Иркутская история Ольгерта Маркевича |
11 Августа 2011 г. |
Долголетие в ясном сознании – всегда дар природы и милость судьбы. Возраст моего собеседника – без малого 89 лет – вызывает уважение. Ольгерт Вацлавович Маркевич – ветеран Великой Отечественной, мэтр иркутского телевидения, оператор и фотограф, знаток истории Иркутска, бывший коллега и давний знакомый – мы встретились, чтобы вспомнить былое и поговорить о дне сегодняшнем.
Многие пожилые люди не отрывают глаза от ежедневных сериалов, хандрят, жалуются на невнимание детей и родственников, на этот современный мир – такой чуждый и непонятный. «Как нужно жить в преклонном возрасте, чтобы было интересно?» - спрашиваю я у моего собеседника. - Должен быть разбег. Время невозвратимо, об этом надо помнить с юности. Потом ничего не вернёшь, не успеешь. Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать… Ольгерт Вацлавович успел многое. Юношей был призван на войну и честно воевал до последнего дня. Есть у Маркевича особенный фотоальбом. В нём – фронтовые снимки, сделанные им в перерывах между боями трофейными фотокамерами. А вот и сам он, высокий спокойный парень на ступеньках Рейхстага. Ещё один снимок этого счастливого мая. «Дикая дивизия», - улыбается Ольгерт Вацлавович. На фото четверо парней, одетых кто во что горазд: в шлеме танкиста, с кортиком на боку, в кожане поверх гимнастёрки. Счастливые лица: дожили, дошли, можно расслабиться, повольничать. Война – тяжёлая работа. Вот на фото рабочий момент: гвардии старшина, командир взвода радиосвязи Ольгерт Маркевич что-то говорит в микрофон радиостанции. Так и представляешь: выдалась свободная минута, вручил приятелю трофейный фотоаппарат: сними, друг, на память! «Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать…» Рискуя получить серьёзные неприятности, он вёл на фронте дневник: нашёл бухгалтерскую тетрадь, разрезал пополам, чтобы в планшет входила. Правда, самого главного не записывал, боялся контрразведки. Ему повезло: за всю войну – ни одного серьёзного ранения. Почему-то думаю, что и на фронте был он таким же обстоятельным и спокойным человеком, на рожон не лез, но и за спины не прятался. Кстати, ещё в начале войны Маркевич собирался учиться на лётчика, сдал документы в лётное училище. Там потребовали справку о социальном происхождении. Родной Витебск был под немцем, какие уж тут бумаги! Он ушёл воевать, а документы остались в училище. После войны пришёл за ними – ему в ответ: а мы думали, что ты погиб. Год рождения-то 1922, из ста фронтовиков этого возраста с войны вернулись лишь трое. Приготовьтесь, внимание, начали! В Витебске он родился, но с раннего детства жил в Иркутске. Сюда и вернулся после войны. С фотокамерой, к которой прикипел душой и сердцем. В 1953 году умер Сталин, в краеведческом музее стали менять экспозицию, потребовался фотограф. Он пришёл и стал работать, предчувствуя, что судьба притаилась где-то рядом. С набережной Ангары уже вырисовывался над городом силуэт телебашни. В 1957 году было закончено строительство телецентра. Однажды ясным весенним днём он просто взял и пошёл, ориентируясь на этот силуэт. – Мне запомнилось, что там ещё вовсю шли работы, гремела музыка. У «звуков» было в запасе, всего две мелодии, их-то и крутили день деньской. Я вошёл в павильон. В нём уже собрались актёры, игравшие в «Тихом Доне». Фильм недавно вышел на экраны, и они ездили по стране, встречались со зрителями. В павильоне столичные инженеры настраивали камеры. Предполагался прямой эфир. Единственный штатный оператор студии был на учёбе в Москве. Начальство пыталось уговорить поработать на эфире столичных наладчиков, но те быстро сориентировались и заломили цену. Начальство было близко к панике. Выручил случайный человек, оказавшийся фотографом. А что, вполне голливудский сюжет. Маркевич осмотрел камеру, покрутил турель, попробовал объективы – ничего особенного, всё ясно. Его заверили, что во время эфира режиссёр будет говорить ему, что делать. Нужно только слушать команды. Ситуация насколько невероятная, настолько и возможная – в своём начале телевидение было игрой и притягивало людей, склонных к риску. Бывшему фронтовику тоже нечего было бояться – не такое видали. Во время эфира связь с режиссёром, естественно, пропала, но он уже понял, что к чему. Судьба не ошиблась – телевидение на долгие годы стало главным делом его жизни. – До середины 70-х это было «живое» телевидение – работали в прямом эфире. Живое время – зритель видит то, что происходит здесь и сейчас. На современном телевидении часто бывает имитация прямого эфира, даже голосование зрителей не более чем трюк – всё давно отснято и смонтировано. Живой эфир ничто не заменит: ты захвачен процессом, ты в напряжении! – ностальгирует Маркевич. Один из таких эпизодов припоминает режиссёр Валентина Хазарова: «Я была ещё молодым ассистентом режиссёра, когда мне поручили показать концерт симфонического оркестра. Честно говоря, я не все инструменты знала «в лицо», так что тряслась от страха, в чём и призналась ведущему оператору Маркевичу. Он меня успокоил, как мог, а во время эфира стал подсказывать по связи: внимание, сейчас валторны вступят! Так вот и обошлось, на летучке даже похвалили». Сегодня, по мнению Маркевича, «живое» телевидение исчезло, осталось средство массовой информации. Технические возможности обгоняют созревание человеческой души, вытесняют её. Клиповый монтаж разрушает нормальное восприятие. Современное поколение совсем другое – даже на уровне подсознания. Контакт со старшим поколением становится всё более затруднённым. Иркутское время В конце 90-х мне пришлось обращаться за помощью к Ольгерту Вацлавовичу. Он уже давно был на пенсии, но поддерживал контакты, интересовался жизнью студии. Мы делали тогда передачу «Иркутское время», в которой была историческая страничка. И тут оказалось, что Маркевич не только кладезь знаний по истории города, но и обладатель уникальной коллекции фотографий старого Иркутска. Помогал он нам безвозмездно, с явным удовольствием – его архив нужен студии, не зря собирал! В его коллекции – тысячи фотографий, это десятки альбомов. Старый Иркутск – его страсть, он помнит прежние названия улиц, знает, где стояли исчезнувшие памятники и храмы, изучает историю иркутских некрополей. Память осталась ясной, а вот зрение подвело. Увидеть свою коллекцию он может скорее внутренним взором, обращаясь к тренированной памяти. – В последние десятилетия отцы города обращались с ним бессердечно и безалаберно, - считает Ольгерт Вацлавович. – Особенно жаль деревянные дома. Это не значит, что нужно хранить все гнилые брёвна. Это значит, что деревянным Иркутском нужно было заниматься систематически, планомерно. Тогда бы многое уцелело. Сам Ольгерт Вацлавович пытался сберегать и сохранять историю тем способом, который был ему доступен. В июле 1975 года он отправился на старую Кругобайкальскую железную дорогу – по заданию Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. Это была, по сути, первая экспедиция по обследованию, описанию и фотофиксации уникального объекта. Оказалось, что Маркевич не только отлично снимает, но и весьма неплохо пишет. Его очерк о Кругобайкалке был опубликован в журнале «Сибирь». Он вспоминает: «Когда-то мне пришлось проехать здесь в воинском эшелоне. Байкал встретил нас свежестью воды, запахом рыбы, вечерней прохладой. Горы то расступались, открывая зелёные неширокие долины, то нависали над дорогой каменными стенами так близко, что казалось – вагоны вот-вот их заденут». В 1975 году он облазил в поисках наилучших точек для съёмки все окрестные сопки и склоны, прошёл все тоннели, разговаривал с местными жителями: «Я смотрел на портал (это вход в тоннель), касался рукой холодных шершавых камней, тщательно подогнанных один к другому. Кто и как обтёсывал эти глыбы? Кто с таким мастерством выкладывал эти стены и своды?» Вернувшись в Иркутск, Маркевич стал собирать историю дороги, работать в архивах. Не раз он возвращался на Кругобайкалку, надеясь, что кто-то из стариков, оставшихся на заброшенных разъездах и полустанках доживать свой век, расскажет что-нибудь важное и интересное. Его упорство было вознаграждено: он разыскал Дмитрия Захаровича Гаврилова, строителя дороги, и записал его воспоминания: «Летом 1912 года на стройку прибыли участники забастовки на Ленских приисках. Их лагерь был в пади, которую назвали – Каторжанка. Работали они на заготовке камней для облицовки тоннелей – самый тяжёлый труд». Много интересного узнал тогда краевед Маркевич. Эта дорога стала частью его жизни. Не цепляясь за прошлое Язык не повернётся назвать Ольгерта Вацлавовича стариком. Он – мужчина, сдержанный, с достоинством несущий свой возраст. Никакого брюзжания, только трезвый взгляд на современную жизнь. «Я слушаю новости по радио – жалею, радуюсь, ругаюсь. В старости мы преодолеваем тревогу за детей и внуков», - говорит Маркевич. Мне понравилось это «преодолеваем» - не жалуемся, не видим всё в чёрном цвете, понимаем, что прошлое невозвратимо, а близкие наши - они другие и живут в другое время. Его беспокоит нестабильная ситуация в стране, хотя стабильность застоя он тоже считает «плохой». Он не цепляется за прошлое, не ищет виноватых, он готов разделить ответственность за тяжёлые страницы нашей истории. Война помешала Ольгерту Маркевичу получить образование, он всю жизнь занимался самообразованием: много читал, общался с умными собеседниками: «Телевидение – это, прежде всего, встречи с интересными людьми. Никакая другая работа не дала бы мне таких возможностей. За это я бесконечно признателен телевидению».
Тэги: |
|