НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-23-01-39-28
Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых...
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-22-05-40-03
Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка....
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.

Служили две подруги

01 Марта 2013 г.

 

 

alt

 

Недавно по центральному телевидению прошёл сериал «Ночные ласточки» о лётчицах 46-го Гвардейского Таманского женского авиаполка ночных бомбардировщиков. Фашисты называли их «ночными ведьмами». В этом полку летали две наши землячки.

Страницы биографии

Юность Паны Прокопьевой прошла в Приангарье. Она родилась и росла в Черемхово, поступила в педучилище, твёрдо решив стать учителем на своей малой родине. Многие мальчишки из училища ходили в аэроклуб и ради любопытства на аэродром с ними как-то увязалась Пана. Это стало её окончательным выбором: после Черемховского аэроклуба она курсант Херсонской лётной школы. До сорок второго года Прокопьева лётчик-инструктор аэроклубов в Йошкар-Оле, Черемхово, затем служба в авиаполку, который находился в Монголии. Через год, в сорок третьем, Пана лётчик Таманского женского авиаполка, она в действующей армии.

В апреле 1944 года полк участвует в боях по освобождению Керченского полуострова. В ночь с 8 на 9 апреля экипаж Паны Прокопьевой в составе штурмана Евгении Рудневой вылетел на боевое задание. На подлёте к цели, складам с боеприпасами, самолёт попал под заградительный огонь и был сбит. Экипаж погиб.

В Керчи на горе Митридат стоит обелиск Славы и горит Вечный огонь. Среди имён павших имя нашей землячки Паны Прокопьевой.

Карелия Рыльская родилась в Слюдянском районе, а училась в Иркутске в средней школе № 15, одновременно занималась в аэроклубе и выбрала небесную профессию. Осенью 1939 года Карелия стала курсантом Херсонской лётной школы. Она штурман. Два года, до сорок второго, Рыльская работала штурманом в Иркутском аэроклубе. С сорок третьего Карелия в Таманском женском авиаполку, где землячки и встретились. Карелия уже летала пилотом.

От автора: Карелия Иосифовна Рыльская долгие годы работала в Восточно-Сибирском управлении гражданской авиации, я работал в Иркутском аэропорту и сотрудничал с газетой «Восточно-Сибирский аэрофлотец». Здесь мы и встретились.

Ночные ласточки

Из воспоминаний Карелии Иосифовны Рыльской.

«В городе Краснодаре есть такой пригород Пашковская. Ранней осенью 1943 года я искала по улочкам Пашковской штаб воздушного соединения, чтобы представиться командующему перед отправкой в женский гвардейский ночной бомбардировочный авиаполк для прохождения дальнейшей службы в качестве пилота.

За моими плечами уже год службы. Константин Андреевич Вершинин командовал нашим подразделением — в последствии он стал главным маршалом авиации. Генерал-лейтенант поднялся со стула в ответ на мой рапорт и пожелал чистого неба.

Полк жил полнокровной жизнью, исполненной для нас, новобранцев, таинственности и прелести. Для нас же наступила учебная страда.

Лётчики мы были пока некудышные, так как ночью летать не умели. Но инструкторы у нас были многоопытные и терпеливые. Молодых пилотов прибывшего пополнения выделили в учебную эскадрилью. Командиром назначили Марину Чечневу. Хорошо помню первую с ней встречу. Молодой и подтянутый лейтенант встретил нас на пороге комнаты. Только глаза очень чёрные и красивые, нежный овал лица выдавали в ней девушку. В словах, с которыми она к нам обратилась не было ничего девичьего, и они сводились примерно к следующему:

Трудно не спать ночью. Ещё труднее ночью летать к фашистам с теми гостинцами, которые вы видели на аэродроме, сложенными в штабеля. Готовьтесь к трудной жизни. Привыкать можно постепенно, влётываться не сразу, с расстановкой. Но ни мне, ни вам не интересно утюжить воздух над аэродромом, в то время, когда нас ждут более важные дела. Итак, давайте стараться.

Конечно мы очень старались. В это время шло наступление, и полк перелетал с места на место, постепенно приближаясь к берегам Таманского полуострова. Молодые пилоты получили самолёты и стали самостоятельными боевыми единицами.

Аэродром был близко от посёлка. В весеннюю распутицу лётный состав, отягощённый оборудованием и, главным образом, унтами, не месил придорожную грязь. Фронтовые шовёры никогда не отказывались подбросить нас на подножке ГАЗа или «студебеккера». Только они очень удивлялись, когда какой-нибудь румяный парнишка-лётчик, прытко соскочив с подножки, вдруг пищал женским голосом «огромное спасибо». Или же нас возил автобус немецкого происхождения. Его чёрный цвет и солидные габариты не оставляли сомнения в первоначальном его назначении. Нас это не смущало. Много песен было пропето в траурном автобусе и, прежде всего, любимая «Споёмте, друзья, ведь завтра в поход...».

Сумерек на Тамани почти не бывает. С последними лучами солнца весь полк, самолёт за самолётом, с интервалом 5-7 минут поднялся в воздух, рассчитывал встретить темноту у переднего края.

Как ни странно, но ночным лётчикам, которые всегда работают в одиночку, тоже знакомо чувство локтя. Очень приятно, когда увидишь по соседству, но, понятно, не совсем близко, голубые огоньки выхлопа и чёрный силуэт По-2 пронесётся мимо, бесшумный, призрачный и быстрый, как летучий голландец. Кто-то отработал и летит себе домой за новой порцией бомб с попутным ветром.

С прогнозом моего штурмана Нади Студилиной цель была закрыта рваными клочками облаков. Они мешали прицелу, но и мешали вражеским зенитчикам обстреливать нас. Изловчившись, мы сбросили свой груз и развернулись к морю. В этот момент мы увидели под одним прозрачным облачком большое розовое пятно, которое быстро перемещалось, а потом осталось на месте, на земле, в виде маленького пожарчика. Не думая ничего худого, мы погадали, кто что поджёг, и взяли курс на родной аэродром. Хорошо лететь к своему дому, где тебя любят и ждут. Там, на горушке, пристроена красная мигалочка, чтобы ты не заблудился в плохую погоду. Там томится твой техник, тебя ожидаючи. Командир посматривает на часы и прикидывает, сколько времени тебе ещё осталось до посадки.

Вот и полоса, три лампочки в одну линию Мы хорошо садимся без прожектора. В конце пробега нас окликает девичий голос: «Кто прилетел?». «Рыльская» - враз кричим со штурманом, почуяв неладное.

В эту памятную ночь, одну из моих первых боевых ночей мы потеряли экипаж Полины Прокопьевой и штурмана полка Женю Рудневу. Их пылающий самолёт был тем пожаром, который мы наблюдали в районе цели.

Полина Прокопьева была моей землячкой. Это был серьёзный и спокойный пилот, которому не хватало только боевого опыта.

Жена Руднева была штурманом полка. Я, пилот молодого поколения, считаю своим долгом рассказать о работе старых штурманов, конечно «старых» по опыту, а не по возрасту, некоторые из них были моложе меня. Они были наставниками, няньками и верными надёжными друзьями молодых пилотов. Лётчики старшего поколения научили нас уверенно летать ночью. Но первые боевые вылеты мы производили с опытными штурманами.

Конечно, куда приятней летать с видавшим виды лётчиком, который не растеряется в любом положении и выйдет целым из обстрела и прожекторов. Но старые штурманы всё равно больше любили летать с молодыми пилотами.

Молодой пилот широко раскрытыми глазами смотрит на впервые открывшийся ему неведомый мир. С душевным трепетом пересекает он линию фронта. Бьёт артиллерия, своя и чужая, и пулемётчики-дуэлянты нащупывают друг друга огненными трассами. Страшно, страшно лететь на хрупкой машинке прямо в логово врагу. Заслышав рокот твоего мотора, немецкий прожекторист направил в небо неподвижный слушающий луч. В небесное пространство полетели друг за другом зенитные снаряды. Всё это по твою душу, молодой пилот. А в наушниках слышится милый знакомый голос: «Доверни-ка, Лерочка, чуть правее, а то нас сносит. Как тебе нравится цвет немецких ракет? Гадость, правда?»

Наступление на Крым началось через день после гибели наших товарищей. Крым! Шёлковый шелест ласкового моря, стройные кипарисы и благозвучные пушкинские строфы....

Нет, скажут мои товарищи . Крым это свет и тьма и борьба света и тьмы. В глубокой и мягкой бездне южной ночи ещё осмотрительнее свет прожекторов, ещё резче свет ракет, пунктиров трассирующий пуль и артиллерийских выстрелов.

Таинственно темнели очертания знакомых берегов. Внизу разыгрывалась блистательная операция. Мы — её живые свидетели и участники, безнаказанно шныряли над кромешным адом, устроенным на древнем побережье. Гитлеровцев так знатно припекли, что они в ту ночь не огрызались.

В круглом зеркальце, укреплённом на стойке центроплана, я вижу, как вертел головой мой хорошенький черноглазенький штурман. Всё в диковину. Ночью Керчь таила угрозу, а при дневном свете являла взору печальные руины, вопиющие о мщении. Страшное Бегерово с его огромными прожекторами оказалось безобидной маленькой железнодорожной станцией.

Итак, мы перелетели с точки на точку. Каждую ночь мы обрабатывали новые цели и каждый день спали на новом месте, на чистом воздухе под крылом самолёта. Здесь было наше рабочее место, спальня, столовая и гостиная.

Настало время, когда наши самолёты полетели на север. Это была пора осенней непогоды, которая усугублялась близостью неприветливой Балтики. Сырость и плохая видимость стали нашими всегдашними спутниками.

Однажды полк получил задание обрабатывать отходящие от города-крепости Данцига к морю дороги, по которым двигался отступающий противник. Было облачно, но мы уверенно продвигались на север. Широкая Висла, вдоль которой пролегал маршрут, была указующим перстом, был виден издалека Данциг на тёмном горизонте, будто тлеющий уголёк. Древний город горел и дымился, как огромный костёр. Мы летели, близко прижимаясь к нижней кромке облаков, как нас вдруг обстреляли. Вспыхнули и захлопали вокруг разрывы зенитных снарядов, дымные облачка быстро окружили нас. Не раздумывая, мы нырнули в сырое холодное облако. Серая влага моментально осела на плоскостях, на козырьках кабин, умыла лица прохладой. Несколько минут слепого полёта — и над нашими головами раскрылось высокое небо во всей своей первозданной чистоте и во всём своём глубоком покое. Освещённые полной луной, под нами колебались белые призрачные облака. Там, на земле, гремела война, и смерть витала над головами людей, а здесь мир и вечность близко глянули в наши усталые глаза.

Над целью творится вавилонское столпотворение. Тут некогда тосковать. Гляди, поглядывай не столкнуться бы с кем-нибудь из своих. Девочки густо развесили САБы, и они заливают всё вокруг своим неживым ровным светом. Вон на дороге горит машина, свидетельствуя чьё-то удачное попадание. То тут, то там падают и рвутся бомбы. Отработали и мы. Наша машина освободилась от непосильного груза и радостно, как живая, встряхнулась. Скорёхонько мы развернулись и помчались домой.

Когда я вспоминаю свой полк, я вижу всегда одну и ту же картину. Обширное поле и над ним небо. Грустный и тихий закат. Все машины вырулили на старт, стоят рядком. Они вычищены, заправлены бензином и маслом, все дырочки от пуль и осколков снарядов залатаны, под плоскостями подвешены бомбы, девичьи пальчики уже ввернули взрыватели и законтрили вертушки проволочными усиками. Посадочные огни — три лампочки уже зажжены, но ещё совсем светло и они неярко желтеют в зелёной траве. Все моторы выключены. Ещё нет задачи на сегодняшнюю ночь. И мы в ожидании сидим дружной кучкой и сумерничаем. Штурманы вытащили из планшетов большие склеенные листы двухкилометровок, испещерённые красным и синим карандашами. Нежные румяные лица в разноцветных шёлковых подшлемниках, как цветики на зелёном лугу. Неугасима молодость!

Нипочём ей изнурительная ночная работа, лишения, постоянная грозная опасность, - всё вошло в привычку, всё бессильно погасить этот румянец, убить смех, приглушить задушевную песню. Тихие сумерки опустились над лугом. И мы сидим смирно.

Чуткие уши слышат знакомый звук мотора, в пустынном небе появляется самолёт и тихонько, по-домашнему садится поблизости, не нарушая очарования тихого вечера. Минуты прошли и поле опустело.

Все самолёты улетели на задание».

P.S. Сын Карелии Иосифовны — Александр Михайлович Цисс был пилотом гражданской авиации, работал в Полярной авиации. Муж Рыльской — Михаил Фёдорович Цисс — лётчик-фронтовик. Сугубо авиационная семья. Рыльская долгие последние годы работала диспетчером службы движения в Адлеровском аэропорту.

  • Расскажите об этом своим друзьям!