НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-23-01-39-28
Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых...
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-22-05-40-03
Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка....
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.

Пути Господни (Продолжение, часть 2)

06 Февраля 2014 г.

alt

Надежда Усик, москвичка, спортсменка, староверка продолжает свой рассказ о том, как она прожила пять лет на таежной заимке послушницей знаменитой отшельницы Агафьи Карповны Лыковой. Начало беседы можно прочитать здесь.

alt На фото: Надежда Усик

Расскажите, пожалуйста, как ваша встреча с Агафьей произошла?

Она нас ждала, очень радовалась, что мы пришли. У нее к тому времени, когда мы пришли, уже было три избы на этом месте на Еринате. Один дом они построили, когда еще с отцом жили, потом им помогли еще побольше сделать избушку, построили, закрыли рубероидом. Но поскольку они привыкли в чистом, экологическом месте жить, запах рубероида им не понравился, пахнет, когда печку топишь, они в доме перестали жить и ушли под кедру.

Тогда уже геологи построили им большой дом. Но для них это совершенно нормальный образ жизни: они все лето живут под кедрой, на костре варят что-то себе на улице. Снег, вода,  - кедра немножечко прикрывает. Какой-то шалашик иногда делали. Когда их уже нашли геологи, они очень оценили новшество – целлофан и резиновые сапоги. Это было то, что они приняли от нового мира.

alt

В течение пяти лет как ваши взаимоотношения развивались?

Агафья по нашим понятиям – сложный человек. Она к этому времени уже лет 15 жила одна, и вдруг прихожу я, девочка из мира, где с десятилетнего возраста спортом занималась, а там тщеславию очень хорошо учили и гордыне. Конечно, она меня очень сильно ломала, ей даже палку приходилось иногда в руки брать, воспитывала меня.

Какой был распорядок дня у вас?

Мы жили в разных избах. Я жила в той, которая была рубероидом покрыта.

Родной запах?

(Смеется) К тому времени, как я ушла, я научилась и козу доить, и сено косить.

А вы учились прямо с нуля, вы ведь московский человек? Значит, любой сможет?

У нас, в принципе, дача была, но, конечно, если желание есть, то все возможно, я целенаправленно шла к тому, что я менялась. Я понимала, что прожила всю эту жизнь не так, как следовало. Поэтому, конечно, я и к Агафье пришла, и я понимала, зачем я пришла. Я понимала, что я к ней пришла, в ее монастырь, поэтому я свои правила там не устанавливала.

Есть в «Прологе» (древне-православный сборник житий – А.М.) такой рассказ, в котором ученик ищет себе учителя и находит такого злого, который всех бьет и с которым никто не уживается. А он говорит: «Мне как раз вот такой нужен». Я именно потому ушла к Агафье, с которой никто не уживался: мне надо было, чтобы она меня уму-разуму научила.

И какой же устав в ее монастыре?

Она встает часов в шесть, начинает полуночницу молиться, потом молится «12 псалмов» или службу праздничную, иноческое правило она все вычитывает. У нее матушка-инокиня была, ее «накрыли» (т.е. посвятили в инокини), так что она «накрытая», молится сорокоусты постоянно и за родителей, и за людей, которые из мира приезжают, и кто-то просит помолиться... Молится за всех, за кого как за раба Божия, за кого – как за «создание Божие» (если не крещен). Очень хорошая молитва за создание Божие: «Приведи, Господи, в истинную веру христианскую» …  Она молится очень много, и молится действительно как ребенок. Она может днем на меня накричать: «Ты не так что-то сделала». А я, естественно, по хозяйству. Я там с козами, с курами управлялась, полуночницу отмолилась и за работу: воды натаскать, коз и кур накормить. После полуночницы я благословляюсь на все это и на работу, а она дальше сама молится.

Молитва у нее очень дерзновенная. Были несколько раз случаи, когда, например, я кошу сено – и вдруг надвигается туча черная, и дождь невдалеке поливает, и я думаю, что делать дальше, косить – не косить, Агафье говорю: «Видишь, туча черная идет: сейчас гроза будет». – «Иди коси, я что, зря молюсь что ли?». Однажды мы шишки собирали, уходили с ней в тайгу на неделю, и вдруг медведь… Ходит вокруг нас и рявкает. Мы ну посудой греметь, костер разжигать, а он не уходит: видимо, на его месте улеглись, палатку поставили. У Агафьи память феноменальная, она разные каноны (например, Николе угоднику и Богородице) наизусть знает, и принялась молиться. Молится Николе и Богородице, помолилась, а медведь все не уходит. И она заканчивает молитву такими словами: «Ну, ты что, Господа не слышишь, что ли, тебе пора уходить уже».

Нет у нее осознания того, что она живет одна. Когда приезжает кто-то из мира и спрашивает ее: «Агафья, тебе не страшно одной?» она отвечает: «Я не одна, – и икону Богородицы из-за пазухи достает. – У меня Троеручица-помощница». Страха в тайге она вообще не испытывает. Мне, московской женщине, было очень страшно одной идти в тайгу, а она говорит: «Иди». Для меня первое время это было большое испытание. А потом осознаешь, что с молитвой ничего не страшно, и идешь, и ничего не случается. Мы там, на Еринате, сетки ставим для рыбы. Еринат – это горная речка, и она очень быстрая. А есть такие омуты, где сетку можно поставить.

А много там рыбы?

Достаточно много. Хариус в основном, раньше был линёк, а сейчас уже нет.

 

Куда же делся линь?

Очень много рыбаков, они перекрывают полностью речку… Когда мы с Агафьей вдвоем, мы сетки ставили, а Сергей когда приходил - мы так называемые «заезды» делали: в мелком месте, где перекат, перекрывается полностью река, сначала ставятся такие треноги, потом на них кладутся бревна, а потом на эти бревна – слеги (тонкие перекладины), а потом на эти слеги –плетеные прутья из ивняка. Река перегораживается полностью, в одном месте только оставляется проход, куда рыба идет. Но это только осенью. Начинается листопад – и ловим. Целый день ходишь по этому заезду с палкой. Ну, зато рыбу солим на двоих – ей бочку и мне бочку.

alt

Хозяйство разное было?

Да, она чистой считает себя, мы из одной посуды не ели – она себе, я – себе. У меня своя печка, у нее своя печка. Пока я по хозяйству, Агафья молится. Я печку затопила, хлеб поставила...

А пшеницу где брали?

Сейчас в основном все привозят. Картошки она много сажает, ну и был момент, когда долго не было вертолетов, и остался один мешок муки. Так она его спрятала – заначила. «Заначку» не едим, картошку тогда едим без хлеба. Картошку с картошкой.

Кто видел передачу о ней, наверное, заметил, что она говорит как-то плоховато. Сначала можно подумать, что из-за одиночества, что человек мало общается, но ведь когда она целый день читает молитвенные правила, она же их вслух произносит?

Это кажется так, вот почему: она даже просто когда молится, произносит слова немного нараспев, и говорит так же нараспев. Когда она разговаривает, у нее все слова слитно получаются. И много слов таких, которые из нашего обихода уже ушли. Первое время вообще через переводчика с ней надо было общаться («ломись, заломись»), я все время переспрашивала «а что это такое» и чуть ли не словарь целый первое время писала для себя.  Потом я лучше ее стала понимать. Мать научила их читать, она уже с пяти лет читала, и она в заслугу маменьке ставит, что она всех детей научила читать, писать.

Что касается отца, то он был на все руки мастер. Они не все время на одном месте жили – они на Абакане, в Тешах жили. Я, когда уже некоторое время там пожила, стала находить их избушки старые, где они жили, восемь на семь, такие кедры здоровенные. Как один мужчина-отец строил это? Агафья мне рассказывала, что были разные приспособления, и действительно… для нас до сих пор загадка, как пирамиды строили, вот то же самое, как подкатывали эти бревна, поднимали. Вообще не было такого, чтобы руками поднимать бревно, а только с помощью рычагов. Подкапывать, подкладывать… И сами эти избы настолько потрясли нас тем, что срублены так, как будто из камня выложены, настолько ровно.

Я спрашивала, как это возможно, а Агафья говорила, что специальные топорища делали – не прямые, а изогнутые, чтобы можно было обтесать. Ну и печи строили – «битые» печи – из камня и глины. Они в самотканом во всем ходили, так лен сеяли, коноплю сеяли, и всем этим отец управлял, все сам своими руками делал. Я когда на это все посмотрела, сказала ей: «Конечно, с таким мужиком можно в тайгу уходить, который сам все от иголки до ружья делал».

 

Как же он ружье сделал?

Нашел какую-то железяку, сделал там гвоздем резьбу…  получился такой самострел. Стреляли животных, там какой-то медведь был, который их постоянно преследовал – так вот его отпугивать надо было, защищаться. В основном же жили тем, что ловили рыбу. Мама умерла как раз потому, что в какой-то год они поймали очень много рыбы, а вода сильно поднялась, и эту лодку они тащили. Тятенька поскользнулся и упустил повод, за который лодку держал, а маменька на себе и детей, и эту лодку, стоя в воде, держала, чуть ли не в зубах, – и надорвалась.

А конопля, что они делали с ней?

Одежду, веревки. Пряли, ткали. Лен и коноплю сажали, делали свою обувь: животных ловили на мясо в ямы. Делали яму, выкапывали, застилали прутьями, сеном сверху, еще и снежок припорошит и подкормку подкладывали сверху. Туда попадались к ним маралы, из кожи маралов они делали обувь. Тятенька сам кожу выделывал.

А мясо диких животных ели они?

Ну, пока жили всей семьей – ели. Правда, у них не было соли.

А как же они рыбу без соли сохраняли на зиму?

В рыбе есть своя соль, как и в мясе, и ее достаточно для человека. При вялении она свою соль выделяет. Хотя кто не пробовал соль… вот Агафья не пробовала соль, так она совершенно спокойно все ела без соли. А кто уже попробовал соль, тятенька или старший братец ее, они хранили кусочек соли, который был им в качестве лекарства. Как маралы ходят на соль. Когда ребенок болел какими-то болезнями, они ему давали полизать кусочек соли, и ребенок выздоравливал.

(Продолжение следует)

По инф. Полит.ру

  • Расскажите об этом своим друзьям!