Через тернии… |
28 Мая 2013 г. |
Нет такого названия на карте, нет деревушки Хохонок, которая ютилась когда-то на излучине Манзурки. Странное название – Хохонок. Ершистое, а вроде и ласковое. Хохонок отстоял от Харбатово – главной «резиденции» совхоза имени Фрунзе – в трёх-четырёх километрах. Семья Федотовых: отец Александр Алексеевич, мама – Агафья Филипповна и двое детей – дочь Александра и старший Валентин 1939 года рождения – проживала вместе со стариками. Отец слыл хорошим механизатором в совхозе. К работе своей относился добросовестно. В любую погоду – дождь ли, ветер, натянув тяжеленные сапоги, спозаранку хлебнув горячего травяного чая, торопился просёлочной дорогой в главную усадьбу. Ещё года два «кантовались» Федотовы в Хохонке, а когда казенную квартиру совхоз выделил Александру Алексеевичу в доме на две половины, съехали в Харбатово. Две большие комнаты, огород. Всё устроило семью. Ребятишки росли. Дочь Александра в школу пошла, а старший – Валентин уже во втором классе учился. Отец с утра в мастерских, мама – в совхозе на ферме. Родители грамоте нигде не обучались. Отец – самородок. Знал все гайки и шестерёнки «наизусть» - куда их ввинтить, на место поставить, отчего мотор какого-либо агрегата шалить начнёт… А про маму особый разговор. Чудная она была! Сейчас Валентину Александровичу уже семьдесят четыре года исполнилось. Седой весь, и брови кустистые всю голубизну глаз скрыли, а он смущённо, будто стесняясь, говорит о своей родной матушке. Любил её очень. Видно от неё и первые уроки рисования получил. - Нет! Не рисовала она профессионально, но все стены комнат украшены были её рисунками. Цветы изображала на обыкновенных бумажных листах и раскрашивала цветными карандашами. А тогда и бумага, и карандаши большой редкостью были. Что только не расцветало у нас на белёных стенах – невиданные никем розы, ноготки, герани, ромашки. Я, как зачарованный, смотрел на всю эту красоту. Дивился. За карандаш хватался, а руки ещё не слушались. --Валентин Александрович,-- спрашиваю, - а как война семьи коснулась? В сорок первом Вам только два года исполнилось. Отца на фронт взяли? - Отец не воевал на западном фронте. Бронь у него была. Механизатору надо было всю совхозную технику держать в полном порядке. Он в мастерских почти ночевал. Забегал домой похлебать чего-нибудь и снова к машинам – сеялкам, веялкам, тракторам. Руки от мазута не отмывались. Воевать отцу пришлось на восточном фронте. Когда перегоняли войска на борьбу с японцами, отца мобилизовали. Повоевал. Вернулся после окончательного разгрома и капитуляции японцев. С контузией пришёл. Были и медали у него. Помню, что разрешал мне играть с ними. И после войны вновь стал передовым механизатором. Его даже на сельхоз выставку в Москву отправляли. Медалью за труд наградили. Пытался приобщить меня к технике, но глух и нем я был к этому виду деятельности. Совершенно равнодушен. И охотой отец пытался меня увлечь, но и тут потерпел полное фиаско. И понял это совершенно очевидно. Случай один расскажу.
Кукушкины слёзки Собрались мы с ним поутру на охоту. Тайга, лес недалеко – за одним из поворотов Манзурки. Вдоль дороги болотца, небольшие озерца, мелкая поросль. Рыбаки с удочками уже кое-где сидят. Идём дальше, дальше. - Смотри, сынок, вот это след козы, вот здесь заяц пробегал. Видишь, пощипал травку, кустики примял. Идёт отец. Учит меня искусству охоты. Рассказывает увлечённо, а я вдруг увидел полянку невиданных доселе цветов. Они, как маленькие вазы. Цвет необыкновенный, жгуче-фиолетовый, с белыми, чётко прочерченными стрелками. Хрустальные! А тут солнце утреннее всходить стало, и луч скользнул прямо на это чудо. Я так и упал на землю рядом с полянкой. Смотрю, всё оживает. Лепестки цветов волшебно на глазах меняются. Как будто росой, серебром их по краям окропило. И откуда-то лёгкая, почти невидимая розовость пошла. Отец потерял меня, вернулся. Увидел, что я, как завороженный, на цветы смотрю. В сердцах сказал: - Ну, сынок, не выйдет из тебя и охотника! А я в руки за всю жизнь и ружья не брал. А вот цветы рисовал – багульник, колокольчики, жарки, ромашки.
Жизнь прожить – не поле перейти Отец умер в 1977 г. Пошёл на пенсию и прожил всего-то два года. Астма у него была. А мама работала до самого последнего часа своего. Пошла корову доить, а её прямо у стойла парализовало. Два года она мучилась. Я один за ней ухаживал. Всё никак поверить не мог, что уходит она от меня. В 33 года я женился. Тринадцать лет прожил с Галиной Алексеевной. Ушла она от меня. Разошлись. Не скрою – плохим мужем я был, невнимательным. Галочка дояркой на ферме работала. Вставать ей рано приходилось, а я все ночи часов до четырёх сидел. Всё картины, эскизы писал. Надоело ей это. Ушла. Детей не успели родить. Я целыми днями мог уходить в лес на пленер. До самого заката с этюдником не расставался. Заболел я. Перенёс сложную операцию. Но просветы всё равно появлялись. Однажды прочитал объявление в газете «Восточно-Сибирская Правда», что идёт набор студентов в Московский заочный народный университет имени Крупской по изобразительному искусству. Платить за обучение нужно было совсем не много. Отправил бандеролью работы по живописи и рисунку. Заявление написал. Вскоре и ответ получил. Радости предела не было. Приняли. Отучился 5 лет с 1965 до 1970 года. Ежемесячно получал консультации. А тут времена такие пришли, что вспоминать страшно. Правду говорят: пришла беда - отворяй ворота. Самая горькая беда приключилась, когда маму схоронил в 1997 году. Везде начались сокращения, и до Харбатово всё это докатилось. Ставку педагога по изобразительному искусству в Детской художественной школе сократили, хотя платили мне по самому низкому разряду. И никому и нигде мои «таланты» уже не нужны стали. Да я, кроме этюдов и картин, ничего больше и не умел делать. Какое-то время работал оформителем при доме культуры. Одна родная душа у меня осталась – сестра Александра. Приехал к ней в Иркутск. Прописать у себя она не могла. Жилплощадь не позволяла и прописала меня временно у знакомой. Повезло хоть, что устроился на работу в клуб «Искорка» преподавать изобразительное искусство. Но опять беда - снова на улице оказался. От квартиры хозяйка отказала, так как дети к ней приехали. Тесновато всем стало. Свет не без добрых людей. И это правда - один человек посоветовал написать заявление с просьбой поставить на очередь для получения жилья в каком-либо доме-интернате. Не верил я в положительный исход, но всё-таки 1 января 2000 года написал заявление начальнику областного управления соцзащиты. Ждал. Ответа не было, и тогда в 2001 году 11 мая я вновь написал такое же заявление. Год проживал у сестры Александры, инвалида I группы. Но горе-горькое шло за мной по пятам. Сестричка моя отдала богу душу. Схоронили в декабре 2000 года, а дети её, т.е. племянники, были взрослыми людьми – дочери 25 лет, сыну – 30. И у них семьи, а тут я больной, со своим багажом – этюдником, красками, холстами. И я ушёл от них сам. И снова я ищу квартиру. Снова ищу крышу над головой. Радует только одно – пенсию государство назначило с 1 февраля 2001 года - 854 р. 40 коп. Вздохнул немножко. И, наконец, просьбу мою социальные органы удовлетворили, к моей большой радости. Получил путёвку для поступления в Ново-Ленинский дом-интернат. У меня как второе дыхание открылось. Тем более, что администрация дома здорово помогла мне: купили всё необходимое – краски, холсты и т.д. Очень благодарен я всем этим чутким людям. Я уже забыл про все свои невзгоды, в том числе и болезни. Душа просила выхода, но чутьём каким-то понимал, что надо учиться у настоящих педагогов. Случайно, говорят, ничто не происходит. Так оно и есть! Опять повезло. Однажды в Верхоленске, куда ездил выставлять свои картины, встретился с художником, преподавателем Училища искусств Львом Борисовичем Гимовым. Посмотрел он мои работы и вдруг говорит: «В Иркутск приедешь, приходи с этюдником. Заниматься будем». Две зимы я весьма плодотворно у Гимова был вольнослушателем. Сколько у меня картин, - со счёта сбился, точно не знаю. Краеведческий музей несколько портретов участников войны приобрёл. В родной деревне Харбатово с 1970 года, когда поставлен был обелиск защитникам Отечества, стали постоянно к 9 мая выставлять мои картины на военные темы. В областную библиотеку имени Молчанова-Сибирского на открытие попросили картины. Предложил я в основном пейзажи, родную мою живописную, голубую, с переходами и перекатами Манзурку и гору, называемую Фрунзенской, увитую всю багульником. --Валентин Александрович, а картины свои Вы продаёте? - спрашиваю. - Ни одной картины за всю жизнь не продал. Дарю. Это мне больше доставляет удовольствия. В Качуге, Харбатово, Манзурке библиотекам и домам пионеров подарил более 20 полотен. Ездил по совхозам, беседы с ребятнёй проводил, возил их на природу. И я горжусь, что один мой ученик - Юрий Митькин - стал настоящим художником. Однажды по радио я услышал, как он с благодарностью вспомнил меня и назвал своим первым учителем. Краски его души Каждый человек по своему выражает своё отношение к краю, где он родился, к тому месту, которое он зовёт Родиной. Валентин Александрович Федотов сумел воспроизвести знакомые и близкие сердцу своих односельчан картины природы, эпизоды из их жизни. На его портретах мы видим ветеранов войны. Большое полотно «Ветераны войны совхоза им. Фрунзе: А.М.Татарников, И.К.Скорняков, П.Соколов, Ф.П. Белобородов, В.Н.Глотов». Трогает картина своей живой авторской болью. Групповой портрет – задача очень сложная. Этот портрет рождает глубокие и сложные размышления о войне, о человеке. Вот портрет ветерана войны Татарникова. Валентин Александрович вспоминает: «Он позировал уже тяжело больной, но ни разу не пожаловался, что сидеть ему трудно. Закончил я портрет, а через несколько дней его не стало». Кто побывал на выставках картин Федотова, отмечают светлую поэтичную грусть. Тона сдержанные, вся природа несколько скуповата в отношении красок, но она у него благоухает. И названия картин говорят сами за себя - «Мокрый день», «Дождь», «Август». Много картин у Федотова о родной стороне - виды Верхоленска, Бирюлек, Качуга. Мы знаем, что живописцу-любителю Валентину Федотову не ведом «порох сражений». Ведь в 1941 году ему исполнилось всего два года, но он прочувствовал её через рассказы своих односельчан, пришедших с полей сражений, и друзей, которые воевали непосредственно на фронтах. Он теперь живёт с ними в Ново-Ленинском доме-интернате. Художник с большим интересом слушает и внимает их рассказам. И портреты пишет. Находит способы передать в каждом индивидуальность характера. А как природу изображает Валентин Александрович! Все, кто видел его картины, отмечают его неброскую палитру. Пейзажи полны света и красоты. На полотнах расцветают поля жарков, ромашек, колокольчиков и сочного разнотравья. Творчество художника оценил заслуженный художник России Анатолий Костовский. На открытии одной из выставок он посоветовал мастеру «не бросать кисть, чтобы палитра не засыхала». *** Федотов – участник почти всех выставок, проводимых министерством культуры Иркутской области. В 1990году ему присвоили звание «Ветеран труда». Отмечен был его труд на третьем Всесоюзном фестивале народного творчества РСФСР в Москве. В мае 2013 года Валентин Александрович был награждён Грамотой Министерства культуры и архивов Иркутской области за участие в Областной выставке «Великой Победе посвящается…» Не будем загадывать, сколько благодарностей ожидают ещё художника. Как видим, палитра его не засыхает. Краски свежи. Главное есть желание творить и есть руки, не знающие покоя.
P.S. Министерство социального развития, опеки и попечительства Иркутской области планирует издание биографического сборника почётных граждан Иркутской области из числа проживающих в стационарных учреждениях социального обслуживания. Коллектив Ново-Ленинского дома-интерната посчитал самым достойным Федотова Валентина Александровича, народного художника.
Тэги: |
|