и символизм.
• Изба на отшибе. Култукские истории (часть 3)
  
  Продолжаем публикацию книги Василия Козлова «Изба на отшибе. Култукские истории».
• Где начинаются реки (фрагменты книги «Сказание о медведе»)
  
  Василию Владимировичу в феврале исполнилось 95 лет. Уже первые рассказы и повести этого влюблённого в природу человека, опубликованные в 70-­е годы, были высоко оценены и читателями, и литературной критикой.
• Ночь слагает сонеты...
  
  Постоянные читатели газеты знакомы с творчеством Ирины Лебедевой и, наверное, многие запомнили это имя. Ей не чужда тонкая ирония, но, в основном, можно отметить гармоничное сочетание любовной и философской лирики, порой по принципу «два в одном».
• Композитор из детства Евгений Крылатов
  
  Трудно найти человека, рожденного в СССР, кто не знал бы композитора Евгения Крылатова. Его песни звучали на радио и с экранов телевизоров, их распевали на школьных концертах и творческих вечерах.
• Изба на отшибе. Култукские истории (часть 2)
  
  Было странно, что он не повысил голос, не выматерился, спокойно докурил сигарету, щелчком отправил её в сторону костра и полез в зимовьё.
• Из полыньи да в пламя…
  
  120 лет назад в Иркутске обвенчались Александр Колчак и Софья Омирова.
• Лесной волшебник Виталий Бианки
  
  На произведениях Виталия Валентиновича выросло не одно поколение людей, способных чувствовать красоту мира природы, наблюдать за жизнью животных и получать от этого удовольствие.
• Записки андрагога. Из дневника «Союза неугомонных»
  
  С 2009 года в Иркутске действует добровольческий образовательный проект «Высшая народная школа (ВНШ) для людей пенсионного возраста», девиз которой «Не доживать, а жить!» В этом году школке исполняется 15 лет…