ЖИЗНЬ НА ПЕНСИЮ
ПОДРОБНОСТИ
ДЛЯ ДУШИ
НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
На Малый Курунгуй. Размышления в пути
2025-06-06-03-37-28
«Правда – в памяти, у кого нет памяти, у того нет жизни». Валентин Распутин
Таким был Ножиков
2025-05-27-23-42-20
15 июня исполнится 15 лет как завершил свою дорогу жизни первый всенародно избранный губернатор Иркутской области Юрий Ножиков (1934–2010). О том, каким он был, вспоминает президент Фонда сохранения памяти и развития наследия Ю. А. Ножикова, заслуженный юрист РФ Юрий Курин, в прошлом – один из...
А была ли эскадра?
2025-06-03-11-14-01
В истории нашего Отечества так много поводов для споров, что невольно задумываешься: это у нас история такая запутанная или мы сами, толкующие ее всяк по-своему, так ее...
«У немцев одна Германия»
2025-06-02-23-47-38
150 лет назад родился писатель-антифашист Томас Манн.
Симфония юбилея
2025-06-19-06-51-14
На прошлой неделе исполнилось 50 лет народному артисту России, почетному гражданину Иркутской области и города Иркутска Денису Мацуеву. За свою карьеру знаменитый пианист успел покорить главные концертные залы мира, стать лауреатом множества престижных премий и наград, а также оказаться в центре...
ОБЩЕНИЕ
ПАРТНЕРСТВО

Ты дошёл до Амура, Миша!
10 Сентября 2013 г.

[sigplus] Критическая ошибка: Папка галереи изображений TXTS/2013/doshel_130913 как ожидается будет относительно пути базовой папки изображений, указанной в панели управления.

alt

Улькан. Начало

С Михаилом Калашниковым мы были знакомы двадцать шесть лет. Раньше я знал, что более идейного комсомольца среди моих знакомых нет. В самом начале БАМа он понял его призыв как перст судьбы и сделал все, чтобы из приморского Севастополя поехать на эту сибирскую стройку. Добился своего – оказался среди пятидесяти молодых крымчан, которых отобрали из 2500 желающих. На трассе не потерялся – пробился в первый десант на Улькан, поселок, которому суждено было стать одним из самых знаменитых на западном участке БАМа. Здесь понимали, что молодым людям надо не только работать, но и как следует отдыхать. Потому на Улькане в первый же год появился летний кинотеатр «Славутич», танцплощадка «Крымчанка», отличная спортивная площадка. Здесь родился совсем уж необычный для таёжной стройки лозунг – «Сохрани берёзку»: дома и бараки бережно вписывали в таёжный ландшафт, деревца по периметру бережно обвязывали красными ленточками. Сгубил – плати нешуточный штраф. В других посёлках западного БАМа такого и близко не было. Наверное, ещё и потому, что Улькану повезло с руководителями – строительно-монтажным поездом № 571 руководили молодые инженеры, два Анатолия, Фролов и Машуров. Анатолий Фролов, бывший комсомольский секретарь Усть-Илима, сам выходил на беговую дорожку, равных ему в спринте не было, к тому же он отменно играл на гармошке, был желанным гостем на деревенских свадьбах. Подстать им подобрался и комсорг – Валентин Ураков был мощным, энергичным парнем, без его участия в поезде не решался ни один серьёзный вопрос.

Так что Михаилу повезло – он попал в коллектив, который полностью соответствовал его характеру и темпераменту. Работал Михаил в бригаде Ивана Лиходеда. Пережил потерю товарища. Трагически погиб Шальми Пинхасов, Шурик-Дагестанец, как его звали в бригаде, красавец, гитарист – песни, которые он пел, звучали в записях по всему западному БАМу. Миша организовал товарищей, и на месте трагедии они поставили памятник, хотя власти очень этого не хотели – разве можно признать, что на «стройке века» гибнут люди? Но они всё-таки поставили плиту с надписью «Мы дойдём до Амура, Шурик» и свои фамилии написали – тех, кто собирался действительно «дойти до Амура» – работать на этой стройке до «Золотого звена».Дошли не все. Кто уехал домой, кто затерялся где-то в тылу стройки. Но Калашников дошёл, причём не сдержавших слово судил строго, называл их не иначе, как предателями. Он, мой друг Миша, был максималистом.
Я видел его на Куанде, где сошлись рельсы всего БАМа. Он стоял среди небольшой кучки своих товарищей, сжимая в руках древко знамени Крымского отряда.

Человек со знаменем

Про это знамя надо сказать особо. Естественно, что отряд имел своё знамя, как, наверное, и другие. Но про другие я как-то ничего не знаю, а про крымское благодаря именно судьбе Миши известно многое. Когда-то крымчане решили (думаю, это была идея Калашникова – он на такие выдумки горазд) – хранить отрядную реликвию будет тот, кто дальше всех уйдёт по трассе. Миша дошёл до Янчукана, дальше, видимо, никого из крымчан не было. И знамя всё время было с ним – в вагончике, в «сборно-щелевом» бараке. Когда случился пожар, Калашников прежде всего кинулся спасать именно знамя, весь его скудный скарб при этом сгорел.
Когда пришло время, он сдал этот бесконечно дорогой для него кусок ткани в севастопольский музей . Там он, надеюсь, и хранится.
Своего первенца Михаил назвал Павлом. Догадываетесь, в честь кого? Конечно, в честь Павла Корчагина. Да только не суждено было Павке расти рядом с отцом. Первая жена покинула Мишу, забрав сына. Сказала примерно так: «Ты дурак, комсомолец, тебе же ничего в жизни не надо. У других давно машины, ковры, мебель, а ты носишься со своим знаменем, и рад». И укатила в Крым, где и сейчас живёт. В квартире, которую ей отдал Михаил.
Много добрых дел начал и завершил на трассе мой друг. Уже живя в Северобайкальске, постоянно наезжал в свой любимый Улькан. Здесь остались его друзья – Владимир Онищенко, Александр Голуб, Николай Тымуш…

С вами, паразитами...

Я просто не представляю, с какими душевными муками он расставался с идеалами прошлого. Могу только догадываться – это происходило не на моих глазах. Помню, правда, один разговор... Делегатам партийной конференции треста «Нижнеангарсктрансстрой» объявили, что со своими мандатами они могут пойти в магазин и купить дефицитные тогда товары – джинсы, импортные сапоги, которых, разумеется, на прилавках не было. Когда Михаил узнал об этом, его просто скривило, как от зубной боли: «Да почему это коммунисты должны жить не так, как все? Я в этом участвовать не буду».
В 1990 году он отнёс в горком партии заявление такого содержания: «Я с вами, паразитами, в одной партии состоять не хочу». Когда секретарь потребовал, чтобы он выложил партийный билет, Михаил категорически отказался: «Это моя история, а не ваша».
Так и хранил билет дома.

Нелегка ты, казачья доля

Однажды зимой он приехал в Иркутск и пришёл ко мне в редакцию. На нем была обыкновенная зимняя одежда, но на брюках красовались широкие жёлтые лампасы. Сначала я подумал, что это просто спортивные штаны, но, как выяснилось, ошибся – мой старый приятель Михаил Калашников... записался в казаки.Это было время, когда к казачеству интерес проявили многие, но появление людей в необычной форме на наших улицах воспринималось... ну, скажем, не очень серьёзно. Но зная характер Калашникова, я сразу задумался – наверное, Михаил в это поверил.
Потом мы не раз встречались в Северобайкальске, где он жил с женой Анной и двумя дочками-близняшками Юлей и Олей. И он рассказал мне о своей нелёгкой казачьей доле.
Возрождать казачество на Байкале он взялся не ради прихоти. Во-первых, сам он родовой кубанский казак, родился в станице Старо-Нижнестеблиевской. Хорошо помнит деда Михаила, в честь которого назван. Дед имел коня, шесть винтовок и, как знак казачьего отличия, серебряный горн. Да и казачьи песни на Кубани не забылись, их пели и поют – хоть на гулянке, хоть на общей работе.
Во-вторых, как выяснил Михаил, и Северный Байкал – место для казаков не чужое. Он нашел исторические документы, согласно которым атаман Колесников ещё в 1643 году встречался на реке Тые с эвенкийским князьком Категой. Катега вовсе не хотел, чтобы казаки селились рядом с его соплеменниками и потому посоветовал им уйти к устью Верхней Ангары, где они и поставили в 1647 году первый острог на месте нынешней Верхней Заимки.
Эти сведения понадобились Калашникову не ради любопытства, а для того, чтобы доказать местным властям, что казаки здесь были издавна. Иначе их не хотели регистрировать. Как будто это имело какое-то значение! Так можно отказать в регистрации кому угодно – ведь триста лет назад здесь не было ни коммунистов, ни демократов, ни советов, ни мэрии, только тайга да Байкал.
В общем, взвалил на себя Михаил тяжёлую ношу – возрождать казачество на Северном Байкале. Мытарств при этом испытал много. «Если бы не взялся за это – было бы много легче. Открыл бы два-три магазина, и жил бы, плевал на всё, благо и способности к этому есть. А сейчас – многие меня как не понимали, так и не понимают».Как прожил Калашников несколько атаманских лет, рассказывать долго. Скажу только, что сначала он хотел прибиться со своими казаками к Иркутскому войску, но это затруднило регистрацию – причём здесь Иркутск, если живёшь в Бурятии? По совету казачьих руководителей приписались они к Верхнеудинскому отделу Забайкальского казачьего войска. Калашников начинал подхорунжим (младшее офицерское звание у казаков), но очень скоро стал есаулом, что соответствует майору.
Чего хотел Калашников и поверившие ему люди (а в Северобайкальской казачьей сотне числилось 72 человека)? Жить по казачьему уставу: кормить семьи, воспитывать казачат, готовить их к службе в армии. И работать. Для этого у них были пилорамы, лесная деляна примерно на 8 тысяч кубометров хорошего леса. Хотели производить пиломатериал для собственных нужд и на продажу. Еще было сто гектаров земли, где они создавали станицу. Там уже улицы были размечены – Атаманская, Купеческая, Екатерины Великой, Петра Первого.
У каждого были свои планы. Один хотел птицу разводить, другой – лошадей, третий – рыбу в озеро запустить. Главное – земля хорошая, всё родит, кругом приволье, тайга, грибы, ягоды.
Много чего хотели северобайкальские казаки. Как-то раз в Чите выпал Калашникову случай – на встрече с начальником Главного управления казачьих войск Семеновым и представителем президента России Севастьяновым он заявил, что северобайкальцы готовы взять под охрану бамовские мосты и тоннели – сейчас их стерегут где части внутренних войск МВД, а где – вохра. Предложение было принято «на ура». Да только... вопрос так и не решился
Просили казаки другую службу, например, по охране порядка в городе, да хоть в том же парке, на который милиция давно махнула рукой. Отказали официально – на административном совете мэрии. Тогда Калашников и бросил в сердцах: «Тогда мы вас задавим на выборах». Такой он взрывной парень.
В выборах Калашников участвовал постоянно. В Народный Хурал Бурятии, в городскую власть. Когда еще существовал городской совет народных депутатов, в него он избирался легко, было романтическое время веры в молодую демократию, и любой неформальный человек (а уж Калашников - куда неформальней!) вызывал у избирателей симпатию. Но пришло другое время. Выборы превратились в политическое шоу, но любое шоу стоит больших денег, а у Михаила их не было. Потому и проигрывал.

Как есаул стал зеком

А весной 1998 года есаул Михаил Калашников почти полтора месяца скитался по тюрьмам Иркутской области и Бурятии. Его прогнали по этапу таким маршрутом: Северобайкальск -Тайшет - Иркутск - Улан-Удэ. Возили, как положено перемещать опасного преступника, в вагонзаке, при усиленной охране, при конвое и собаках. При перемещении из вагона или «воронка» команды: «Первый пошёл! Второй пошёл!», и палкой по спине. Вы, законопослушные граждане, такое только в кино видели. А Калашников на себе испытал. Так же, как и переполненные камеры - по 40-50 человек в каждой, ни лечь, ни присесть. Как соседство с настоящими уголовниками, не такими бедолагами, как он. В Улан-Удэ его блатные из камеры выкидывали, кто-то узнал: «Ты же казак, мент, гонял пацанов вместе с ментурой!»
За что же есаул подвергся столь строгой изоляции? Сама ситуация была очень проста. Калашников отобрал у хулиганов нагайку с вплетенной в неё свинчаткой. Решил сдать её своему казачьему начальству и при случае повёз в Читу. Вот с этим-то оружием его и прихватили в аэропорту Улан-Удэ. Изьяли, оформили протокол. И передали дело в суд.
Не знаю, не хочу судить, может, Калашников действительно виноват. Хотя не представляю, какую опасность представляла пресловутая плётка в руках человека, у которого при этом были ещё и официально разрешённые нагайка, сабля, а также газовый револьвер. При этом – при форме и погонах. И уж совсем не понимаю, зачем было гнать его по этапу через все тюрьмы.
При этом Михаил дважды летал в Улан-Удэ, приходил в суд, просил как-то закончить с его делом, но ему отвечали: «Судья занят». Наконец, уполномоченный по делам казачества при президенте Бурятии Александр Иванович Коршунов сказал ему: «Что ты ездишь зря? Про твою нагайку все давно забыли».
Оказывается, не забыли. Однажды приехал милиционер из Улан-Удэ, ночью (!) пришел со своим северобайкальским коллегой на квартиру Калашникова и арестовал его, перепугав жену и дочек. А потом началось странствие по тюремным камерам. «Не знаю, кому это понадобилось, – удивлялся Калашников, – ведь я сам являлся. Прислали бы повестку, приехал бы ещё раз». Закончилась эта история в суде, который вынес решение – полгода условно. Порок наказан!

Патриот – всегда патриот

«Вспомни, Миша, как ты спасал знамя, ведь это было знамя комсомольского отряда. Сейчас твоя вера совсем другая. Не сожалеешь о том поступке?» - спросил я его.
«Почему я должен сожалеть? - ответил он. - То знамя было для меня святым. Я и сейчас буду спасать, если придётся, пусть это будет казачье знамя. Я тебе так скажу – дело не в цвете, патриот – он всегда патриот, потому что он – за Родину. А я верю, что казаки возродят Россию. Ведь, как сказал Лев Толстой, они её создали. И он прав. Если бы они не шли во все стороны, не создавали свои курени и остроги, была бы Россия сейчас где-нибудь до Воронежской области».

Прощай, Миша…

Летом 2011 мы с женой гостили в Северобайкальске и гуляли на юбилее Калашникова – ему исполнилось 60 лет. Приехали друзья из Улькана, аж восемь человек, повзрослевшие дочки с мужьями, одна из Улан-Удэ, другая из Москвы.
Миша был ослепительно красив – в безукоризненно белом и идеально сидящем на нём костюме, без признаков седины в черноволосой голове, с белозубой улыбкой из-под казачьих усов. Он пел, читал стихи, будоражил всех. Расставаясь, обнялись на прощание, условились о встрече в Иркутске.
Не встретились. И не встретимся никогда. Весть, чёрным вороном прилетевшая из Северобайкальска, повергла в шок, я и сейчас не свыкся с нею: 6 декабря 2011 года не стало Михаила Калашникова. Оказывается, смертельная болезнь давно точила его, а он не обмолвился об этом даже звуком.
Он ушёл туда, где уже навечно пребывают – Шальми Пинхасов, режиссёр народного театра из бригады Бондаря Анатолий Байков, бамовский поэт Владимир Гузий, последний герой БАМа Вячеслав Огороднийчук. Он упокоился на кладбище, на котором ещё прошлым летом мы с ним поклонились могиле Петра Петровича Сахно, легендарного Сахно, командира первого десанта на Таюру морозной зимой 1974года. Сейчас они лежат неподалёку друг от друга.
На похороны я не поехал – не смог… На венке, который от моего имени возложили на его могилу, я попросил написать: «Ты дошёл до Амура, Миша». Не все эти слова поняли.
Миша бы понял…

{gallery}TXTS/2013/doshel_130913{/gallery}

  • Расскажите об этом своим друзьям!

Тэги:

У нас есть похожие статьи и новости: