«Зеленый трамвай». Первая остановка

От редакции: Как мы и обещали в прошлом номере, сегодня печатаем произведения победителей первого (августовского) литературного конкурса, организованного газетой «Мои года» и литературной студией «Зеленый трамвай». Напомним, что в победители конкурса отбираются 10 лучших стихотворений и 5 прозаических миниатюр. На этот раз жюри конкурса приняло решение отобрать 9 стихотворений и 6 миниатюр.

Поэзия

Евгения Скареднева, г. Иркутск

Повернуло на осень небес колесо,

значит – время скитаться.

За июнем июль невзначай невесом

утекает сквозь пальцы.

И невидим лежит у судьбы на краю

в одеянье неброском

наш затерянный мир,

заповедный приют.

Где бесценная роскошь –

говорить ни о чем,

чтоб о важном – молчать,

замерев на пороге…

Серенады и гимны поет саранча

в двух шагах от дороги.

***

Елена Альмалибре, г. Ростов-на-Дону

Моя душа не миновала моря

И марева его цветных сетей.

Я с берега не ждал дурных вестей,

Но письма долетают против воли.

Я вспомнил детство, мать,

Наш домик ветхий,

Задумался, закутался, затих.

А море мной играло, словно щепкой,

Качая на ладонях вод своих.

Меня как в шторм бросало и мутило,

Потом шепталось:

«Лучше душу вынь…»

Церковное, туманное кадило,

Распятие плывущего. Аминь.

Небесные врата средь звездной ночи,

Как крылья, раскрываются легко.

И слышу:

«Береги себя, сыночек», –

И вся лазурь белеет в молоко.

***

Сергей Коркин, г. Красноярск

Дыши на руки, на стекло,

На крохотную птичку,

Как будто время отсекло

Последнюю частичку.

И кажется, что нет уже

Надежды на спасенье,

И надо бы спешить душе

В иное измеренье.

Но это, право, ничего

Незначащие вещи –

Ведь от дыханья твоего

Уходит хлад зловещий.

***

Дима Гришин, г. Челябинск

В преддверии грозы

Вот уже подготовлены стрелы и согнуты луки.

В ожидании – цинковым горлом дрожит водосток,

Задирая к чешуйчатым окнам, как бог многорукий,

Тополь прячет зелеными пальцами вырванный клок.

Все дела перевернуты, сорваны зрелые планы.

Стройный будничный день на корню перевит, перебит.

По стеклянному своду ползут, набухают барханы

Переполненной влагой раскрашенной в цвет антрацит.

Нагнетает напор, поначалу стеснительно робко

Развернулся, расправил, запел, закружил егозой,

Загоняя смешные фигурки по крепким коробкам

В предвкушении солнечном – вслед за грядущей грозой.

***

Антонина Яхина, г. Благовещенск Амурская область

Купейная зарисовка

Молчащее купе в зеленых травах

качается по рельсам, торя путь.

Навстречу мчатся говорливые составы:

одних увозят, а других спешат вернуть.

Я жадно впитываю взглядом гущу лета,

далекий горизонт в туманной мгле.

И стук колес мне слышится сонетом

в молчании троих в одном купе.

***

Борис Чечельницкий, г. Санкт-Петербург

Баллада о бумаге

Что сказочный сюжет неповторим

Я осознал, горланя а капелла,

Покуда рвал несчастных Братьев Гримм.

Бумага подчинялась и терпела.

Не абитуриент, не аспирант.

Душа еще светла, не огрубела.

На пропись клякса падала с пера.

Бумага подчинялась и терпела.

Сны про девчонок комкали кровать,

Но, вслух не проронив ни децибела,

Я начал ЭТО с кровью рифмовать.

Бумага подчинялась и терпела.

Богемных сводов мрачный антураж.

Трясущейся рукой оторопело

Я полчаса подписывал тираж.

Бумага подчинялась и терпела.

Лет шестьдесят строчил, как оверлок,

Но подустал и рухнул переспело.

«Скончался гений» – молвит некролог.

Бумага подчинилась и стерпела.

А отпрыск мой, ссылаясь на цейтнот,

Без устали эратит и эвтерпит,

Затаривая строчками блокнот,

Задаривая строчками блокнот.

Бумага подчиняется и терпит.

***

Виктория Васильева (Джолиан Лин), г. Псков

В моем городе – тайны и чудеса,

Поздно за полночь слышатся голоса –

Шепот призраков – духов Гремячих стен.

Синим фосфором светится в темноте

Страж минувшего – летних ночей луна.

Не расскажет мне, сколько видала зла

В темном зеркале тихих великих вод,

В отражении, где все наоборот.

Суть хранителей – тайны от глаз беречь.

Ночь июльская – ночь неслучайных встреч.

Звезды падают, тянет на глубину.

Ночь русалочья. Лодка идет ко дну.

***

Константин Кожемякин, г. Иркутск

Смешливая кисть Антуана Ватто,

мы здесь жили когда-то,

а теперь мы никто,

и вокруг и внутри равномерно светло

в эпоху распада

нагретый кирпич материнской щеки,

птичья лапка трепещет,

угодивши в силки,

мы лежим, прижимая к себе узелки

и ценные вещи

покровы фантазий и вымыслы снов,

и качают нас сонмы

нерожденных сынов,

кожура темноты прячет сочность плодов

и сладких, и томных

дриада уснула на поляне теней,

снятся ей миллионы

городов и людей,

романтизм, классицизм и влюбленности клей,

в Сибирь эшелоны

весенняя вишня роняет цветок,

и, проснувшись, дриада

пьет нектара глоток,

ее сон разрушает цветочный поток

приятной прохлады

прохлады поток в истомленной душе,

в этом городе кошек

в когтях Лао Шэ,

все сильнее и горло заполнил уже –

его пение слушай.

***

Иванна Дунец, г. Колпашево, Томская область

Бесконечность

Увидела в кадре,¹

как целует он ее засыпающую,

как нежно обняв собою,

он от мира ее укрывает рукой касанием теплым,

не взглядом, сердцем,

что слышит биение сердца ее –

ритм дрожащий.

И тут же во мне эхо –

память тела миллионами клеток –

рождается ударом,

выплескивается на поверхность сознания спящего,

нарочно мне тебя забывающего,

поглощает меня

забвенную,

возвращая пальцев твои движения,

твое дыхание тихое –

плечу моему,

прикосновение губ еле слышное,

трепет сердца,

от меня ускользающий (всуе думала, что умершего),

дрожь мою

от движения волос –

вспыхнувшую, но тут же стихнувшую...

Ты живешь во мне...

Бесконечность – имя тебе!

И я смирилась,

с улыбкой повержена,

от собственного ума приняв поражение,

жжение живое –

это сердце воскрешает во мне любовь!

__________________________

¹ «Небо. Самолет. Девушка» (2002), художественный фильм, ремейк фильма «Еще раз про любовь» (1968), снятого по пьесе Эдварда Радзинского «104 страницы про любовь» (1964).

***

Проза

Татьяна Попова, г. Иваново

Уклад

Хризантемы по четвергам. Эустомы в субботу. В понедельник (редко) розы.

Завитки из судака по четвергам. Плов в субботу. В понедельник (редко) мясная запеканка.

Давно сложившийся уклад нравился обоим. Никаких сложных вопросов. Кино, бокал – другой вина, смех. Разговоры обо всем. Прозрачная радость.

Однажды в четверг он принес альстромерии. Она удивилась. Ничего не сказала.

В субботу сюрприз ждал его. Лазанья. Он лишь поднял брови.

Ни в понедельник, ни в следующий четверг его не было. Ни звонка, ни эсэмэс.

К субботе она запаниковала. Нарушила недавнее правило: позвонила сама. Телефон был недоступен.

Плов ела со слезами. Отправила нейтральное сообщение. Доставить не удалось.

В понедельник позвонили в дверь. Открыла.

– Запеканка есть? – спросил как ни в чем не бывало.

– Сегодня нет, извини!

Он рассмеялся и протянул розы.

Макароны с сыром в тот вечер казались самой вкусной едой на свете. Он жив, он рядом.

После второго бокала сказал: «Прости, что не отвечал. Мы в пятницу расписались с Дашей. Теперь не получится часто у тебя бывать. Но я люблю вас обеих и ничего не могу поделать!»

«Я все понимаю, сынок. Приходи, как сможешь!» – улыбнулась она.

***

Татьяна Мартынова, г. Иркутск

Русские песни с акцентом

Немало музыкантов я слышала на нашей шумной улице. Порой голосили что-то юнцы без слуха.

Но были и свои корифеи. Например, Алекс Нерубацкий. Поет он профессионально, играет на гитаре прекрасно. Но внешность! Бандитская. Причем Алекс со своими голубыми наглыми глазами и бородой не нашего напоминает бандита, а американского. Но пение этого парня привлекает немало слушателей. Был еще один парень с хорошим слухом и голосом. Только исчез. По его опрятному виду было ясно – в стритовщиках он не задержится.

Как-то появился очень странный гитарист. Высокий, с кожей, не знавшей загара и весенних ветров. У этого был вид клерка. Очки усиливали впечатление. Репертуар тоже многим показался странным для стритовщика. Вместо ДДТ, Сплина, Наутилуса, Виктора Цоя зазвучали известные русские песни: «Милая моя», «Ой, мороз, мороз…». Пел чисто, не фальшивил, но чувствовался необычный акцент. Он не резал слух, но и не заметить этот акцент было невозможно.

Мы познакомились с новым гостем. Оказалось, он и в самом деле клерк. Самый настоящий – американский. Русский язык певец учил на родине. И русские песни там же. Но в Америке было мало слушателей. Наш путешественник приехал в Россию, в лагерь «Эй-Би-Си»!

На Байкале собирались энтузиасты из Европы и США. Они решили почистить прибрежную территорию и проложить тропы для туристов. До открытия сезона осталась одна неделя.

Наш новоявленный стритовщик решил давать концерты на центральной торговой улице. Американец положил чехол от гитары перед собой. Иногда прохожие кидали туда монетки. Немного...

Плохо работать без «аскера». Но певец чувствовал, что песни принимают. Мы общались с обаятельным американцем три дня. Любитель русских песен и нас уговорил петь. Аншлага не было, людей в будничный день проходило немного. Но я почувствовала, что мне очень нравится петь. Стритовать с музыкантами я не планировала. Но я стала мечтать о караоке у себя в квартире. И я купила плеер с такой программой. Я с удовольствием пою русские народные песни, романсы, песни бардов, эстрадные хиты разных лет. Я благодарна нашему гостю, что он пробудил во мне то, что дремало со студенческой поры…

***

Иванна Дунец, г. Колпашево, Томская область

Тринадцатое

Возвращение в Кенигсберг было для Эрнста болезненным. Неуместные намеки, липкий шепот за спиной, попытки принять смерть возлюбленной Доры – все это пригибало его к земле, как никогда.

13 февраля 1804 года молодой мужчина направлялся в сторону Лезевангова пансиона для благородных девиц. Гофман был приглашен на обед к Дерферам, организованный его дядей Отто по случаю кончины Канта.

Эрнста же заботило иное. «Муза убегает, сквозь архивную пыль мое будущее выглядит темным... Где же мои прекрасные планы на искусство?»¹ – рассуждал он.

«Да, не стоило сюда приезжать!» – призраки прошлого следовали за ним по пятам по улицам города. Темные силуэты ширились в сознании писателя, выходя за его пределы и нависая над Гофманом искаженными образами живых и умерших свидетелей его странной жизни.

В гостиной Дерферов Эрнст присел в любимое кресло тетушки Иоганны и задремал. Сквозь сон он услышал, как кто-то нежно дотронулся до его плеча и произнес на ухо: «Господин, время проснуться!»

Эрнст открыл глаза, резко встал и увидел перед собой живую Дору², молодую, смотрящую на него с нежностью…

Гости обернулись на шум. На полу лежал в обмороке Гофман, а над ним склонилась прекрасная дочь Доры Хатт.

__________________________

¹ «О, боль, я все больше становлюсь государственным советником! Кто мог подумать об этом года три назад! Муза убегает, сквозь архивную пыль будущее выглядит темным и хмурым... Где же мои намерения, где мои прекрасные планы на искусство?» – запись в дневнике Э.Т. А. Гофмана, датируемая 17 октября 1803 г.

² «Происшествие! Нет, не происшествие, событие, важное для ума и сердца, возвышает сегодняшний день над его унылыми старшими братьями. Молодая цветущая девушка, прекрасная, как Магдалина Корреджо, с фигурой грации Анжелики Кауфман, предстала вечером передо мной! Это была Мальхен Хатт (прим. дочь Доры Хатт)» – запись в дневнике Э. Т. А. Гофмана, датируемая 13 февраля 1804 г.

***

Любовь Головина, г. Иркутск

Лето на даче

Летом я на даче буду одна. Дед мой по весне умер. Но дачу я продавать не стала: поздно было – посадочный сезон уже начался, и рассада колосилась на подоконниках. Да и продавать я не умею, хотя дочка говорит: сейчас в каждом доме есть беседа в Телеграмме, и туда можно объявления выкладывать. Не знаю, как в современных телеграммах, а раньше толком ничего не напишешь, только пару предложений, и те без предлогов: «Днем рождения целую мама». В общем, рассаду я бы продать не сумела, а выкинуть рука не поднялась.

Дети, конечно, приехали, помогли с картошкой. Сказали бросать это дело, не гробить здоровье. Но разве ж я гроблю? Я же наоборот, только там и живу по-настоящему, дышу полной грудью. За забором березки шумят. По ним целой ватагой муравьи носятся – соком березовым лакомятся. Под окном ландыши белеют. На этом месте ничего не растет: домик загораживает землю от света. А ландыши почему-то облюбовали этот пригорок. Сами насеялись. Скоро еще ирисы зацветут. У меня их целая грядка. Вот вся она будет сиреневой. Говорят, в Крыму так лаванда цветет, огромные поля. Я там не бывала, отвечаю: «Да зачем мне ваш Крым, когда у меня в Сибири целая грядка ирисов? Да не поле, а грядка. Но и я человек маленький. Моему глазу для обозрения и душе для радости хватит и такого масштаба».

***

Антонина Яхина, г. Благовещенск Амурской области

«Героическая мама»

Когда мама, вернувшись с работы, прошла в южную комнату, туда уже заползали летние сумерки. Обои приобретали легкий изумрудный оттенок, а серый линолеум с белыми разводами становился похожим на настоящее море. В небогато обставленной комнате – две кровати вдоль стен, шкаф книжный и шкаф платяной, длинный, темного дерева стол с лакированный и потрескавшейся местами столешницей – ближе к входу стояла дочка. Глаза второклассницы сияли от восторга. Причина восторга бродила тут же, по поверхности стола: белый в серую крапинку голубь деловито цокал коготками и собирал пшено, густо насыпанное девочкой широкой полоской по центру столешницы.

– Мама, у него крылышко поврежденное, он летать не может! – торопливо заговорила девочка. – Я его спасла. Можно он немножко у нас поживет?

Жирненькая птица методично склевывала желтые твердые крупинки, большая часть которых сыпалась на пол, отскакивала к плинтусам, под шкафы и кровати.

Уставшая женщина ничего не ответила. Она спокойно кивнула и нежно приобняла свою маленькую дочку – спасительницу «обездоленных» дворовых голубей.

***

Жанна Райгородская, г. Иркутск

Вещий сон

Детский рассказ

Вы верите в вещие сны? Я лично верю. После одного случая.

Дело в том, что я мечтаю стать обезьяноводом, по-взрослому говоря, приматологом. У нас в Союзе было два обезьяньих питомника – в Пскове и в городе Сухуми. В Псков пущу, говорит мама, а про Сухуми забудь. До меня сперва не доходит, в чем дело, а потом говорю:

– Ты что, боишься, что меня украдут?

– Ага, – говорит мать.

– Так это ж только в сказках бывает!..

– К сожалению, нет, – вздыхает она.

Да тут в Сухуми военные действия начались. Обезьяны разбежались кто куда. Я бы поехала, собрала их, да мне всего одиннадцать.

Ничего, говорит мать, подрастешь. А пока давай зрительную память развивать. Она у меня художественную школу оканчивала, ей это важно. Идем, к примеру, мимо витрины, запоминаем, какая игрушка где стоит, потом отчитываемся. А там, на витрине, павианчик стоял, по-научному чакма. Весь бурый, подтянутый, хвост на отлете, ушки розовые, мордочка оранжевая, с полосочками. Мягкая игрушка, короче, довольно крупная. Я – реветь, да что толку. Денег от этого не прибавилось. Так и легла спать зареванная.

А ночью приходит ко мне павианчик и говорит:

– Сам я прийти к тебе не смогу. Я пришлю своего младшего брата.

Просыпаюсь, а возле кровати на стуле павианчик стоит фанерный, лобзиком выпиленный, гуашью раскрашенный, лаком покрытый.

А в маминой комнате дверь была открыта. На столе – коробка с гуашью.

С тех пор я верю в вещие сны.

***

• От редакции: Напоминаем читателям нашей газеты и посетителям сайта, что в эти дни и недели сентября проходит второй тур нашего литературного конкурса на тему: «Осень», «Отношения» (отношения любые – дружба, любовь, забота и. д.). Ну, а для возможного примера к первой теме мы решили напечатать прекрасное стихотворение об осени очень хорошего поэта из города Усолье-Сибирское Иркутской области, ветерана подразделений особого риска Олега Павловича Пенькова.

Осенний день

Какой был день! Ах, как нам повезло!
То дождик застилал лесные дали,
То солнце щедро тратило тепло,
И мы, едва намокнув, высыхали.

И изо всех, что в нем осталось сил,
Держался лист за ветку, с ветром споря.
А тот срывал листву и уносил,
Красиво ею лес пестря, узоря.

А журавли… Ах, эти журавли!
Замрешь невольно, слыша крик печальный, –
Они б, как гуси, улететь могли,
Но исполняли танец свой прощальный.

Пусть их полета сложный перелет
И перекличку грусти журавлиной
Всяк, может быть, по-своему поймет,
Но все ж у ритуала смысл единый.

Не зря, не зря поэты всей земли
Особый видят толк в тоскливом плаче:
Да, с родиной прощаться журавли
Без слез не могут. Так, и не иначе.

А между тем на листьях, на ветвях
Лучи играли в каплях-самоцветах.
Проходит все. И мы с тобой в годах.
Сентябрь уходит и уносит лето…

Невольно нас крылом задела грусть:
Очередное лето на исходе.
Мы этот день запомним наизусть,
Прекрасный день, как сказка о природе.

• Расскажите об этом своим друзьям!