Страницы моей жизни |
В. Н. ВОЛОКИТИН |
20 Июня 2022 г. |
Я Волокитин Владимир Николаевич… А может быть, и нет. Я не помню, не знаю, где родился и кто мои родители. Когда началась война, мне было лет пять или шесть. Помню страшный вой летящих авиабомб с немецких самолетов, грохот взрывов. И все. Я потерял сознание. Очнулся уже в госпитале. Как оказалось, был контужен, ранен в ногу, потерял память и плохо слышал. В госпитале насмотрелся на ужасы войны, на страдание людей, на раненых и мертвых. Когда немного отдыбал, помогал раненым чем мог: выносил утки, скатывал постиранные бинты, которых катастрофически не хватало. В общем, прижился там и стал вроде сына полка. Раненые подкармливали меня чем могли: «Вовка, иди, я тебе кусочек оставил». Думаю, что каждый из бойцов вспоминал своих ребятишек, потому и я ходил у них в любимчиках. Позже меня отправили в детский дом для детей врагов народа. Почему именно туда – не знаю. Скорее всего, он был самым ближним к нашему госпиталю. Порядки в детском доме были как в зоне, и воспитатели напоминали скорее надзирателей, даже ходили с плетками. Там я узнал, что такое голод и какими зверями становятся голодные дети. Те, кто постарше и посильнее, отбирали у слабых мизерную паечку хлеба. А если те не отдавали, избивали до полусмерти без всякой жалости. Бывали и смерти. И меня били, но свою пайку я съедал сам. Вот так началась моя школа выживания. Летом была «подкормка»: всю траву на вкус вокруг детдома перепробовал, а зимой даже конское говно ел, выживал как мог. А потом друг Витек сманил меня бежать из детдома, подучил петь жалостливые песни, и мы с ним «выступали» на вокзалах, в госпиталях. Тем и кормились. Нас ловили, отправляли в детприемники, затем в детдома, но я опять убегал уже один. Могу долго рассказывать про свои скитания, про детские дома, которых уже и не помню. Запомнился один – в городе Няндоме, в который я попал в 1943 году. Сюда приехал человек в форме, который назвался моим отцом Петром Волокитиным. Помню, как мы ночевали с ним в кабинете директора детдома, как я хвастал сапогами, которые он дал мне поносить, и я форсил в них перед ребятами. Помню тушенку в квадратной консервной банке, которой он меня кормил. Эту банку мы потом долго облизывали с друзьями. Вместе мы пробыли всего три дня. После этого отец ушел на фронт, больше мы никогда не виделись и никаких известий от него я не получал. Практически до недавнего дня я ничего не знал о том, как сложилась его судьба. И только на сайте Министерства обороны нашел его возможные координаты: «Волокитин Петр Ермолаевич, 1923 года рождения. Место рождения – Архангельская область, Беломорский район, д. Яренга. Последнее место службы – 13 стрелковая дивизия, воинское звание – красноармеец, связной роты связи. Погиб 16 января 1943 года в Ленинградской области в районе поселка Синявино». Так хочется верить, что это мой отец! Почему же мое отчество «Николаевич», а не «Петрович»? Почему в свидетельстве о моем рождении стоит не 1936–1937 год, а 1938? Это свидетельство я получил на руки только в 1954 году при выходе из зоны, куда попал в 1952 году по серьезной 58 статье как враг народа еще при жизни Сталина. В 1951 году меня отправили из детдома города Шепкурск в ремесленное училище в Архангельск учиться на слесаря по промышленному оборудованию, то есть ремонту станков – токарных, фрезерных. Со мной в училище оказались и дети врагов народа. В зону на лесоповал я попал потому, что однажды мы отказались петь гимн, который исполнялся каждый день на утренней и вечерней поверке. Там были слова: «Нас вырастил Сталин, на верность народу, на труд и на подвиги нас вдохновил». Я как запевала оказался крайним и виноватым. В зоне не обошлось без страшных приключений, но об этом я писать пока не хочу. Записываю этот свой рассказ потому, что у меня три дочери (одна, увы, уже умерла), четырнадцать внуков и пока пять правнуков. И за всех них я переживаю. Я хочу, чтобы они гордились мной, а еще любовались ледоколом «Ангара», который я называю своим «памятником», так как трижды спасал его, поднимая со дня Иркутского водохранилища. А начиналась эта история так… По призыву в ряды советской армии я попал в учебный водолазный отряд в Севастополь. Мы проводили зачистку всей акватории у Севастополя от затонувших торпед и мин военного времени. Буквально ходили под водой по минным полям. Остался водолазом и на гражданке. С 1962 года моими знаковыми водолазными работами были: ремонт, заделка, шлюзовка на Днепрогэсе; разделка, резка, уборка затонувших барж времен войны на Волге; ремонт водозабора на трубопрокатном заводе в Азербайджане в городе Сумгаит; ремонт водозабора на Белоярской АЭС. Устранял я серьезную аварию, работая буквально в кипятке, на металлургическом комбинате в Новокузнецке, работал на обследовании после серьезной аварии на Саяно-Шушенской ГЭС. В 1967 году участвовал в прокладке трубопровода «три нитки» 1,3 метра подо льдом на глубине 64 метра для Братского ЛПК, БРАЗа и самого города. В Братске на ЛПК пришлось устранять аварию, спускаться в емкость с щелочью, чтобы заменить все агрегаты насосной станции. В Нарьярмаре, Тикси, Норильске и Игарке мы производили работы по постройке пирсов, причалов для морских судов. В Хабаровском крае работали под водой на Зейской и Бурейской ГЭС. В Тихом океане, на Камчатке ровняли «постель» для посадки на дно гидростанции приливно-отливного цикла. С 1975 года я «переключился» на Иркутск и Иркутскую область. Мы производили все подводные работы в Братске, Усть-Илимске, Тулуне, Нижнеудинске, Чуне, Зиме, Ангарске, Усолье-Сибирском. Добирались до Улан-Удэ и Гусиноозерска. Только в Иркутске нами были произведены серьезные подводные работы: устранение аварии на строительстве моста через Ангару в районе Жилкино при скорости течения воды 2,5 метра в секунду, ремонт нарушенного водозабора для авиазавода и Иркутска-II на том же течении; разрезка и уборка со дня Ангары затонувших барж. А еще мне пришлось участвовать в уникальной подводной работе в заливе Ерши. На водозаборе подачи воды в Шелехов в Иркутском водохранилище на глубине 27 метров произошел обвал насыпи, камнями пробило трубу подачи воды диаметром 1,3 метра. И мне пришлось на участке в 30 метров закладывать в нее домкраты, заваривать, латать ее изнутри. На Байкале нами было построено несколько причалов. В 1981 году по просьбе главного инженера пароходства И. В. Брянцева я окончательно перебрался работать и жить в Порт Байкал. Тогда вовсю шло строительство Байкало-Амурской магистрали, и флот был большим и надежным, так что я оказался востребованным. За это время мной лично было поднято со дна три судна. Четвертый – ледокол «Ангара» – мне пришлось спасать трижды. Самым трудным и сложным был последний подъем. Ледокол лежал на боку на глубине 19 метров. В то время я уже был на пенсии, но имел личное легководолазное снаряжение и не раз выручал флот. Вот и на «Ангаре» мне пришлось спеть свою «лебединую песню». Пахал я под водой целый месяц один без всяких страховок в нарушение всех единых водолазных правил, но сработал лихо! Ни копейки мне за эту работу не заплатили, времена были тяжелыми, и даже в 1990 году на торжественном открытии музея на ледоколе «Ангара» про меня не вспомнили. В 2018 году я заявил о себе – «поднял волну»: нашел документы, моряков, что работали со мной на плавучем ДОКе, и через год в музее ледокола «Ангара» появилась и моя экспозиция. Как, хорош подарок городу Иркутску? Из положенных для выхода на пенсию 12,5 лет и 3 000 подводных часов я отработал 21 год и 7 124 часа под водой.
|
|