22 июня, ровно в 4 часа... |
16 Июня 2011 г. |
Об иркутянах, принявших на себя первый удар фашистов. По плану не получилось Гитлер над картой потирал руки: через несколько минут его доблестные войска должны были превратить западную границу СССР в хаос. На всём протяжении трёх с лишним тысяч километров от Баренцева до Чёрного моря сотни германских самолётов с зажжёнными бортовыми огнями уже вторглись в воздушное пространство Советского Союза. Но блицкрига не получилось. Хотя 16 июля передовые части вермахта вступили в Смоленск, немцы уже сумели понять, что эта война не будет лёгкой прогулкой. Немцам пришлось испытать сильные контрудары и нести огромные потери, не предусмотренные командованием. А то пространство, которое уже лежало позади линии фронта, по-прежнему оставалось полем сражения. За сотни километров от фронта, в глубоком тылу врага, около города Бреста, в стенах старой русской крепости в течение многих недель сражался гарнизон. Крепость над Бугом Более ста пятидесяти лет назад у слияния Муховца с Бугом возникла Брестская крепость. Массивный земляной вал девятиметровой высоты оградил со всех сторон территорию в шесть с половиной километров. В толще вала были устроены многочисленные казематы и склады. Пятьсот казематов могли вместить двенадцать тысяч человек. Под казармами находились обширные подвалы, ниже подвалов — сеть подземных ходов, которые уходили на несколько километров за пределы крепостной территории. Это была грозная крепость. Когда в Европе полыхала война, советское командование решило создать на берегу Западного Буга обширный укрепрайон. Строительство в течение 1940-го и первой половины 1941 годов занимался генерал-лейтенант Дмитрий Михайлович Карбышев (о генерале наша газета подробно рассказывала в номере за 26 февраля нынешнего года). Как известно, войну генерал встретил на границе, и хотя Москва его отзывала ещё накануне, в сложившейся ситуации он отказался покинуть действующую армию. Во главе небольшого отряда он пробивался на восток в течение месяца. На одной из переправ рядом с генералом разорвалась авиабомба, он был ранен, контужен, засыпан землёй и обломками моста. Так он оказался в немецком плену. Врачи вермахта привели его в чувство спустя лишь сутки. Экскурсовод музея обороны Брестской крепости показывала экспозицию о гарнизонных восемнадцати дотов (дот — долговременная оборонительная точка. — руд.) укрепрайона, которые не сдались врагу. Немцы не смогли взять дот «Орёл», где командир 1-й роты 17 отдельного пульбата лейтенант Иван Фёдоров и рядовой Кузьма Бабенко сражались до последнего, пока дот не был подорван. Некоторые бойцы укрепрайона остались в живых, – сказала экскурсовод. В Иркутской области где-то живёт Фёдор Савченко из 18-го отдельного пульбата. Савченко проживал в Утулике, Слюдянского района. За оборону Брестской крепости был награждён медалью «За отвагу». Из воспоминаний Фёдора Степановича Савченко: «После окончания пулемётного училища я получил назначение в Брест. В крепости меня принял капитан Гаврилов, устроил на квартиру в Речице, так как в гарнизонном хозяйстве мест для семейных не оказалось. Наш укрепрайон простирался на 180 километров. Я стал командиром гарнизона дота. 21 июня вечером пошли с женой в городской кинотеатр, а на другой день я должен был заступить на боевое дежурство. Кино не досмотрели: жена почувствовала себя плохо – мы ждали ребёнка. Спать легли рано. Проснулся я от далёкого грохота, но тут так долбануло рядом, что стёкла из окон вылетели. Схватил одежду, какая была рядом, портупею и на улицу: хотел бежать в штаб, а тут посыпалось как градом с небес. Жена за мной выскочила, а тут взрыв – сразу насмерть. По дворам вестовой бежит и кричит: «По своим местам!», «По своим местам!» Я побежал к укрепрайону, но над ним гудел огненный вал, а вскоре с лица земли исчезла и Речица. Кто нёс дежурство в ночь на 22 июня, к своим огневым точкам пробиться не мог. Фашисты, обойдя их, были уже в городе. Путь оставался один – в крепость. Первый бой я принял возле Тереспольских ворот. Шёл 18-й день боёв, когда подошли к концу боеприпасы. Мы спрятались в подземельях. Контуженные, голодные, еле шевелились. Думаю: буду жив, не буду, но ночью надо выбираться. Нас к тому времени двое оставалось, кто мог ползти. Ночью пробрались к Муховцу и с жадностью напились воды, перемешанной с кровью. Кровавая вода придала силы, мы сумели пробраться к Кобринским укреплениям и выползти из крепости, а там пошли лесом в направлении Барановичей. По дороге в селения боялись заглядывать. Притомимся – в болотины заберёмся, отсыпаемся. Однажды проснулись: «Хенде хох!» Немцы пальцами тычут в наши голодом истощённые рожи и всё повторяют: «Брест? Брест!» Вытолкали на дорогу в колонну военнопленных и в первый лагерь c названием Бяла Подляска. Их до сорок пятого потом было много. Последний в Нюрнберге, когда стал приближаться Второй фронт. В то время немцы решили нас ликвидировать. Но повезло ещё раз в жизни: во время бомбёжки удалось бежать. Попал я к американцам. Союзники узнали, что я защитник Брестской крепости, предлагали уехать в Соединённые Штаты, на родине, мол, Колыма ждёт. Добился я возвращения, прошёл спецпроверку в Горьковской дивизии, отправили на восток. Так я оказался в Утулике. До конца жизни» Мне приходилось удивляться: сколько жизненной силы в этом человеке, на вид неказистом. Небольшого роста и отнюдь не атлетического сложения. Смерть все военные годы наступала на пятки, и он вроде начинал привыкать к ней, но не сдавался. Воспоминания Фёдору Степановичу давались со слезами… Возвращался он из неволи без гарантии на удачную жизнь. В Утулике собрал вокруг себя беспризорных и овшивленных детей – вроде небольшой коммуны. Так и стал их учителем. В доме Савченко висели фотографии людей, которые называли Фёдора Степановича отцом. Сейчас они сами деды и бабушки. В Утулике уважали Савченко и за житейский опыт не раз выбирали председателем поссовета. Отмщение за Брест В марте 1942 года в районе Орла была разбита хвалёная 45-я пехотная дивизия. В архиве штаба дивизии обнаружили документ «Боевое донесение о занятии Брест-Литовска» Вот факт из донесения: «Ошеломляющее наступление на крепость, в которой сидит отважный защитник, стоит много крови, эта простая истина доказана при взятии Брестской крепости. Русские в Брест-Литовске дрались исключительно настойчиво и упорно, они показали превосходную выучку пехоты и доказали замечательную волю к сопротивлению». Эту выдержку опубликовали в «Красной звезде». Из уст врага впервые мир узнал о героях Брестской крепости. 28 июля 1944 года советские воины вошли в Брест. Среди них был иркутянин, командир 263-го истребительного авиационного полка Пётр Егоров. Полк стал называться Брестским. Боевым действиям части посвящена экспозиция в музее Брестской крепости. После войны Егоров командовал истребительной авиадивизией, а став пенсионером, работал в иркутском аэропорту в службе управления воздушным движением. Он участник Парада Победы 24 июня 1945 года. Гильза со священной землёй В Брест я брал своего сына Дмитрия, и именно ему, как юнармейцу, в горкоме комсомола первый секретарь вручил гильзу с землёй из Брестской крепости. На гильзе была гравировка «От политой кровью солдатской брестская земля земле иркутской». В один из дней, когда Дима стоял на посту возле Вечного огня, состоялась церемония захоронения гильзы у основания мемориала. В деревне Кацигировке Иркутского района жил Семён Бадлуев. Он так вспоминал о первых днях войны: «Я нёс службу неподалеку от границы, наш полк находился в нескольких километрах от заставы. Моё звание было «самое высокое» — рядовой пехотинец. Нас из Усть-Ордынского округа было двое бурят, ещё со мной служил Миша Шиханов из Ользон. Над нами сослуживцы незлобно посмеивались: «Как вас в Карпаты занесло — вам бы на китайской границе служить». Ночью 22 июня, часа в два, наш полк подняли по тревоге и построили на плацу. Мы думали, начинаются учения. Командиры тихо переговаривались между собой, но мы их слов не слышали. Всему составу раздали боевые патроны и гранаты, выдали суточный паёк. Затем маршем нас вывели на лесную дорогу, которая вела в сторону границы. Был дан приказ не курить и спичек не зажигать. Уже светало, когда высоко в небе загудели самолёты, они тучами летели на восток. «Ничего себе учения» — сказал кто-то. Это были немецкие самолёты, но мы ещё думали о масштабных маневрах. Вдруг в сторону казарм полка со свистом пронеслись снаряды. Всё потонуло в грохоте: и впереди, где были заставы, и позади нас. Артналёт продолжался несколько минут. Мы слышали шум на пограничной полосе: треск автоматов, стук пулемётов и взрывы гранат. Затем всё стихло, и в этой наступившей тишине всё вдруг перекрыл рёв десятков машин и треск мотоциклов. Полку приказали рассредоточиться и занять оборону. Стало ясно, что это не учения. Страха не было — как на медведя идёшь. Показались танки с чёрными крестами, они смели взвод на дороге и без задержки пошли дальше, вскоре появились мотоциклисты, которых мы встретили винтовочным огнём. Миша со мной находился рядом. Нам приказали отходить, когда появилась немецкая пехота. Автоматчики шли с засученными рукавами, напевая песни. На небольшой высоте наш взвод занял круговую оборону. Мишу убили во время отступления, и я видел, как его рассматривали солдаты, а после подозвали офицера, который стал звать, видимо, старшего по чину. За кого они приняли бурята Мишу Шиханова? Одиннадцать суток сражался полк в окружении. От нашей части в живых уже осталось немного, от голода пришлось есть убитую, уже разбухшую лошадь и отбирать у червей пищу. Этого я никогда не забуду. В память навсегда врезались слова моего командира — когда мы решили прорываться из окружения, от сказал перед последней атакой: «Не сдадимся: за колючей проволокой счастья не будет, мои сынки!» Мы поверили бате и прорвались!.. Послесловие Войну на границе 22 июня на восточном берегу Прута в районе Скулян и Германа встретила и наша 30-я Иркутская стрелковая дивизия. Она преградила путь гитлеровцам на Кишинёв и Бельцы. По-разному сложились судьбы тех, кто встретил войну в её первые часы и минуты. Те, кто попал в плен, до смерти Сталина продолжали нести кару, вернувшись после концлагерей на родину. Прошёл войну с сорок первого по сорок пятый иркутянин Иван Андреевич Потников, защищавший Заполярье в 294-м артполку, Леонид Моисеевич Ефимов — инвалид войны, он встретил врага на Западной Украине, Иван Григорьевич Лагутенко служил в это время в железнодорожных войсках. Полковник милиции в отставке Иван Петрович Седов, о котором мы писали, так и сказал: «Я плохо помню первые дни войны, но зато хорошо запомнил бункер Гитлера в Берлине». От автора. Многие из героев записаны на магнитоплёнку, их голоса должны находиться в фонотеке областного радио.
Тэги: |
|