НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-23-01-39-28
Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых...
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-22-05-40-03
Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка....
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.

Ты дошёл до Амура, Миша!

10 Сентября 2013 г.

[sigplus] Критическая ошибка: Папка галереи изображений TXTS/2013/doshel_130913 как ожидается будет относительно пути базовой папки изображений, указанной в панели управления.

alt

Улькан. Начало

С Михаилом Калашниковым мы были знакомы двадцать шесть лет. Раньше я знал, что более идейного комсомольца среди моих знакомых нет. В самом начале БАМа он понял его призыв как перст судьбы и сделал все, чтобы из приморского Севастополя поехать на эту сибирскую стройку. Добился своего – оказался среди пятидесяти молодых крымчан, которых отобрали из 2500 желающих. На трассе не потерялся – пробился в первый десант на Улькан, поселок, которому суждено было стать одним из самых знаменитых на западном участке БАМа. Здесь понимали, что молодым людям надо не только работать, но и как следует отдыхать. Потому на Улькане в первый же год появился летний кинотеатр «Славутич», танцплощадка «Крымчанка», отличная спортивная площадка. Здесь родился совсем уж необычный для таёжной стройки лозунг – «Сохрани берёзку»: дома и бараки бережно вписывали в таёжный ландшафт, деревца по периметру бережно обвязывали красными ленточками. Сгубил – плати нешуточный штраф. В других посёлках западного БАМа такого и близко не было. Наверное, ещё и потому, что Улькану повезло с руководителями – строительно-монтажным поездом № 571 руководили молодые инженеры, два Анатолия, Фролов и Машуров. Анатолий Фролов, бывший комсомольский секретарь Усть-Илима, сам выходил на беговую дорожку, равных ему в спринте не было, к тому же он отменно играл на гармошке, был желанным гостем на деревенских свадьбах. Подстать им подобрался и комсорг – Валентин Ураков был мощным, энергичным парнем, без его участия в поезде не решался ни один серьёзный вопрос.

Так что Михаилу повезло – он попал в коллектив, который полностью соответствовал его характеру и темпераменту. Работал Михаил в бригаде Ивана Лиходеда. Пережил потерю товарища. Трагически погиб Шальми Пинхасов, Шурик-Дагестанец, как его звали в бригаде, красавец, гитарист – песни, которые он пел, звучали в записях по всему западному БАМу. Миша организовал товарищей, и на месте трагедии они поставили памятник, хотя власти очень этого не хотели – разве можно признать, что на «стройке века» гибнут люди? Но они всё-таки поставили плиту с надписью «Мы дойдём до Амура, Шурик» и свои фамилии написали – тех, кто собирался действительно «дойти до Амура» – работать на этой стройке до «Золотого звена».Дошли не все. Кто уехал домой, кто затерялся где-то в тылу стройки. Но Калашников дошёл, причём не сдержавших слово судил строго, называл их не иначе, как предателями. Он, мой друг Миша, был максималистом.
Я видел его на Куанде, где сошлись рельсы всего БАМа. Он стоял среди небольшой кучки своих товарищей, сжимая в руках древко знамени Крымского отряда.

Человек со знаменем

Про это знамя надо сказать особо. Естественно, что отряд имел своё знамя, как, наверное, и другие. Но про другие я как-то ничего не знаю, а про крымское благодаря именно судьбе Миши известно многое. Когда-то крымчане решили (думаю, это была идея Калашникова – он на такие выдумки горазд) – хранить отрядную реликвию будет тот, кто дальше всех уйдёт по трассе. Миша дошёл до Янчукана, дальше, видимо, никого из крымчан не было. И знамя всё время было с ним – в вагончике, в «сборно-щелевом» бараке. Когда случился пожар, Калашников прежде всего кинулся спасать именно знамя, весь его скудный скарб при этом сгорел.
Когда пришло время, он сдал этот бесконечно дорогой для него кусок ткани в севастопольский музей . Там он, надеюсь, и хранится.
Своего первенца Михаил назвал Павлом. Догадываетесь, в честь кого? Конечно, в честь Павла Корчагина. Да только не суждено было Павке расти рядом с отцом. Первая жена покинула Мишу, забрав сына. Сказала примерно так: «Ты дурак, комсомолец, тебе же ничего в жизни не надо. У других давно машины, ковры, мебель, а ты носишься со своим знаменем, и рад». И укатила в Крым, где и сейчас живёт. В квартире, которую ей отдал Михаил.
Много добрых дел начал и завершил на трассе мой друг. Уже живя в Северобайкальске, постоянно наезжал в свой любимый Улькан. Здесь остались его друзья – Владимир Онищенко, Александр Голуб, Николай Тымуш…

С вами, паразитами...

Я просто не представляю, с какими душевными муками он расставался с идеалами прошлого. Могу только догадываться – это происходило не на моих глазах. Помню, правда, один разговор... Делегатам партийной конференции треста «Нижнеангарсктрансстрой» объявили, что со своими мандатами они могут пойти в магазин и купить дефицитные тогда товары – джинсы, импортные сапоги, которых, разумеется, на прилавках не было. Когда Михаил узнал об этом, его просто скривило, как от зубной боли: «Да почему это коммунисты должны жить не так, как все? Я в этом участвовать не буду».
В 1990 году он отнёс в горком партии заявление такого содержания: «Я с вами, паразитами, в одной партии состоять не хочу». Когда секретарь потребовал, чтобы он выложил партийный билет, Михаил категорически отказался: «Это моя история, а не ваша».
Так и хранил билет дома.

Нелегка ты, казачья доля

Однажды зимой он приехал в Иркутск и пришёл ко мне в редакцию. На нем была обыкновенная зимняя одежда, но на брюках красовались широкие жёлтые лампасы. Сначала я подумал, что это просто спортивные штаны, но, как выяснилось, ошибся – мой старый приятель Михаил Калашников... записался в казаки.Это было время, когда к казачеству интерес проявили многие, но появление людей в необычной форме на наших улицах воспринималось... ну, скажем, не очень серьёзно. Но зная характер Калашникова, я сразу задумался – наверное, Михаил в это поверил.
Потом мы не раз встречались в Северобайкальске, где он жил с женой Анной и двумя дочками-близняшками Юлей и Олей. И он рассказал мне о своей нелёгкой казачьей доле.
Возрождать казачество на Байкале он взялся не ради прихоти. Во-первых, сам он родовой кубанский казак, родился в станице Старо-Нижнестеблиевской. Хорошо помнит деда Михаила, в честь которого назван. Дед имел коня, шесть винтовок и, как знак казачьего отличия, серебряный горн. Да и казачьи песни на Кубани не забылись, их пели и поют – хоть на гулянке, хоть на общей работе.
Во-вторых, как выяснил Михаил, и Северный Байкал – место для казаков не чужое. Он нашел исторические документы, согласно которым атаман Колесников ещё в 1643 году встречался на реке Тые с эвенкийским князьком Категой. Катега вовсе не хотел, чтобы казаки селились рядом с его соплеменниками и потому посоветовал им уйти к устью Верхней Ангары, где они и поставили в 1647 году первый острог на месте нынешней Верхней Заимки.
Эти сведения понадобились Калашникову не ради любопытства, а для того, чтобы доказать местным властям, что казаки здесь были издавна. Иначе их не хотели регистрировать. Как будто это имело какое-то значение! Так можно отказать в регистрации кому угодно – ведь триста лет назад здесь не было ни коммунистов, ни демократов, ни советов, ни мэрии, только тайга да Байкал.
В общем, взвалил на себя Михаил тяжёлую ношу – возрождать казачество на Северном Байкале. Мытарств при этом испытал много. «Если бы не взялся за это – было бы много легче. Открыл бы два-три магазина, и жил бы, плевал на всё, благо и способности к этому есть. А сейчас – многие меня как не понимали, так и не понимают».Как прожил Калашников несколько атаманских лет, рассказывать долго. Скажу только, что сначала он хотел прибиться со своими казаками к Иркутскому войску, но это затруднило регистрацию – причём здесь Иркутск, если живёшь в Бурятии? По совету казачьих руководителей приписались они к Верхнеудинскому отделу Забайкальского казачьего войска. Калашников начинал подхорунжим (младшее офицерское звание у казаков), но очень скоро стал есаулом, что соответствует майору.
Чего хотел Калашников и поверившие ему люди (а в Северобайкальской казачьей сотне числилось 72 человека)? Жить по казачьему уставу: кормить семьи, воспитывать казачат, готовить их к службе в армии. И работать. Для этого у них были пилорамы, лесная деляна примерно на 8 тысяч кубометров хорошего леса. Хотели производить пиломатериал для собственных нужд и на продажу. Еще было сто гектаров земли, где они создавали станицу. Там уже улицы были размечены – Атаманская, Купеческая, Екатерины Великой, Петра Первого.
У каждого были свои планы. Один хотел птицу разводить, другой – лошадей, третий – рыбу в озеро запустить. Главное – земля хорошая, всё родит, кругом приволье, тайга, грибы, ягоды.
Много чего хотели северобайкальские казаки. Как-то раз в Чите выпал Калашникову случай – на встрече с начальником Главного управления казачьих войск Семеновым и представителем президента России Севастьяновым он заявил, что северобайкальцы готовы взять под охрану бамовские мосты и тоннели – сейчас их стерегут где части внутренних войск МВД, а где – вохра. Предложение было принято «на ура». Да только... вопрос так и не решился
Просили казаки другую службу, например, по охране порядка в городе, да хоть в том же парке, на который милиция давно махнула рукой. Отказали официально – на административном совете мэрии. Тогда Калашников и бросил в сердцах: «Тогда мы вас задавим на выборах». Такой он взрывной парень.
В выборах Калашников участвовал постоянно. В Народный Хурал Бурятии, в городскую власть. Когда еще существовал городской совет народных депутатов, в него он избирался легко, было романтическое время веры в молодую демократию, и любой неформальный человек (а уж Калашников - куда неформальней!) вызывал у избирателей симпатию. Но пришло другое время. Выборы превратились в политическое шоу, но любое шоу стоит больших денег, а у Михаила их не было. Потому и проигрывал.

Как есаул стал зеком

А весной 1998 года есаул Михаил Калашников почти полтора месяца скитался по тюрьмам Иркутской области и Бурятии. Его прогнали по этапу таким маршрутом: Северобайкальск -Тайшет - Иркутск - Улан-Удэ. Возили, как положено перемещать опасного преступника, в вагонзаке, при усиленной охране, при конвое и собаках. При перемещении из вагона или «воронка» команды: «Первый пошёл! Второй пошёл!», и палкой по спине. Вы, законопослушные граждане, такое только в кино видели. А Калашников на себе испытал. Так же, как и переполненные камеры - по 40-50 человек в каждой, ни лечь, ни присесть. Как соседство с настоящими уголовниками, не такими бедолагами, как он. В Улан-Удэ его блатные из камеры выкидывали, кто-то узнал: «Ты же казак, мент, гонял пацанов вместе с ментурой!»
За что же есаул подвергся столь строгой изоляции? Сама ситуация была очень проста. Калашников отобрал у хулиганов нагайку с вплетенной в неё свинчаткой. Решил сдать её своему казачьему начальству и при случае повёз в Читу. Вот с этим-то оружием его и прихватили в аэропорту Улан-Удэ. Изьяли, оформили протокол. И передали дело в суд.
Не знаю, не хочу судить, может, Калашников действительно виноват. Хотя не представляю, какую опасность представляла пресловутая плётка в руках человека, у которого при этом были ещё и официально разрешённые нагайка, сабля, а также газовый револьвер. При этом – при форме и погонах. И уж совсем не понимаю, зачем было гнать его по этапу через все тюрьмы.
При этом Михаил дважды летал в Улан-Удэ, приходил в суд, просил как-то закончить с его делом, но ему отвечали: «Судья занят». Наконец, уполномоченный по делам казачества при президенте Бурятии Александр Иванович Коршунов сказал ему: «Что ты ездишь зря? Про твою нагайку все давно забыли».
Оказывается, не забыли. Однажды приехал милиционер из Улан-Удэ, ночью (!) пришел со своим северобайкальским коллегой на квартиру Калашникова и арестовал его, перепугав жену и дочек. А потом началось странствие по тюремным камерам. «Не знаю, кому это понадобилось, – удивлялся Калашников, – ведь я сам являлся. Прислали бы повестку, приехал бы ещё раз». Закончилась эта история в суде, который вынес решение – полгода условно. Порок наказан!

Патриот – всегда патриот

«Вспомни, Миша, как ты спасал знамя, ведь это было знамя комсомольского отряда. Сейчас твоя вера совсем другая. Не сожалеешь о том поступке?» - спросил я его.
«Почему я должен сожалеть? - ответил он. - То знамя было для меня святым. Я и сейчас буду спасать, если придётся, пусть это будет казачье знамя. Я тебе так скажу – дело не в цвете, патриот – он всегда патриот, потому что он – за Родину. А я верю, что казаки возродят Россию. Ведь, как сказал Лев Толстой, они её создали. И он прав. Если бы они не шли во все стороны, не создавали свои курени и остроги, была бы Россия сейчас где-нибудь до Воронежской области».

Прощай, Миша…

Летом 2011 мы с женой гостили в Северобайкальске и гуляли на юбилее Калашникова – ему исполнилось 60 лет. Приехали друзья из Улькана, аж восемь человек, повзрослевшие дочки с мужьями, одна из Улан-Удэ, другая из Москвы.
Миша был ослепительно красив – в безукоризненно белом и идеально сидящем на нём костюме, без признаков седины в черноволосой голове, с белозубой улыбкой из-под казачьих усов. Он пел, читал стихи, будоражил всех. Расставаясь, обнялись на прощание, условились о встрече в Иркутске.
Не встретились. И не встретимся никогда. Весть, чёрным вороном прилетевшая из Северобайкальска, повергла в шок, я и сейчас не свыкся с нею: 6 декабря 2011 года не стало Михаила Калашникова. Оказывается, смертельная болезнь давно точила его, а он не обмолвился об этом даже звуком.
Он ушёл туда, где уже навечно пребывают – Шальми Пинхасов, режиссёр народного театра из бригады Бондаря Анатолий Байков, бамовский поэт Владимир Гузий, последний герой БАМа Вячеслав Огороднийчук. Он упокоился на кладбище, на котором ещё прошлым летом мы с ним поклонились могиле Петра Петровича Сахно, легендарного Сахно, командира первого десанта на Таюру морозной зимой 1974года. Сейчас они лежат неподалёку друг от друга.
На похороны я не поехал – не смог… На венке, который от моего имени возложили на его могилу, я попросил написать: «Ты дошёл до Амура, Миша». Не все эти слова поняли.
Миша бы понял…

{gallery}TXTS/2013/doshel_130913{/gallery}

  • Расскажите об этом своим друзьям!