НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-23-01-39-28
Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых...
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-22-05-40-03
Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка....
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.

Вызов для русского языка

18 Сентября 2015 г.

lingva

Через несколько недель мне предстоит, надувая щеки, говорить перед учеными людьми о пяти главных вызовах, с которыми столкнулся русский язык после роспуска Советского Союза.

И сам, конечно, понимаю, как коряво звучит это название.

Какой такой русский язык?

И слышу гул оскорбленной умственной невинности: «Да что ты, чурка завоеванная, можешь понимать в русском языке?!». Но дело тут не только в том старом значении слова «язык», которое некогда включало понятие «народа» как говорящего на этом языке сообщества.

Русский язык для меня — это те люди, наши современники, которые говорят, пишут, общаются на нем сегодня как на родном.

Русский язык в лингвистическом смысле не может знать никаких вызовов.
А вот русский язык как сообщество говорящих на нем людей?

На предпоследнем излете советского века, когда эксперимент заканчивался, поэты-песенники создавали поразительные по откровенности стихи. В них о русском обществе сообщали вещи, которые тогда и не воспринимались как угроза. Только тридцать-сорок лет спустя, когда жизнь целого поколения подходит к концу, мы начинаем понимать, что означали эти страшные слова. Вот только два примера из двух разных песен, скрепленных, однако, одной идеей.

Первая:
«Старость меня дома не застанет — я в дороге, я в пути!»

Вторая:
«Мой адрес не дом и не улица, мой адрес — Советский Союз».

На поверхности — простая задача, которую ставили перед русскими еще варяги, а потом цари да императоры, а потом генеральные секретари ЦК КПСС и покорные им вояки да чекисты. Вооружившись, иди и захватывай народы, которые не прочь и сами были бы занять твою обширную землю. Забирай под свои освободительные рабочие цели территории, приращеньем коих богатела бы твоя страна.

Но не забывай и о миссии, воспитывай в духе твоих великих знаний и святых ценностей всеобщего братства всех тех, кто попадется тебе на пути.

Говорю сейчас без всякой иронии.

Какой бы завоевательной и душегубской ни была так называемая колониальная политика царизма, а потом и так называемая советизация, звучала в них обеих и образовательная, культурная струна. Александр Твардовский сформулировал этот закон советской жизни в поэме «Теркин на том свете»:

Это вроде как машина
«Скорой помощи» идет:
Сама режет, сама давит,
Сама помощь подает.

Были языки, над которыми глумились, но были и такие, с которыми носились.

Украинцев за их любовь к своему языку гноили в лагерях как «буржуазных националистов», а иные языки изучали и ставили на крыло письменности.

Один и тот же ученый-языковед мог быть и цензором, и даже политическим палачом. Но каким зорким, каким орлиным взором озирал он норму и стандарт «великого и могучего» языка Пушкина или Тургенева!

В этом мире потерь и приобретений была только одна дотла растраченная сторона — массовая принудительная миграция крестьян и военных, заводских работяг и подневольных служащих, снятых со своих мест разнарядками да командировками засланцев нашей советской родины. Куда бы ни приехал такой подневольный целинник или офицер запаса — в свежезахваченную советскую Прибалтику или в русский город Ташкент, в нефтяной Баку или бессарабский Кишинев, — он нигде не чувствовал необходимости говорить на языке туземцев. Он знал, что система образования подстроена под ассимиляцию. Но и здесь — скрытно от посторонних глаз, невидимыми муравьиными тропами взаимодействовали люди культуры. Даже сквозь некрасивые формы так называемой культурной политики, когда нельзя было, да и некому, напрямую переводить с армянского или английского, например, на узбекский или казахский, а только через русский подстрочник, а то и просто с опубликованного русского перевода, было — пусть у самой тонкой прослойки образованного общества! — понимание встречных миссий — русской, постепенно слабевшей объятьями, и местной, словно намазавшейся маслом и научившейся выскальзывать и из сильных рук.

И пока русские пели «старость меня дома не застанет, я в дороге, я в пути», мало-помалу выяснялось, что дома-то, да, пожалуй, старость не застала. Но застала в дороге, в пути. В военных городках Средней Азии и Восточной Европы, в городах, которые стали чужими за одну ночь, прошедшую после объявления всеобщей независимости.

В 1980-х в советской прессе обсуждали казавшееся тогда страшно обидным слово «мигрант». Это было трагикомично: сам режим, да независимо от государственного строя — от Столыпина до Косыгина, — превратил русских в людей без адреса и тихой старости, а тут такие «обидки» и «непонятки». Да как же не стыдно называть «мигрантами» нас, принесших вам оросительные каналы и ЛЭП-500 — «не простую линию», газопроводы и буровые установки, самое красивое в мире метро и самую высокогорную канатную дорогу. Все механизмы и аппараты миграции были включены, русский народ, со всеми своими обрусевшими новобранцами, был превращен в кочевое войско. И вдруг все это оборвалось.

Тонкий слой культурных лоцманов-лотманов не без болевых ощущений, но приспособился к перевороту. А вот архипелаг безъязыких стариков и старух, их детей и внуков, тремя поколениями въехал в мир, где их главный туз, позволявший свысока поглядывать на туземцев, русский язык управления, работы и образования вдруг перестал крыть другие карты.

Нет, ни в одной солнечной и ни в одной туманной республике местным языкам не удалось и за четверть века стать для науки, техники и образования тем, чем был имперско-советский русский. Но на смену русскому начала приходить мягкая сила англо-американского. За которым не следят академики наук, но которому жаждут следовать молодые эстонцы и грузины, казахи и азербайджанцы. Свои родные, только на словах деколонизованные языки они пока не успели выучить для старых нужд, и там, куда не дошел английский, русский остается языком-посредником для точных наук и серьезных ремесел.

Куда же подевалась созидательная сила русского языка? Местами она старикует там, где и была. И все-таки ей не оставила социальных шансов новая идейная Москва, бывшая «столицей мира и труда», а объявившая себя «столицей русского мира».

Нам, говорят люди «русского мира», надоело кормить Кавказ и Среднюю Азию, утешать прибалтов, смеяться над молдаванами и, особенно, уговаривать хохлов-салоедов, что те — только наша, нашенская окраина, только беззаконно оторвавшийся рукав нашего кафтана.

Русские только кажутся себе оседлым народом, хотя тронулись в путь задолго до несчастных сирийцев. Даже те, кому не пришлось для этого уезжать из новых государств, стали оседлыми мигрантами без особого драйва.
Переходите на английский, советуют каликам перехожим в московских вузах.
А уж те, кого вынесло на берега океанов — Атлантического и Тихого, на каком языке говорят они со своими детьми и внуками? И к каким букинистам понесут они свои книги — переводы на русский язык «Библиотеки всемирной литературы»?

И ведь это только пятый, самый тихий вызов для русского языка нашей посоветской эпохи...

Перевод: inosmi.ru

  • Расскажите об этом своим друзьям!