Чудо необыкновенное

Сколько же вопросов люди задают по поводу знамений и чудес, происходивших в давние времена? И бабушки наши много чего рассказали о жизни прошлой своей. Но в наше-то время – где они, эти чудеса? Если не считать чудес технологических – телефонов, телевизоров, компьютеров.

Житейские истории

– Так вы считаете, что чудес не бывает в наше время? – прерывает меня Ирина Анатольевна.

– Не согласна, по себе знаю. Чудеса, какие-то невероятные события происходили и со мной и с моей младшей дочерью Машей. Ей совсем недавно исполнилось 17 лет, а чудеса начались буквально с первых минут её рождения.

Много необыкновенного узнала я от своей бабушки Валентины.

– А знаешь, в древнем городе Вифлееме до сих пор сохранилась пещера, где Пречистая Дева Мария родила сына своего Иисуса Христа. Православные христиане в честь её возносят молитву и в наше время:

Богородице Дево, радуйся,

Благодатная Марие, Господь с Тобою:

Благословенна ты в женах и благословен

Плод чрева твоего,

Яко Спаса родила еси душ наших.

Бабушки давно уж нет с нами. Ушла в мир иной, но слова её до сих пор помню: «Есть у тя глаза — увидишь, есть уши — услышишь». А я в кармашке ношу до сих пор тетрадный, аккуратно сложенный листочек, на котором записала слова молитвы «Нечаянная радость» к Пресвятой Деве Марии, продиктованной бабулей. И дату (22 декабря), когда её прославляют, запомнила.

После школы — в совхоз-техникум

Выросла я посёлке Большая Речка. Раскинулось село по правому берегу Ангары в двадцати километрах от Байкала. Леса окрестные давно, ещё с незапамятных лет, были вырублены, а солнце согревало улочки и тропинки у каждого добротно выстроенного дома. Рыбакам нашим за глаза хватало и омуля, и хариуса. С богатым уловом всегда возвращались.

Но знаменит был посёлок Зверосовхозом – питомником государственного значения. Разводили здесь норок, песцов. Экспорт-торговля с заграницей был налажен отлично. Мех сибирский в то время славился на весь мир.

Мама моя работала в этом питомнике. Всю живность (а её не счесть было!) кормила строго по рациону, по времени. По шедам (клеткам, обтянутым железной сеткой) разносила корм. И я за ней следом со своей посудинкой вприпрыжку. Помогала.

Любила этих животных с раннего детства, а вот к литературе или математике особого интереса не проявляла. Поэтому и выбора у меня, почитай, не было, когда в 1982 году закончила десятилетку и поехала в Иркутск поступать в Совхоз-техникум. И через три с половиной года я уже получила диплом зоотехника.

Возвращаться домой не хотелось, и напросилась я на север области. С большой радостью мне дали направление в Качуг, а отсюда, из головного совхоза, – в село Никилей, то есть ещё за 15 километров от Качуга — на ферму крупного рогатого скота (КРС), весьма процветавшую в то время.

Зоотехник здесь был нужен. Мне как молодому специалисту сразу же выделили комнату в общежитии и зарплату вполне приличную.

И половинку я свою здесь, судьбу, встретила. Замуж позвал Виктор Тормозов — шофёр с этой же фермы. Через год, как по расписанию, я Настеньку родила (двадцать один год мне исполнился), а через два года сынок Родион появился.

Не досмотрела «Поле чудес»

Век новый начал свой отсчёт с двухтысячного года. Тут и чудеса начались! Мне тридцать шесть уж было, когда в третий раз забеременела.

Больницы в Никилее не было. Обходились жители услугами фельдшера – подруги моей закадычной Натальи. Она всей деревне, коли надобность была, и уколы делала, и давление измеряла.

Я к тому это говорю, что мне никакого резона и необходимости не было ездить в Качугскую больницу за 15 километров, вставать на учёт и проверяться у врачей, ведь Наталья всегда рядом, если случись что. И свекровь меня поддержала: «Сами справимся, не впервой тебе рожать, да и я двух молодцов на свет произвела». И порешили, что обойдёмся без больницы. Живот у меня маленький был, никто не верил, что я в положении. В декрет не уходила. Правда, и срок родов точный не знала.

Но помню до сих пор ту пятницу. Телевизор включила – на экране «Поле чудес». Дело к финалу, страсти накаляются. Ну, кто, кто же выиграет? Якубович бьётся, буквы чуть ли не подсказывает. А у меня, как назло, живот вдруг сильно потянуло. К чему бы?— думаю. Вроде рано! Финал бы досмотреть.

Не досмотрела. Вскочила. Настю зову. Прибежала доча, уложила на софу. Велела бежать ей за бабушкой мужа, Евой Романовной, и за подружкой – фельдшерицей Натальей.

Одна осталась. Молюсь. Вскочу. Прилягу. А потом уж мочи совсем не стало. Легла. Боже ж ты мой! Воды отошли. Пошевелиться боюсь. Как со стороны крик вдруг свой слышу истошный. А потом — плач! Плач ребёнка. Тут и дошло до меня — родила! Лежу, как прикованная, боюсь младенцу чем-нибудь навредить. Наконец Ева Романовна прибежала взмыленная. Сразу же к делу приступила. Пуповину обрезала, ребёночка обмыла. Всё, как положено, исполнила. И Наталья ошалелая прискакала вскоре. Закрыла свой пункт фельдшерский и объявление на дверь приклеила: «Закрыто. Уехала в Качуг».

Машину подружка быстро нашла, успела мужа моего поздравить с новорождённой. Порывался было сам нас в Качуг везти, но пресекла эти попытки Наталья: «Не мешайся под ногами. Без тебя управимся». И побежал дорогой в гараж, дочь обмывать...

Запеленали малышку. Документы, простынки, подгузники давно уж были собраны. Всё в сумку поскидали и – в больницу. Около часа ночи прибыли в Качуг – нашу « столицу». На улице мороз жгучий зашкаливает аж за минус 50. На календаре дата —17 декабря.

Вердикт консилиума

Дежурная медсестра без всякого промедления завела меня в палату (там уже три роженицы лежали), тщательно осмотрела, обнаружила внутренние небольшие разрывы и швы наложила.

Утро раннее наступило. За окном просвета не видать. Мороз всё сковал, застудил. Всё как помертвело. А меня предчувствия нехорошие одолели. Тревога усилилась, когда медсестра забрала малышку на осмотр врачам. Я под дверью стою, мучаюсь. Не помню, сколько времени прошло, наконец вызвали, пригласили в ординаторскую. Сердце ёкнуло. Страшно, страшно мне стало. За столом пять врачей. Пристально смотрят на меня. Консилиум! Почему? Что-то не так с моей дочей? Что решали сообща светила медицины? Сердце ухает — вверх, вниз падает.

Слышу чей-то голос и до конца понять не могу, не во сне ли мне всё это снится. Хотелось заснуть, чтобы не проснуться и не узнать, что всё услышанное – правда. Я словно в беспамятство впала, не верила, что это наяву.

— Распишитесь, Тормозова, что родили вы дома одна, без медицинской помощи, поэтому за состояние ребёнка вашего мы ответственности никакой не несём. Вас оставляем пока в больнице и в течение всего сегодняшнего дня будем ставить новорождённой уколы. Сердце у неё не прослушивается! Хорошо, если ребёнок доживёт до вечера. Сейчас идите с ней в палату, побудьте вместе — до конца её.

Не помню, как вышла я из кабинета. Ноги ватные еле передвигаю, а в голове вердикт врачей молотом стучит. Прижимаю свой маленький сверточек, чувствую, что доченька моя и впрямь ледяная, синюшная. Молчит, ни единого звука. И грудь ещё ни разу не брала.

Криком бы закричала, горе выплеснула б наружу. Но кому? Кому? Люди вокруг все чужие, бездушные, безразличные. И позвонить родным не откуда.

Молитву читаю к Пресвятой Богородице — ту, что бабуля научила. Откуда-то из глубин сознания всплыла она и до каждой строчечки, до каждого словечка вспомнилась:

Днесь вернии людие духовно торжествуем, прославляюще Заступницу Усердную рода христианскаго и притекающе к Пречистому Ея образу, взываем сице: о, Премилостивая Владычице Богородице, подаждь нам нечаянную радость, обремененным грехми и скорбьми многими, и избави нас от всякаго зла, моляц Сына Твоего, Христа Бога нашего, спасти души наша.

Грею малышку. Места себе найти не могу. Чувствую, что мокренькая она. В руки себя взяла. Что ж я за мать такая! Надо срочно перепеленать, одеть во всё сухонькое. Схватила всё припасенные тряпочки-платочки, подгузники, нашла комнату, где столики для пеленания стояли. Развернула Машеньку (так дети старшие мои заранее назвали её, если девочка будет). Слёзы градом. Смотрю. Не могу наглядеться. Причитаю. Разговариваю с ней: «Неужели в последний раз вижу тебя, доченька? Несчётное количество раз я с тобой разговаривала. Защищала тебя, оберегала все девять месяцев. Ножками ты меня толкала. Сильная была. Не слабая! Я бы почувствовала это. А как ждала твоего появления! Но вот и появилась ты на этом свете. Почему же так враждебно он тебя встретил? Ничем ведь, солнышко моё, ты не провинилась! Глазоньки твои ни меня, ни папы, ни сестрёнки, ни брата ещё не видели. А все тебя ждали.

...И чувствую – кто-то тихонько за рукав меня тронул, глянула — рядом бабушка стоит. Росточка маленького, сутуленькая.

Подумала, что это санитарка комнату прибирает, и я ей мешаю. А бабулечка тихонечко да ласково так спрашивает: «Что плачешь, слезами уливаешься? Расскажи». А мне говорить с чужим, посторонним человеком вовсе не хотелось. Но вдруг как прорвало меня — всё подчистую ей и рассказала.

Вдруг бабуля говорит: «Отойди, раба божия, от столика. Дай ребёночка посмотрю». Взяла дочу на руки, стала шлепать по тельцу, продувать носик, горлышко, ушки. Трясла за руки, за ножки. Вертела, растягивала.

Глазам своим не верю. Онемела, стою как столб. Малышка моя стала розоветь, краснеть прямо на глазах.

– Ну вот, раба божия, пеленай теперь девочку, иди, корми её. Она ведь молока твоего ещё не пробовала. И усните обе. Никому обо мне ничего не говори. Не было меня.

Как во сне, дошла до палаты. Грудь приложила к маленькому ротику. Жадно ухватилось дитя за сосок. Всё до капельки высосала и уснула. И я тоже провалилась в сон.

Утром сестра пришла за ребёнком и тут же назад бежит — приглашают меня в ординаторскую. И главный врач опять пришёл. Чуть не допрос мне врачи устроили: «Что я сделала с новорождённой? Почему такие разительные перемены произошли. Ребёнок воскрес! Живой и здоровый!». В чудо это поверить никто не мог. Ни слова я не сказала. Молчала. Говорить мне не велено было.

Бабушку не нашла

Неделю пролежала я в больнице — с 17 по 25 декабря, пока вес Машенька набирала (родилась 3200 г) до положенной на это время нормы. Наглядеться на неё не могла и всё спрашивала себя: «За что ж мне такая радость выпала?».

Но всё это время ждала, что вот-вот дверь палаты откроется и тихонечко войдёт спасительница нежданная! Ну, хотя бы ради любопытства должна же появиться и спросить: «Как ребёночек себя чувствует?». Но нет — не появилась. Не пришла. А мне так хотелось её отблагодарить. В ножки кинуться. Зацеловать.

Я по больнице всю неделю ходила, во все потаённые, незаметные комнатки, подсобки заглядывала. У персонала спрашивала невзначай: «Не видел ли кто бабушку маленькую, сутуленькую, может, работает где?». Но ответ всегда слышала один и тот же: «Не видели. Не знаем. Не работает».

А я-то точно знала, что была эта бабуля. Была! Вот и не верь чудесам после этого!

• Расскажите об этом своим друзьям!