Живая история Иркутска: Нам рано жить воспоминаньями |
24 Февраля 2012 г. |
Сегодня на обложках глянцевых журналов – портреты деловых людей. Они – герои общества потребления, демонстрирующие нам свой стиль жизни, свои идеалы. В новой рубрике «Люди дела» мы расскажем о тех, для кого работа – это нечто большее, чем способ заработать на жизнь: врачах, учителях, рабочих. На них держится страна – и это не пустые слова. – Помню, как мы, работники авиазавода, помогали колхозникам заготавливать сено. Меня лет шесть подряд ставили бригадиром. В моей бригаде трудился даже нынешний генеральный директор авиационного завода Александр Вепрев. Он только что пришёл по распределению после вуза, работал ведущим инженером. Представьте: 1980-й год, Московская олимпиада. Я не могу собрать бригаду, потому что народ хочет после работы смотреть игры. Начальство в нетерпении, им надо отчитываться перед партийными органами. Я стал думать, как быть. И придумал. Раздобыл электростанцию в один киловатт, привёз взводную палатку и телевизор. А косили мы на одном из ангарских островов. На другом берегу тракт. Так водители диву давались: что за жизнь на острове – свет горит! Народ так прижился, что уезжать не хотели. Александр Иванович Быковский не из тех, кто любит предаваться воспоминаниям. И хотя он уже пятнадцатый год получает пенсию, но утром снова спешит на завод. Через год его трудовой стаж округлится до шести десятков!
– Я пришёл на завод мальчишкой. В 1932 году, спасаясь от голода, сюда, в Иркутск, приехали с запада мои родители. Отец колышками размечал территорию будущего завода, потом здесь же работал. У меня несколько рабочих специальностей: слесарь механосборочных работ, лекальщик, авторемонтник, инструментальщик. И по всем – шестой разряд. Почему продолжаю работать? Дело не только в деньгах, хотя кому они лишние? Работаю, наверное, по инерции, – улыбается Александр Быковский. – Привык рано вставать и вливаться в заводской поток. Есть что-то в том, что ты идёшь на завод вместе со всеми – братство какое-то. Есть гордость, что ты делаешь полезную обществу работу. А деньги я бы и так заработал, например, ремонтируя автомобили. У меня ничего из рук не выпадает: ни коробка передач, ни двигатель. Я сам за рулём с 1963 года. Моя основная специальность – слесарь-шассист. Мы зарабатывали для страны валюту. Потому, наверное, в «развальные» 90-е, когда десятки предприятий в Иркутске, как и по всей стране, закрылись, завод уцелел. Одно время, правда, вместо 36 000 рабочих на заводе оставалось едва ли 6000. Остальные выживали, как могли. Сейчас жизнь налаживается, завод работает. В домашней обстановке Отстояв в цехе у станка более 17 лет, Александр Иванович перешёл в НИАТ – научно-исследовательский институт при заводе. Здесь оценили ювелирную точность его работы, ответственность и преданность делу. А ещё его умные руки, которые иной раз брали на себя больше, чем инженерные головы его коллег. Слесарь Быковский стал летать в командировки по стране, изучать новые технологии. – Мы уже начали делать из титановых сплавов детали для самолётов, а резать их было нечем. Меня отправили в Грузию, там занимались порошковой металлургией. Я смотрел технологию твёрдых сплавов, общался с докторами наук. Народ мне понравился – приветливые и интеллигентные люди. Вернулся и стал изготовлять пресс-формы. Приходилось делать и высокоточные изделия, например, оптические приборы для измерения углов заточки инструментов. Эти приборы и помогли понять, почему не удавалось резать титановые сплавы. Оказалось, делать это можно при определённых углах заточки инструментов. В НИАТЕ развернулся талант Быковского-рационализатора. Он и не пытался сосчитать свои рацпредложения, не до того было – «Сочтёмся славою, ведь мы свои же люди…» Слушаю Александра Ивановича и думаю: кого он мне напоминает? Ба! – да это же с него списан умелец Гоша из фильма «Москва слезам не верит», у которого в друзьях доктора и кандидаты наук! Быковский смеётся: вы не первая это подметили. – Мне всю жизнь мешала зависть. Это очень опасная штука. Скажете – что мне завидовать? Я постов не занимал, наверх не стремился, медали на грудь не вешал, но завистников всё же хватало. Люди завидуют тому, кто умеет больше. Как-то взяли к нам в НИАТ лекальщика. Дали ему задание сделать пресс-формы. Он принёс полмешка оснастки, я подошёл посмотреть, а он мне: это не для тебя! Ну, ладно, не мне так не мне. Я ушёл в отпуск. И не успел уехать, как меня вызывают на работу. Оказалось, новый лекальщик уже по третьему разу пресс-форму переделывает, и всё идёт брак. Я сделал эту работу и с ней улетел в Ташкент. Вот тут-то и появилась зависть – почему я, а не он? Завистники и компенсируют своё неумение работать тем, что гладят начальство по голяшке. Я этим сроду не занимался. У меня своё дело, а у начальства своё. Я и в партии не был. Не потому, что сильно против неё, просто не со всяким партийцем было мне по пути, а кривить душой я не умею. Кстати, считаю, что при советской власти рабочим жилось лучше. «Наши руки – для науки». НИАТ, конец 70-х На героя фильма Быковский похож не только рабочим талантом, но и отношением к жизни. Всё-то у него получается «вкусно». Если ремонт в квартире, то профессионалы отдыхают. В деревне, на родине его жены Надежды Игнатьевны, остался бревенчатый дом. Александр Иванович раскатал его по брёвнышку, перевёз в Иркутск и собрал жене дачу, да ещё пристроил к ней веранду и мансарду, провёл в дом воду, так что на даче у супруги есть все городские удобства. А в холодильнике круглый год – продукты собственного приготовления. Вообще бедствовать и жаловаться на жизнь совсем не в привычках Быковского, поскольку умеет он всё – и работать, и веселиться. Забежавшая в гости племянница принесла в починку утюг. Раз – и заработал он в умелых руках. «Я дяде Саше даже брюки подкоротить приношу, – смеётся родственница. – Я как ни обрежу – получается криво, а у него глаз-алмаз! А я уж после подошью сама». Отдых Александр Иванович тоже понимает своеобразно. – Отец меня ругал: «На улице -40, куда ты опять ехать собрался? В Братск, на машине? Помёрзнешь ведь, чертяка!» А мне не страшно. Я на своей машине за лето накручивал по 30 000 километров. О чём с Быковским ни заговоришь, всюду он бывал, всё видел. На работе коллеги приходят спросить, есть ли из одной деревни в Куйтунском районе дорога до другой деревни? И он ведь знает! Александр Иванович и охотник, и рыбак, и знатный ягодник. Как-то с женой собрали в тайге тридцать вёдер голубики, не отставая от профессиональных сборщиков. За рулём он почти 50 лет. Ещё в 80-х купил лучшее, по его мнению, детище российского автопрома – «Фабулу» Ижевского завода. На ней и катается до сих пор. Жена умоляет его угомониться и перейти на культурный отдых, чтобы ночевать не в палатке, а в санатории. Он же строит другие планы: Качуг, Жигалово, Усть-Уда. А жена – куда она денется, на то и жена, чтобы быть рядом. В армии служил в Тикси, по Лене плавал до моря Лаптевых. В памяти от путешествий картинки остались – северное сияние, какого ни один художник ещё не изобразил достойно. Тёплые озёра с лебедями, где рябчики гуляют, как по двору. На Байкале возле Максимихи – вода кругами вскипает: так рыба ходит. А какие встречи бывали! – У подножия Саян, в сторону Монголии, встретился мне старик Подлосинский. Жил он отшельником в своей усадьбе. Такая странная судьба: бывший офицер, служил на таможне – «чужой среди чужих, чужой среди своих». Свои его за большевика считали – Ленина читает! – а большевики продолжали видеть в нём «белую кость». А он и впрямь в свои 84 года был по-офицерски прям станом и лёгок на ногу. Позвал он меня «тут рядом дичь пострелять». Идём и идём, а озера всё не видать. Спрашиваю: «рядом» – это сколько же километров? – Да пятнадцать, кажется, не больше, – отвечает. Стол у него был длинный такой, я и спросил – а не велик ли? А он пояснил, что за этот стол он садился сам четырнадцатый, было у них с женой Августой двенадцать детей. Сын старший погиб – был он лесником, медведь напал. Так жена сама стала на его место. Скачет на коне, за спиной карабин – чисто бандерша! Ради таких встреч Быковский и готов колесить по Сибири. На его взгляд, природу такой силы и красоты нигде больше не увидишь, только время потеряешь. В родном посёлке авиастроителей ему тоже хорошо: ты всех знаешь, и тебя знают. – По улице идёшь – люди здороваются. Конечно, не по имени, но в лицо многие знакомы. А уж если случается встреча далеко от родных мест, то ощущение, что встретились родственники. Как-то в Ташкенте на вокзале – стоят две женщины, улыбаются. Лица знакомые. Из второго Иркутска? Ну да! На четырёх углах живём – свои! В столицах да в европах так не бывает, там культурно, но таких отношений нет. Но и здесь не всё гладко. Больно, когда предают, особенно близкие люди. Александр Иванович рассказывает историю предательства друга. – Долгие годы были вместе, рядом. Я ему дом помогал строить. А потом оказалось, что в дружбе он ценил собственную пользу. Выгодно – он тебе друг, а что случись – табачок врозь. Я тогда веру в себя потерял. Нет, не хочу вспоминать об этом. Через всё надо пройти, чтобы жизнь познать, а вспоминать до сих пор больно. «Раззудись, плечо, размахнись, рука!» – на покосах, начало 90-х годов Он умеет запрягать лошадь, ремонтировать автомобили, может построить дом и переночевать зимой в тайге, колесить по просёлочным дорогам, штурмовать горные речки – и всё это в свои 75! А ещё – быть верным мужем, рядом с которым хоть и беспокойно, но надёжно и тепло. А утром ему снова на завод. 59 лет одной дорогой, туда, где всё знакомое и родное. И не нужны награды и звания, чины и большие деньги. Была бы работа.
Тэги: |
|