О любви, покалеченной завистью

А знаешь, всё ещё будет,
Южный ветер ещё подует,
И весну ещё наколдует,
И память перелистает,
И встретиться нас заставит...

Как только вспоминаю эти строчки Вероники Тушновой, всплывает в памяти печальная история, которую поведала мне случайная попутчица Ангелика, с которой я летела из Иркутска в Москву.

Прошли таможенный досмотр, автобус подкатил к трапу, пассажиры не спеша занимали свои места, устраиваясь поудобнее. Вот уж последние «путешественники» входили в салон, а я всё гадала, кто же рядом со мной будет коротать этот многочасовой перелёт. Только бы не сосед какой-нибудь слишком говорливый и беспокойный. Кажется, повезло! Остановилась рядом женщина примерно моего возраста. Внешне весьма привлекательная, с тёмно-русыми волосами, аккуратно стянутыми в тугой пучок, и широко распахнутыми серо-голубыми глазами. Будущая соседка очень вежливо попросила позволения занять свободное кресло, положила на колени элегантную сумочку и какой-то технический журнал.

Я воспользовалась временем: пока ещё не взлетели, пока загружался наш багаж, стюарды забирали в свой отсек пластиковые коробки, – можно было поговорить по мобильному телефону. Решила позвонить в Красноярск сыну, который после защиты диплома получил туда направление. Узнала, как у него дела на новом месте складываются. А ещё совесть мучила, что подруге во Владивосток давно не звонила – всё дела да дела. А тут случай подходящий – ничем не обременена, никто не отвлекает. Пять минут хватило узнать о её здоровье и планах. И последний, очень важный звонок – дочери в Москву. Связь сработала мгновенно. Девочка ждала моего сигнала, отозвалась сразу же. Договорились, где встретиться и в каком часу. Теперь я была «готова» к перелёту. И подремать можно. А пока, возбуждённая разговорами, доверительно повернулась к рядом сидящей женщине, извинилась за свою болтливость.

Соседка моя тяжело вздохнула, взяла меня за руку и вдруг тихо заговорила: « Не можете представить, сколько боли во мне всколыхнули ваши звонки! Во времена моей молодости ведь мобильной связи не было. А это в корне изменило бы мою жизнь. Я потеряла любимого. Ждала. Как мантру, как заклинание всегда читала совет какого-то святого: «Всё бывает вовремя для тех, кто умеет ждать». Нет, не бывает! Что ждать от неизвестности? От пугающей пустоты, от молчания. Люблю Чехова, и слова его крутятся в голове: «жизнь наша изумительно проста, и нужно приложить очень много сил, чтобы самим её испортить». Вот уж неправда! – спорила частенько я с классиком. Испытания, выпавшие на мою долю, сохранили и чистоту, и силу чувств, но испытание неизвестностью было чудовищным. Я понимала, что есть в жизни вещи, которые вечны, и они должны быть, что бы ни происходило вокруг! Любовь, например! А я тогда жила этой любовью, каждой клеточкой своей. Наверное, горожу что-то сумбурное, непонятное. Не осуждайте меня...».

Самолёт с пугающей быстротой промчался по взлётной полосе и так же стремительно стал набирать высоту. Впереди девять часов полёта. Незнакомка молчала. И я не смела тревожить её, понимала: воспоминания её слишком тяжелы и тревожат душу. Приглушённый гул моторов успокаивал. Совершенно неожиданно для себя я вдруг спросила попутчицу: «Почему же жизнь вашу изменило отсутствие телефонной мобильной связи?».

...В 2008 году я, в который уже раз, была в командировке в вашем старинном сибирском городе. Из окна гостиницы, куда меня поселили, я вновь вижу знакомые мне улицы, добротные каменные дома, вперемешку с деревянными, разукрашенными резьбой. Ежедневная работа отнимала всё время – хотелось не ударить в грязь лицом и принести максимальную пользу предприятию, которое меня сюда пригласило. Поближе познакомиться с этим уютным городком всё никак не удавалось. И вот в эту командировку у меня совершенно неожиданно выдался свободный день. Билет был у меня уже «в кармане», а поезд отходил лишь вечером. Меня это очень обрадовало. На большой площади высился старинный белоснежный храм. Подспудная моя мечта пробудилась: подойти к этой святыне, преклонить голову, войти, накинув платок, и попросить святых о чём-то очень хорошем и светлом.

Всё я вечером распланировала и заснула без всяких сновидений. Работой моей остались на производстве довольны. Слов тёплых наговорили много. Вопросы сложные я досрочно решила и надеялась, что выпавший мне отдых проведу с толком, с чувством. Похожу по улицам неторопливо и до храма наконец дойду.

Да всё не так произошло. Вправду говорят, что человек только предполагает. Ещё глаза не открыла, как услышала в полудрёме нудный шум дождя. Ну, кажется, по улицам не получится экскурсию совершить, но до храма-то дойду. Придётся только из чемодана подходящие для погоды туфли извлечь. Стала искать, во что завернуть босоножки. В гостиничном пустом шкафу я обнаружила одну-единственную газету. Ну, впрямь как для меня кто-то оставил целый разворот. Аккуратно заворачиваю босоножки, невольно читаю крупный заголовок: «Мы голосуем за нашего директора Мишарина Михаила Сергеевича».

В жар меня кинуло. Перечитала ещё раз. Всё точно. Так и отпечатано, не померещилось! А дальше – есть ли продолжение? Да! Есть! – «Он наш. Сибиряк, бывший военный!» Тут у меня и ноги подкосились. Это он, мой Миша! Сколько же времени утекло с тех пор, когда мы с ним последний раз виделись? Да целая жизнь прошла. В природе всё было – и синее небо, и бескрайние зимы. И вёсны были. Звёзд, света без него не было. И жизнь текла по-прежнему, но без него.

...Познакомились мы студентами. Он учился в военном училище, я – в институте одного из подмосковных городов. В периоды между его увольнительными мы переписывались. Я каждый день бежала на вахту общежития искать на столе своё, предназначенное только мне письмо. Перебирать стопку не было смысла – самый толстый конверт был моим. Он писал по пять – восемь страниц на тетрадных листках в клеточку. Писал обо всём, а в конце обязательно место находилось стихам Блока, Рубцова и, конечно, Тушновой: «А знаешь, все ещё будет...».

С Мишей у нас было много общего. Воспитывала его одна мама, но она жила в это время в другом городе. Переписка наша студенческая продолжалась долго. Перед последним курсом мы, совсем уже взрослые, решили вместе провести летние каникулы в Крыму. Отчётливо сознавали, что он получит направление в какую-то воинскую часть, а меня ждёт работа по распределению. Мы не собирались, конечно, надолго расставаться. Но приходилось считаться с обстоятельствами, ещё не совсем ясными. Не сомневались только, что будем вместе и навсегда.

И вот он – Крым! Нашли какой-то заброшенный сарай. В нём и дверей-то не было. Море, звёзды огромные! Мы не могли наговориться. Оба понимали, что жить друг без друга не сможем. Наша дружба переросла в любовь. Строили планы на будущее...

Последний учебный год опять были письма и встречи, не такие частые, так как учёба требовала большей отдачи.

Миша раньше меня окончил училище, и его направили на Север. У меня впереди была защита диплома. В наш институт часто приезжали представители заводов, агитировали молодых специалистов на свои предприятия. Но я в это не вникала, так как твёрдо знала, что поеду к Мише в воинскую часть, и даже не задумывалась, что я там буду делать, где работать.

Письма от Миши приходили очень часто, и я торопилась на них отвечать. Но вдруг я перестала их получать. За два месяца не получила ни одного письма. Я сходила с ума, перестала замечать людей. Меня раздражали разговоры со знакомыми. Подруги постепенно оставили меня в покое, а я и рада была. Их вопросы раздражали – он что, оставил тебя? За что? А у меня ответа не было. Это же была наша первая любовь. Настоящая! Почему он стал так жесток? Долго искала в себе причину. Не нашла. Может быть, я мешала его карьере? Диалоги внутренние будоражили меня. Что же такого я тебе сделала?

Одна оставшаяся подруга утешала: может, у него учения, он же военный человек. А любовь? Может, и впрямь разлюбил? Не верила. А можно ли балансировать между любовью и нелюбовью? Равновесие слишком хрупкое. Как просто – любил, разлюбил! Переживала гораздо дольше, чем следовало. Ни разум, ни доводы не помогали. И в день защиты диплома на мой адрес пришло письмо. Почерк был незнакомым: «Дорогая Ангелика. Пишу тебе по просьбе Миши. Мы встречаемся с ним. Он не решается сам написать тебе – мы поняли, что любим друг друга, и решили пожениться. У нас скоро будет ребёнок, поэтому прошу не писать ему и не мешать нашему счастью. Маша».

Молотом, не молоточком застучали эти слова в висках...

...Защита моя прошла более чем успешно. Институт я окончила в 1978 году с красным дипломом. И это давало мне право свободного выбора места работы. В деканате взяла список предприятий, которые приглашали выпускников, наугад ткнула пальцем. Это был НИИ в далёком сибирском городе. Простилась с единственной подругой, которая в это время выходила замуж и уезжала с мужем.

А у меня опять беда случилась: умерла бабушка, мой единственный человек, который меня выучил и воспитал. Похоронила я её в деревне. Несколько дней пожила в доме своих предков вдали от суеты городской. Отсиделась, скрываясь от любопытных людей. Как сомнамбула бродила в знакомых с детства перелесках. Твердила слова любимых стихов: «...А знаешь, всё ещё будет! Южный ветер ещё подует...».

Наконец очнулась. Подумала: далеко мне теперь до южных ветров. Закаляться буду в Сибири. А сердце как скукожилось. Уехала в новый город, который оказался вполне приветливым и не таким уж холодным. Общежитие мне дали, и новые друзья появились. Работы я не боялась, нравилась мне она. Интересно было. Я уже не той мечтательной девчушкой была, которая свято верила, что если о чём-то искренне мечтать, всё сбудется. Нет, неправда! У меня не сбылось.

...Три года прошло. Как-то к сослуживице в гости приехал брат. Чем-то напомнил он мне Мишу. Не могу сказать, что я его полюбила, но был он мне симпатичен.

В 1982 году вышла замуж и уехала с ним в Ленинград. В 1983 году родилась у меня дочь, а в 1988 году – сын Миша. Жизнь потекла спокойная, уравновешенная. Обижаться мне не на что, правда, память о Мише иногда всплывала. Но боль ушла.

...Дождь барабанил по асфальту, крупными каплями бил по подоконнику. Сердце как сорвалось с какой-то прочной нити. Что делать-то? Узнала у горничной адрес завода. Приехала, нашла административный корпус. Вахтёр вредный попался. Не пустил: не приёмный день у директора, и всё тут. Пропуск получишь – пущу! Номер телефона секретаря узнала. Позвонила и попросила передать директору, что его ждёт Ангелика. У меня не было ни малейшего сомнения, что сейчас увижу моего Мишу.

Несколько томительных минут показались вечностью. Глаза распахнула, вижу: бежит ко мне, перепрыгивая через несколько ступенек, мужчина. Подхватил меня мгновенно: «Боже, это ты? Глазам не верю!»

В кабинете сидели долго. Вопросов и у меня, и у него было море. Куда сбежал? Куда сбежала? Почему не писал? Почему не писала? Ответа не было ни у него, ни у меня. Оба попали в ловушку. Каким образом – непонятно.

Миша рассказал свою историю: «Ты же знала, что в сердце у меня ты навсегда. А писем от тебя не было. Я лишился покоя. Я военный, должен преодолеть все преграды, трудности, а если они есть, их надо разгадать. Но ничего не получалось с разгадкой. Бессилие полное. Как в западню попал. Стало пусто, ответа не было. Хаос в голове! И жизнь вроде остановилась. Только работа повседневная армейская давала силы. Летом взял отпуск, приехал в институт, где ты училась, но никто не мог сказать, куда ты уехала со своим свободным дипломом. Искал подругу, но, выйдя замуж, она сменила фамилию. Приехал в деревню, где ты бабушку похоронила, но здесь вообще никто и ничего не мог рассказать. Напросился в Афган. Воевал. Был ранен, лежал долго в госпитале, а потом комиссовали. Так прошло несколько лет. Женился, и дочка Ангелика родилась в 1992 году».

«А как же Маша?» – я рассказала о том злополучном письме, наизусть его помнила. И этот вопрос был как гром среди ясного неба. «Какая Маша? Жену мою зовут Ирина. А Машу я вообще не знаю». Задумался. Хлопнул себя по лбу! Удивление было неподдельным. «Ах, Маша! Да, была в деревне, недалеко от которой базировалась наша часть, почта. Каждый день отправлял командир посыльного за письмами и депешами. Помню теперь эту Машу. Убогонькую, ничем не примечательную девушку, которая сидела за стойкой и выдавала письма. Когда письма перестали мне приходить, я вызвался у командира сам ездить и отвозить солдатскую корреспонденцию. И свои письма к тебе толстенные тоже отвозил. И всегда спрашивал эту Машу, нет ли на моё имя писем. Она на первых порах отвечала мне довольно грубо и неприветливо: «Я чо, сама вам писать буду? Да надо мне бумагу портить!». Впоследствии, чтобы добиться от неё более лояльного отношения, я угощал её шоколадками. Но вдруг она стала писать мне наивные записки. И когда однажды она сунула мне в руку измятый листок с признаниями в любви, я перестал вообще ездить на почту.

Вот и разрешилась наша загадка. И тебе, значит, написала! Чёрная зависть её замучила. Наверняка читала наши письма, сердце грызла печаль горючая – почему одним всё, а другим ничего? Таким обманом, подлостью разрушила две жизни, покалечила нашу любовь».

И легко мне стало. Как будто и не было этих 30 лет разлуки.

Вечером я уезжала. Ничего вернуть и изменить было нельзя. Да этого и не требовалось. У каждого теперь была своя жизнь, но на душе стало легче. Не было в наших отношениях предательства. Чистота осталась. Обменялись телефонными номерами, благо, что они появились. Перезванивались часто.

Каждый год к 8 Марта и на день рождения посыльный приносил мне букеты. Но три года назад, в 2012 году, поздравления я не получила. Позвонила. Сотовый был заблокирован, а секретарь ответила мне, что Михаил Сергеевич две недели назад умер...

Замолчала моя попутчица. Поняла я, что она вновь переживает утрату. Пожала ей легонько руку. И слышу её голос: «Представляете, через некоторое время в дверь квартиры позвонили. Открыла. Молодая девушка передаёт мне большую коробку и представляется: «Я Ангелика. Это всё вам папа просил передать». В коробке лежали мои студенческие письма и маленький оловянный солдатик, которого я подарила Мише перед его отъездом на Север.

Кстати, Ангелика учится в Санкт-Петербурге, в институте. Часто теперь у нас бывает. Мне кажется, что они с моим сыном Мишей нравятся друг другу. И дай бог, может, их судьба сложится иначе. Ведь теперь потеряться сложнее...»

...Привычный гул моторов успокаивал. Летели уже в кромешной темноте – в ночь, которая окутала плотно всё окружающее пространство. Лишь изредка из иллюминатора были видны огоньки неизвестных поселений и городков.

Соседка моя, кажется, задремала, а я, при всём желании, не могла. Рассказ её и откровения взбудоражили меня, всколыхнули бурю чувств и негодования. Вспомнила свою бабулю и её наставления: «Никогда никому не завидуй, внученька. Зависть – страшный порок». От неё и узнала я библейскую легенду о Каине и Авеле, согласно которой родной брат из зависти убил брата своего. Зависть пожирала его душу. Жить не давала. То же самое творилось и с почтальоншей Машей, которая бестрепетно, нагло, сначала ради любопытства вскрывала письма двух влюблённых. Приходили они часто, возможно, что ей уже стало казаться – молодой лейтенант именно ей пишет слова любви. Зависть овладела её душой. Наверное, и взлелеяла она гнусную мысль – нанести вред той, которой адресованы эти письма, полные нежности и любви. Змея зависти пожирала её душу. Грызла, терзала, рвала. И успокоительных средств никаких у неё не было от этого недуга. Безжалостно устранила Ангелику, сообщив, что они с Мишей ждут ребёнка. И таким образом оборвала всё. Для себя любимой старалась! Ничего не добилась. Стала отправлять любовные записки Мише, но лейтенант уехал из части. Далеко уехал – в Афган.

Слова святителя Иоанна Златоуста я вспомнила: «Не давай змее зависти овладевать душой, потому как если она там угнездится, то уже не оставляет гнезда, пока не доведёт душу до последней степени безрассудства».

P.S. И всё же права оказалась Вероника Тушнова. Пусть с большим опозданием, «через годы, через расстояния», но память всё вернула, расставила по местам.

• Расскажите об этом своим друзьям!