Ушедший в осень

…Я исчезну в назначенный день,

но останется в жёлтых росписях

неизбывная моя тень

на коленях стоять пред осенью.

Анатолий Змиевский. Из книги «Звезда Вифлеема»

* * *

Ты вновь на книжице своей

Мне пожелал добра, удачи!

Над каждой строчкою – Бог с ней! –

Я вздрагиваю, мёрзну, плачу.

С тобою вместе захожу

В сады, церквушки, подворотни,

Как полоумная брожу

В вибрациях – их сотни, сотни!

Быть может, тоже я пришла

Из осени[1], из светлой грусти?..

Вот к эльфам в летний храм вошла,

Но те сказали: «Не пропустим!»

К зиме стучалась долго в дверь:

«Искать ли в снежном королевстве?»

Мой дух – души охранный зверь –

Провыл: «Ищи истоки в детстве!»

Не верю. Дерзостью полна,

В дворце подталом оказалась.

Сосульками в ответ весна

Надменным смехом рассмеялась.

И только Осень приняла!..

В снег отодвинув ворох листьев,

Родник прозрачный разгребла

Из зрелых чувств и прелых мыслей.

Увидела я там, средь грёз,

Твоё осеннее Свеченье,

Ты Осень – в Женщину вознёс,

А Жизнь – в хмельное приключенье.

Смотрюсь в тебя: Звезда горит [2]

Над Русью лагерной. И в тайне

Средь хлама памяти парит

Ярчайших образов дыханье.

Пронзительны и глубоки

Отчаянной судьбы сюжеты,

В мгле поэтической реки –

Ты для меня Светильник Света.

В осеннем тереме, смутясь,

Тебя на танец приглашаю

И, в неге солнечной кружась,

Осенний бал всем объявляю!

2002 г.

***

То с похмелья, то пьяный, то спящий,

от себя самого я устал.

Я не стал, как Есенин, пропащим –

я пропащей Есенина стал.

Анатолий Змиевский,

из книги «Любовные письма»

* * *

Ты не стал равным Фету и Блоку,

И Есениным тоже не стал…

Ты стал тем, кто ты есть, слава Богу!

Триединый их образ впитал,

Из огня сплав свой с ними достал –

И, по-моему, гением стал!

Только б выдержал всё, не устал!..

2014 г.

Любовь Гибадуллина

• Другие стихи Любови Гибадуллиной, посвящённые Анатолию Змиевскому, можно прочитать на её телеграм-канале «Поэзия Чистой Воды».

***

Жизнь и творчество Анатолия Змиевского... Это не уложить даже в объёмную статью, особенно творчество, которое, собственно, и определяло смысл его прервавшегося на 66­м году жизни пребывания в бренном мире, за рамки которого он стремился выйти, устремляя взор в недоступную высь и пронзённую временем даль, создавая при этом такие образы, от которых у читателей и слушателей захватывало дух.

В православной аскетике есть понятие «памяти смертной» как постоянного удержания в уме предела собственной земной жизни и ожидания перехода в иной мир. У Анатолия наличие такой «памяти» выражалось не только в наших беседах, но и чётко прослеживается в стихах разных лет, начиная с раннего периода. Делая выборку, я заметил, что чаще всего размышления о «пределе земной жизни» перекликаются с темой осени. Случайно ли? Одна из самых гармоничных по общему содержанию книг Змиевского называется «Я пришёл из осени».

Так совпало, что я верстаю эту страницу в девятый день после смерти друга, когда по календарю наступила осень, помня при этом, что на девятый день, как указывается в православных источниках, душа предстаёт перед Богом и для неё наступает время очищения. А если вспомнить, что, по словам Анатолия, стихи – это письма к Богу? Получается, что и строка «из осени пришёл» – тоже проявление «памяти смертной», присущее его творчеству как пути к Господу.

«У Бога нет мёртвых, но все живы», – знакомая фраза? С такой точки зрения предлагаю отнестись и к публикуемой подборке стихов Анатолия Змиевского на тему, волнующую и побуждающую к размышлениям каждого из нас.

Сергей Корбут

* * *

Веди меня, осень, к распятью.

На мне, как на клёнах вокруг,

горит золотое проклятье

твоих обжигающих рук.

Нет смысла на жёлтых газонах

зелёные стебли искать,

как нет никакого резона

отбывших во мрак окликать.

С деревьев срываются листья,

и листья за Лету несёт.

Срывается с губ гитариста

романс уходящих красот.

Ах, осень! Твой пламень закатный

дарует блаженство и боль,

бессмертия голос невнятный

смешав и смертельную хворь.

Горчит на устах гитариста

осенний романс, и горчат

на сердце опавшие листья,

и утки прощально кричат.

Безжалостны осени руки,

но и чудотворны они.

Сулят избавленье от муки

её золотые огни.

Покуда душа не устала

и рано о чём-то жалеть,

хочу, как закат этот алый,

красиво и быстро сгореть.

* * *

Свершив свой круг предначертанья,

погаснет жизнь, и нет следа…

Лишь холм останется печальный

да с неба упадёт звезда.

Лишь холм останется печальный

да с неба упадёт звезда,

да ветра песнею прощальной

заслушается лебеда.

Да ветра песнею прощальной

заслушается лебеда…

Пронизывающая тайна

мерцает фосфором в садах.

Пронизывающая тайна,

к очам подкравшаяся жуть…

О горький пепел увяданья!

О, на погост цветочный путь!

С зарёй последнее свиданье.

Последний вздох. Последний путь.

Нам этот круг предначертанья

не разомкнуть, не разомкнуть…

* * *

Неизбежность, друг мой, неизбежность…

Остаётся нам по сентябрю

дожигать оставшуюся нежность,

плакаться в вечернюю зарю.

Как с тобой в небесную картинку

мы ни вглядывались, не нашли

в небесах искристую тропинку,

в горний сад ведущую с земли.

И теперь вот холодно и чисто

на душе; обрёл как счастье смерть

упований голубь золотистый,

врезавшись в безжалостную твердь.

Нет спасенья от ворон крикливых,

и последний, видимо, снежок

над душою носится игриво,

девушке ложась под сапожок.

У звезды присядешь и посмеешь

тронуть синь, светящую в простор,

но над нею рук не отогреешь,

ведь она звезда, а не костёр.

Может быть, ещё мы посмеёмся,

только будет горьким этот смех,

а потом, как все, переберёмся

в неизбежность, общую для всех.

* * *

Нектар и церкви, и искусства

с годами действует, как яд:

с него измученные чувства

ещё мучительней саднят.

Искал я рай в земных просторах,

и тем в итоге осенён,

что неприступнейшим забором

он вкруговую обнесён.

Заноз набравшись с частокола,

увязнув в собственных следах,

поник раскаявшимся вором

я в разворованных годах.

Надежд блескучие стрекозы,

разбившись, вмёрзли во «вчера»,

Как фиолетовые слёзы

чернила капают с пера.

Я ни о чём не вопрошаю,

и чист – как выметен метлой:

так саранча опустошает

по всей земле зелёный слой.

Цветок засохший дождик сбрызнет,

не оживив, увы, стебля;

мы только пасынки для жизни,

для смерти все мы сыновья.

* * *

Среди торжественных берёз

бреду печальником невзрачным:

я вижу звёзды, но не значу

я ничего для этих звёзд.

Когда собаке снится кость,

она не хочет просыпаться,

а я хотел бы ошибаться

в том, что я в мире только гость.

Среди чарующих красот

мну васильки и чуть не плачу:

жизнь выпадает как удача,

смерть предъявляется как счёт.

* * *

Не избежать живущим даты

бесповоротного ухода,

исчезновенья – как расплаты

за появление. Природа

на это смотрит односложно,

верней, она не смотрит вовсе.

К смертельной жути невозможно

готовым быть – как ни готовься.

Летя с планетой по орбите,

одно лишь делайте в полёте:

лелейте, хольте и любите

друг друга – ведь вы все умрёте.

Равны пред участью суровой,

за то друг друга обожайте,

что жизнь в одно вместится слово –

не столь «простите», сколь «прощайте».

* * *

Я ведаю, что жизнь моя начнётся,

как только буду похоронен я.

Со славою она пересечётся,

и все начнут судачить про меня.

Деревья опечалятся, а люди

творить возьмутся мифы о судьбе…

О, жизнь моя! Меня в тебе не будет!

Я даже не услышу о тебе.

Но знаю я, что жизнь моя начнётся,

когда освободится от меня.

Она как мёд в грядущем растечётся,

и горьким в ней не назовёшь ни дня.

Со мною станут нежно обращаться,

дыханием то остужать, то греть,

но, чтоб могла такая жизнь начаться,

необходимо прежде умереть.

Вся жесть былая бронзой обернётся.

Моим стихом и именем звеня,

жизнь у меня прекрасная начнётся,

когда она начнётся без меня.

[1] Одна из книг А. Змиевского называется «Я пришёл из осени».

[2] Имеются в виду книги А. Змиевского «Звезда Вифлеема», «Лагерная Русь» и «Среди божественного хлама».

• Расскажите об этом своим друзьям!