Партизанские тропы семьи Шаршун

Эту историю своей мамы рассказала моя бабушка Людмила Александровна Шаршун.

В годы минувшей войны великие испытания выпали на долю белорусского народа: каждый четвертый житель этой многострадальной земли отдал жизнь за свободу Родины. Партизанское движение было здесь поистине всенародным. К осени 1943 года партизаны удерживали и контролировали около 60 процентов всей территории республики. Не давали житья фашистам ни днём, ни ночью — взрывали мосты, склады, срывали вражеские перевозки по железным и шоссейным дорогам...

Летний вечер 21 июня 1941 года. На небе ни облачка. В деревне Усвейка Толочинского района Витебской области на широкой скамейке возле дома Ивана Шаршуна беседуют четверо стариков. Изрезанные морщинами лица, седые лохматые брови. Крайний справа Петрович, в кепке с каким-то полинявшим значком повыше козырька, осторожно пощупал брючный карман — кисет на месте и сухой. Вынул бережно кончиками прокопчённых, жёлтых пальцев щепоть махорки, завернул, закурил. Поднялся аппетитный дымок. За кисетом потянулся рядом сидящий высокий костлявый старик Круть. У Петровича уже выкурили половину кисета махорки, но он не скупился и продолжал угощать каждого, кто тянулся к нему с щепотью. Хозяин кисета после глубокой затяжки и небольшой паузы сказал: «К Степаниде из Гродно приезжал зять. Говорил, что на границе тревожно!».

– Паникует этот зять, — перебивает Петровича Круть. — Москва 14 июня передала, что слухи о намерении Германии напасть на нас — бабьи сплетни.

— Как сказать! — не соглашается Петрович. — Это не бабьи сплетни! На фашистов нельзя полагаться.

— Поживём — увидим, — решил положить конец спору старик Кнедаш. — Лучше об этом поговорить на свежую голову — утро вечера мудренее... Пора на боковую.

Кнедаш отправился домой, а вслед за ним поковыляли остальные...

Утро 22 июня встало тёплое, безветренное. Безмолвие царило вокруг. На западном голубом небосклоне появилась маленькая чёрная точка, а за ней вторая, третья... множество. Они стремительно приближались и превратились в самолёты. Небо наполнилось гулом, люди выскочили во дворы, с удивлением и страхом смотрели на зловещие чёрные кресты на крыльях этих чудовищ. Самолеты звеньями летели на восток. Это война! Она застигла врасплох жителей деревни Усвейка, как и всех советских людей.

Фашистские войска, разгромив в пограничных сражениях разрозненные части Красной Армии, 23 июня ворвались в Гродно, 28 июня — в Минск, 16 июля — Оршу.

В деревне Усвейка дом Ивана Шаршуна, возле которого на скамейке беседовали старики в субботу 21 июня, был самым заметным — просторный, стоял на видном месте. Немцы разместили в нём штаб своей воинской части. Хозяин же дома с женой Лукерьей Андреевной и детьми перебрался к дальним родственникам в деревню, находящуюся в 15 километрах к востоку. Эта небольшая деревушка располагалась в стороне от шоссе, возле леса. Иван стал партизанским связным-разведчиком, о чём свидетельствует справка, выданная после его гибели жене в 1945 году: «Справка выдана Шаршун Лукерье Андреевне, что её муж Шаршун Иван с марта 1942 года и по июнь 1944 года работал связным-разведчиком от штаба партизанской бригады. Начальник штаба бригады майор В.Смирнов».

Старшую дочь Ивана Шаршуна — Нину, 1926 года рождения, оккупанты вместе с другими девушками и парнями собирались отправить в Германию в качестве рабочей силы. На молодых людей завели соответствующие документы. Но Нина по совету родителей убежала из деревни в партизанский отряд.

В 1942 году отряд был назван именем прославленного руководителя партизанского движения в Белоруссии, Героя Советского Союза Константина Сергеевича Заслонова, погибшего в бою с карателями.

Старший брат Нины Павел Иванович был командиром этого отряда, в котором насчитывалось 200 человек. Вскоре туда пробралась и другая сестра Павла Ивановича — Валя, на два года моложе Нины.

Непростым и нелёгким было партизанское житьё: жили в землянках на болотах, питались картошкой и сухарями... А порой и этого не было. Деревенские жители делились с партизанами всем, что было. Холод, голод, сырость бойцы отряда переносили стойко — ни один из них не дрогнул, не сбежал, не подвёл товарищей.

В отряде Нина Шаршун была секретарем комсомольской организации, выполняла ответственные поручения. Нередко ходила в разведку. Под предлогом обмена разных вещей на продукты в деревнях примечала местонахождение вражеских воинских частей. Изучила способы применения самодельных партизанских мин, участвовала в диверсиях на железных дорогах, за что была награждена орденом Славы III степени.

В отряде была санитарная служба — фельдшер и несколько медсестёр и санитарок. Валя Шаршун была санитаркой. При вынужденных переездах, в зависимости от количества больных и раненных, для этой службы строили одну¬–две землянки. Тяжелораненых партизан иногда удавалось на небольших самолетах эвакуировать через линию фронта на «большую землю» или прятать у жителей глухих деревень. Не хватало лекарств, бинтов, йода, спирта. Бинты, бывшие в употреблении, стирали и перестирывали и вновь использовали. На перевязку шли порой простыни и нательное бельё.

Партизаны не упускали ни одного удобного случая для истребления фашистов. Под ногами оккупантов горела земля.

Немцы устраивали карательные рейды в леса Витебской области для уничтожения партизан. Отряду Павла Шаршуна долго удавалось ускользать от преследователей. Но летом 1942 года он был окружён и загнан в болото. Место гиблое. Одиннадцать дней партизаны голодали. Тучи комаров ни днём, ни ночью не давали покоя. Обувь у всех партизан пришла в негодность. От постоянной сырости ноги сводили судороги.

Кольцо окружения неумолимо сжималось. Оставаться далее на этом месте — гибель, уходить всем отрядом — почти верная смерть. Было решено пробиваться группами по пять–шесть человек на северо-запад — в Полоцко-Лепельскую партизанскую зону, свободную от оккупантов.

Группа, в которой была Нина Шаршун, напоролась на карателей. В перестрелке четверо партизан погибло. Нине, раненной в руку, удалось убежать от преследователей и после долгих мытарств по незнакомым местам еле-еле живой доплестись до партизанской зоны.

У группы партизан, во главе которой был сам командир отряда Шаршун, сначала шло всё удачно: ребята незаметно выбрались из топкого места, перемахнули дорогу, вбежали в редколесье и упали на землю, переводя дух.

— Шаги! — молоденький боец, вслушавшись, тихонько толкнул ногой командира. — Вроде разговор на дороге справа, слышишь?

Партизаны поползли в лес. До слуха немецких овчарок донесся хруст валежника. Собаки залились лаем и кинулись в чащу. Овчарка впилась зубами в ногу Павла, но он успел выстрелить в неё и тут же почувствовал боль в спине и левой руке... Каратели сбежались к раненому и сапогами запинали до смерти, после чего сдернули одежду и голое тело бросили на муравейник. Остальные пять партизан добежали до безопасного места. Командир своей смертью спас им жизнь. Через месяц спасшиеся нашли тот муравейник и предали земле останки Павла Ивановича — боевого командира и верного товарища.

Командир группы, в которой находилась Валя Шаршун, при выходе из болотистой местности, заросшей камышом и осокой, приказал всем рассредоточиться и передвигаться ползком. Когда всё вокруг стало заволакиваться вечерним дымком, партизаны впереди себя на тропе увидели карателей, идущих гуськом друг за другом. Вокруг них кружилась кучками мелкая, как пыль, бесшумная мошкара. Шли они без собак.

Валя лежала между кочками, наполовину погружённая в болотную жижицу. Страх сковал её тело, зубы предательски стучали. Ноги стало сводить судорогой. От боли партизанка вскрикнула. В ответ каратели открыли беспорядочную стрельбу, а затем двое немцев сквозь осоку стали продираться к ней. Сердце девушки замерло от ужаса при виде направленных на неё автоматов. Тело била мелкая, неудержимая дрожь. Высокий фашист пинком заставил её встать и идти к тропе. Партизаны не смогли заступиться за Валю: слишком неравны были силы: на четверых бойцов – один автомат, один наган, две трёхлинейки и десяток патронов против десятка хорошо вооружённых карателей. Стиснув зубы от бессилия, партизаны стали отползать назад в заросли камыша и осоки...

Валю избили, допросили с пристрастием и с группой подростков отправили в Германию. По дороге, на железнодорожной станции Белосток в Польше, юной партизанке с подружкой удалось сбежать. Дала ей пристанище польская семья Пормончук. Валя днём пряталась у них в сарае, а утром и вечером помогала хозяйке Раисе Васильевне выполнять домашнюю работу... Прожила она у этих замечательных людей до прихода Советской Армии. После победы вернулась к родителям в деревню Усвейка Толочинского района. Жизнь в партизанских землянках, хроническое недоедание не прошли бесследно — в 1946 году Валя скончалась от чахотки.

Нина после войны окончила два курса педагогического училища, работала в Орше инструктором райкома ВЛКСМ. В 1949 году вышла замуж за иркутянина Владимира Георгиевича Булаева, 20 лет проработала в управлении внутренних дел Иркутской области. За боевые дела в рядах партизан, кроме ордена Славы III степени, Нина Ивановна была награждена орденом Отечественной войны 2 степени, медалями «Партизану Отечественной войны», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» и юбилейными. В Иркутске живет её дочь Идея Владимировна Маркова со своей семьей. У Нины Ивановны два внука и два правнука.

Иван Никитич Шаршун, отец Нины, после изгнания оккупантов из родной деревни работал председателем местного колхоза. Через год его жизнь оборвала пуля успевшего скрыться от возмездия полицая.

Просторный дом погибшего связного-разведчика Шаршуна в деревне Усвейка во время уличных боёв был сожжён, колхоз партизанской семье выстроил новый, но меньше прежнего.

Лукерья Андреевна пережила мужа на одиннадцать лет. Стройная, крепкая, она после смерти старшего сына Павла, мужа и дочери Вали сломилась — превратилась в немощную старушку, до самой кончины тяжело болела, но всё же с помощью дочери Нины Ивановны успела поставить на ноги младших детей — Толю, Зину и Лиду. Все они со своими семьями живут в родных местах и уже на заслуженном отдыхе...

• Расскажите об этом своим друзьям!