Родился в тюрьме и умер в ней |
07 Июля 2011 г. |
Эта история произошла в Иркутске в начале 70-х годов прошлого века. … – Бедный я, несчастный, – пьяненький пассажир такси на заднем сиденье прикладывался к бутылке, не переставая жаловаться таксисту на свою горькую судьбу. – С самого рождения жизнь моя не задалась… А всё мамка, маменька род-на-я, чтоб ей пусто было! Вот ты, наверное, счастливый человек, у тебя и мамка есть, и жена, и детишки, а у меня нет никого. Один я одинёшенек, как берёзка в чистом поле…
– Ну, не рви ты себе душу, – добрый таксист попытался успокоить уже пустившего пьяную слезу пассажира. – Не всё же так плохо, как ты говоришь. Вон, ты ещё совсем молодой, всё у тебя будет, как у людей. И на мать не надо напраслину возводить, она тебя родила, жизнь тебе подарила… В этот момент машина въехала в один из дворов микрорайона Ново-Ленино – как раз по адресу, названному пассажиром в начале поездки. – Просто она меня в тюрьме родила, – совершенно трезвым голосом сказал пассажир. Это было последнее, что услышал таксист. Через мгновение на его шее затянулась удавка. Рассказывая таксистам о своей неудавшейся с самого начала жизни, Вовка Петрухин не врал. Он действительно родился в тюрьме, а если быть совсем точным – в женской сельскохозяйственной колонии, где отбывала наказание за хищение государственной собственности в особо крупных размерах его мать. До двух лет, по действующим законам, Петрухин «сидел» вместе с матерью, а потом был отправлен в детский дом. Выйдя из колонии, мать Петрухина не торопилась найти и забрать своего сына. В детском доме Вовка жил до 18 лет. После совершеннолетия он получил от директора бумажку с адресом и напутствие: – Вот, Петрухин, по этому адресу проживает твоя мать. Родительских прав её не лишали, поэтому она должна будет тебя принять жить к себе. Очень надеюсь, что ты не пойдешь по стопам матери, и нам удалось вырастить из тебя полноценного члена нашего советского общества. Петрухин сунул в карман бумажку с адресом, паспорт и сберкнижку, на которой лежали так называемые подъёмные деньги, и отправился на вокзал. Ему предстояло ещё ехать из Тайшета в Иркутск, где жила мать. «Наконец-то добрался!» – подумал Вовка, подходя к дому, где жила мать. Он так волновался, что на третий этаж поднимался с двумя остановками – подкашивались ноги. Вот она, квартира матери… – А, это ты, – недовольно произнесла открывшая дверь женщина. Выглядела она очень хорошо: холёная, гладкая кожа, подтянутая фигура. Рядом с ней вечно недоедавший в детдоме Вовка казался задохликом. Мать нехотя посторонилась, пропуская сына в квартиру. С какой-то брезгливостью на лице смотрела, как сын снимает ботинки, вешает на крючок плохонькую курточку. – Вот что, Владимир, – оказавшись на кухне, мать указала сыну на табурет возле стола, а сама встала у холодильника, скрестив руки на груди. – Я женщина молодая, а ты уже взрослый, нам не с руки жить в одной квартире, сплетни пойдут. А у меня должность хорошая и кавалер есть. Так что ступай ты к бабушке, я тебе сейчас дам адрес. Будешь жить с ней, присматривать заодно и помогать. Там и на работу устроишься, а после смерти бабкиной её квартира тебе достанется. Ко мне особо не ходи, будет лучше, если все вопросы будешь по телефону решать. С этими словами мать достала лист бумаги, что-то на нём черкнула и протянула Петрухину. Затем указала ему головой в коридор – вставай, мол, и проваливай. Пока Петрухин шнуровал ботинки, мать набрала телефонный номер и сказала в трубку: – Тут приехал Владимир. Я отправила его к тебе, он будет с тобой жить. Мама, у тебя двухкомнатная квартира, которую, заметь, сделала тебе я, так что пора тебе платить по счетам. Дома ему не давай сидеть, пусть на работу устраивается, – с этими словами мать бросила трубку и повернулась к сыну, – Иди, бабка тебя ждёт. Квартира бабки была намного скромнее материнской. Простенькая дверь, скромные обои, ситцевые шторки на окнах. Бабка, грузная морщинистая старуха, встретила Петрухина неласково: – Вот что, Владимир, – сказала она, проводив внука на кухню. – Я живу на пенсию, кормить тебя не собираюсь. Жить будешь в маленькой комнате, питаться будешь отдельно, у меня на тебя денег нет. – Зато у меня есть, ба, – усмехнулся Петрухин, пытаясь наладить контакт с бабкой, и достал из кармана деньги. Старуха тут же сменила гнев на милость. Улыбаясь, она провела внука в маленькую комнату, достала свежее постельное бельё и освободила шкаф. – Вот тебе, Володенька, полотенчико, вот тут костюм спортивный мать твоя как-то привозила, он мужской, дома ходить хватит, вот мылко новое, – ворковала она, проворно бегая по комнате. – Слышь, ба, – он поймал старуху за подол халата. – А где тут магазин? – Ты, Володечка, иди мойся, с дороги устал, небось. А я в магазин сама сбегаю, хлебушка возьму, колбаски, молока… – Бутылку возьми, – перебил ее Петрухин. – А как же, а как же, – зачастила бабка. – Со свиданьицем, как водится… – Бабуль, уж коли нам вместе жить, так давай так договоримся: ты по дому, а я буду деньги зарабатывать. Вон, ремонт надо бы сделать, тебе халат новый купить… – Володенька, тебе одеться надо, – попыталась противиться планам внука бабка. – Цыц! – пристукнул ладонью по столу внук. – У меня ещё есть деньги, я оденусь со временем. Надо-то штаны да рубах пару штук. А тебе под старость лет в таком рваном халате ходить – я со стыда сгорю. Бабка захлюпала носом и смахнула слезинку со щеки. В свои годы она не видела ласки от родной дочери, хотя не бросила её в колонии, постоянно ездила сама, возила сумки и отправляла передачи. Освободившись, дочь уехала в Иркутск, купила кооперативную квартиру. Через какое-то время она забрала бабку к себе, но поселила отдельно, выбила ей пенсию и сказала: «Всё, мам, я тебе больше ничего не должна». А внук, которого она ни разу не видела, но вынуждена была приютить, собирался заботиться о ней. Вовка смотрел на старуху мокрыми глазами – наконец-то у него была семья, о которой он – это он ещё помнил – мечтал в детдоме, спрятавшись с головой под одеяло, когда был ещё маленьким. Утром Петрухин отправился искать работу. В детдоме он получил профессию столяра, но для города это была не самая нужная профессия. То в одном, то в другом месте он получал отказ, и всё больше и больше мрачнел. Выйдя из дверей очередного предприятия, Петрухин нос к носу столкнулся со своими друзьями по детдому. Радости не было предела. Махнув рукой на трудоустройство, друзья направились в пивную. – Эх, никому мы тут не нужны, – махнул рукой Петрухин после первой же кружки пива. – А мне надо бабку кормить, я у неё единственный внук. – Хорошо тебе, у тебя тут бабка и квартира, – хмыкнул Валерка Смирнов, один из друзей Петрухина. – Мы с Витькой комнату в коммуналке сняли, и то живём на птичьих правах. Того и гляди, выгонят. – А кто-то на «Волгах» ездит, – кивнул головой в сторону окна, за которым как раз проезжала упомянутая машина, третий друг, Витька Васильев. Петрухин проводил взглядом машину и поманил друзей пальцем. Склонившись над столом голова к голове, чтобы никто не подслушал, он прошептал: – Есть план… На работу по специальности никто из друзей больше и не пытался устроиться. Чтобы не возникало подозрений, они устроились дворниками в разные ДЭЗы. Бабке Петрухин сказал, что пока поработает дворником, а по ночам будет разгружать вагоны. Старуха плакала от счастья, когда с первой зарплаты внук купил ей красивый халат и новые тапочки. Она буквально порхала по дому – наконец-то ей было ради кого жить… Когда в дверь её квартиры позвонили ранним утром, и бабка, распахнув дверь, увидела сотрудников милиции, у неё подкосились ноги. Петрухина взяли в постели. Когда выводили, он крикнул: – Ба, я не виноват! В магазине недостача, а на меня повесили! Бабка поверила. Она не могла не поверить единственному родному человеку. На суде она внимательно выслушала приговор – 2 года колонии за хищение государственной собственности, кивнула и пошла домой. Впереди была привычная рутина: посылки и свидания. Тем более что друзья Петрухина регулярно приносили ей деньги – такие хорошие мальчики. После освобождения Петрухин надолго на свободе не задержался – они с друзьями ограбили ещё один магазин, и снова он взял всю вину на себя. Суд, колония, срок, бабка с передачками – всё пошло по кругу. И после четвёртой отсидки Петрухин стал считаться матёрым рецидивистом, причём особо опасным. Уже умерла бабка, оставив внуку свою квартиру. Дружки перебрались к Петрухину. После очередного освобождения из мест лишения свободы Петрухина осенило: не надо грабить магазины или лезть в чужие квартиры. Есть категория иркутян, которых можно «пощипать», – это таксисты. На такси ездят только обеспеченные люди, таксистам оставляют сдачу, у таксистов при себе много наличности. Первого таксиста ограбили и убили в Ново-Ленино. Сунув труп в багажник, подельники уехали на поля Максимовщины, где без лишних глаз поделили выручку, собрали всё, что было ценного, в том числе обручальное кольцо убитого таксиста, бросили машину и ушли. Город, что называется, «стоял на ушах»: в течение месяца за микрорайоном Ново-Ленино было найдено три трупа водителей такси и два автомобиля из таксопарка. Третью машину объявили в розыск. Но преступники не собирались долго ею пользоваться – уж больно приметный в городе автомобиль такси. И тогда Петрухин с подельниками совершил дерзкое преступление, от которого впали в ступор все силовые структуры в городе: ночью прямо из гаража была угнана новая «Волга», принадлежавшая прокурору Иркутской области. На «своей» «Волге» Петрухин несколько недель катался по Иркутску. Почему на него не обращали внимания ни милиционеры, ни сотрудники ГАИ? Да просто на «Волге» красовались номера, не так давно снятые с подобной машины в Ангарске. Да и по центральным улицам Петрухин с товарищами не катались, предпочитая второстепенные дороги. А когда в газетах стали писать об усилении патрулирования города, Петрухин, не дрогнув, утопил «Волгу» в Ангаре. Взяли банду в том же Ново-Ленино. Когда Петрухин во дворе дома уже собирался накинуть удавку на шею очередному таксисту, тот выхватил пистолет. А от подъездов и деревьев уже бежали к остановившемуся такси люди в форме и в штатском… За все преступления Владимира Петрухина приговорили к высшей мере наказания – расстрелу. Жизнь, начавшаяся в тюрьме, в ней же и должна была оборваться. Прошение Петрухина о помиловании было отклонено. Когда его повели на расстрел, он так сопротивлялся, что пришлось привлечь дополнительный конвой… Автор благодарит за предоставленную информацию ветерана Иркутской областной прокуратуры Алексея Ивановича Почернина.
Тэги: |
|