Сибирь – медвежья сторонка

Сармат – такой псевдоним взял себе для художественной прозы уже известный нашему читателю Владимир Алексеевич Рак, художник, писатель, предприниматель, автор оригинальной гипотезы о происхождении человеческой речи, о праязыке.

Исследованию развития языка Владимир Алексеевич посвятил двадцать лет, за это время, постепенно развивая и дополняя свою теорию, он, начиная с 2010 года, издал пять книг, посвящённых данному вопросу: «История забытых цивилизаций», в которой, по его словам, «изложил теорию возникновения речи как божественного проявления человеческой сущности с анализом её развития», «История забытых цивилизаций», «Праречь: фантазии и реальность», «Родники древней речи» и «Боже, научи меня говорить», написанная на основе материалов, которые содержались в предыдущих книгах.

Творчество В.А. Рака очевидным образом заинтересовало издательство Интернационального союза писателей (ИСП), крупнейшей международной организации литераторов, в которую он вступил, уже являясь значительный период времени членом Иркутской областной писательской организации. ИСП издал сразу две книги иркутянина: «Боже, научи меня говорить» и – под псевдонимом «Сармат» – роман «Сибирь – медвежья сторонка». Сам автор считает, что это пока, скорее, повесть, и продолжает работу над произведением, с тем, чтобы действительно превратить её в роман.

Первая часть этого повествования носит исторический характер. В ней рассказывается о том, с чего начался и к чему привёл раскол православной церкви, спровоцированный реформами патриарха Никона в середине 17­го века. Воспротивившиеся «новой вере» были объявлены еретиками и преданы анафеме на Московском соборе 1656 года, подвергались жестоким гонениям, вследствие чего потянулись подальше от власти – за Камень (так называли Уральские горы), в Сибирь, вплоть до Байкала. В отрывке, с которым мы сегодня предлагаем ознакомиться читателям, рассказывается об одном из этапов такого трудного похода.

***

Енисей и Алтай

Енисейское зеркало хоть и проглядывало иногда сквозь деревья, но добирались до его берегов ещё полных два дня и всё-таки добрались. Время было обеденное, Явдоха с дочками взялись готовить. Развели, как всегда, три костра, наладили таганки, и вскоре варево весело забулькало в костровых казанах. Сели обедать и не заметили, как от берега на становище вышел высокий человек в войлочной шляпе. Он степенно поздоровался, перекрестился двуперстно и спросил:

– Что, православныя, на другой берег надоть вас переплавить?

Аверьян молвил от стола:

– Отведай нашего харча, мил человек, ить двуперстно крестишься, стало быть, одного мы поля ягоды.

Пришелец не стал чиниться, подошёл к обедающим и сказал:

– Меня Никандром кличуть. За хлеб-соль спасибо, а то жёнка моя на том берегу, а одному и готовить не хотца. Так, сухомяткой перебиваюсь покедова. Артель-то наша на том берегу, а я караулю оказию: вдруг кому на тот берег нужно сплавиться.

Явдоха между разговорами налила гостю полную черепушку щей с мясом.

Аверьян спросил нечаянного гостя:

– Скажи-ка, Никандра, а много ли людей переплавляются через Енисей?

– Да шшитай кажинный день по шитику сплавляем, а то и по два, а один шитик, шшитай, пятнадцать, а то и двадцать человеков берёт на борт. Идут люди, конца-края имя нету. Видно, много горя в Расее, вот народ и тянется в Сибирь-матушку.

Какое-то время все молча хлебали, только слышен был говорок Явдохи: это она то одному, то другому предлагала добавки. Пообедали, помолились, и Аверьян приступил с расспросами к гостю: какова цена за перевоз и сколько ходок шитика понадобится для переправы? Никандр отвечал, что за три ходки можно всех людей переправить, вместе с телегами и лошадьми. Цену Никандр назвал полтинник за каждую ходку. Получалось полтора рубля за весь сплав.

На этом и сговорились. Сплавщик пошёл восвояси, но наказал: «Мотрите, шитик будет утром рано, с тем чтобы все три плави успеть сделать в один день». Оставшуюся после обеда половину дня посвятили сборам. Следовало ничего не забыть уложить, и то, и это надо обязательно упаковать – суетились до самой темноты. А утром, сразу после молитвы, за ними приплыл шитик – корабль, у которого доски были сшиты между собой крепкими кожаными ремнями. Загрузились, и первая ходка начала сплавляться; четыре мужика на вёслах гребли усердно.

У Енисея очень быстрое течение, и далеко бы унесло шитик по течению, да сплавщики на этот случай предусмотрели широкий парус. Ветер был свежий и дул с севера, как раз против течения Енисея – парус удерживал корабль от сноса. Вперёд двигались только благодаря вёслам.

С Божьей помощью перебрались на восточный берег, разгрузились, и шитик ушёл за следующей партией. Уже в сумерках на правый берег прибыла последняя, третья партия путешественников. Люди, которые прибыли на шитике первыми, имели достаточно времени, чтобы создать сносные условия для проживания тех, кто прибудет позже. Проще говоря, лагерь нужно было по возможности благоустроить: соорудить шалаши, сварить ужин и вскипятить чай. Команда, прибывшая с последним шитиком, дружно разгрузилась и обменивалась впечатлениями от сплава. Потом поужинали на скорую руку, помолились – и на боковую.

С восходом солнца становище начало оживать. Ватажники выходили из шалашей, зябко передёргивали плечами и растирали руки. На траве лежал иней, а изо ртов при разговоре шёл пар. Наступил зазимок, а там и до настоящей зимы недалеко.

Из шалаша вышел Аверьян, умылся, привёл себя в порядок, и всё это действо он совершал с каким-то умиротворённо-благостным лицом. Дождавшись, когда вся его паства вышла на полянку из шалашей, он молвил:

– Что, православные, пригорюнились? Вы только посмотрите, какую нам Бог помогу даёть, ить мы уже почти всю дороженьку осилили. Разве ж таки дорожные страсти мы могли бы одолеть без помощи Всевышнего? Потому давайте сёдни помолимся как следоват, отблагодарим молитвами Господа нашего. Аминь.

Ещё и закончить не успел свою речь уставщик, а женщины уже начали петь «Отче наш», да так бравенько и голосисто, как никогда не пели до этого. Больше часа длился молебен, а когда закончился, народ ещё долго пребывал в приподнятом настроении.

После молитвы атаман созвал своих ближних людей держать совет: как быть дальше и что нужно сделать неотложно. Начал говорить Аверьян:

– Здеся баять долго неча, время уже начало сентября, а нам ещё, почитай, тыщу вёрст одолеть надоть. В день мы при всём старании более пятидесяти вёрст осилить не сможем, вот и кумекайте, за сколько дён мы эту тыщу вёрст одолем. Это при самом хорошем раскладе, если ничаво не случится, нужно двадцать дён на таку дорогу. Ишшо надоть чегой-то ись – а это охота, надоть речки переплавлять – это тоже время. В обчем, и так и сяк – месяц нам на дорогу нуждишка положить.

Николай поддержал уставщика:

– Аверьян Саввич правильно всё молвил: шевелиться надоть, если не хотим, чтоб нам зима устречь дороги попалася.

В этом месте и Явдоха подала свой голос (её пригласили на совет от жёнок). Она произнесла рассудительно:

– Да чаво уж там, робяты, таку дорогу проделали, а таперича слабину дадим? Да ни в жисть! Подберись, мужики, вместях всё одолем!

Слушая бойкую речь своей товарки, мужики действительно приосанились и с бравым видом поглядывали по сторонам. Одно слово – молодёжь. Атаман встал, всем своим видом показывая, что разговоры окончены. Он сказал так, чтобы его слышали все:

– Давай, робяты, щей похлебали, и двигаем вперёд!

Конечно, они двинули, а как тут не двинуть: основная часть пути уже пройдена, не назад же возвращаться. После реки Енисея дорога была намного интереснее, чем дорога по обским степям, хотя и тяжелее тоже намного. За Енисеем начиналась огромная горная страна Алтай, а в горной стране и дороги горные. Даже просто наблюдать за дорогой было интересно: то глухарь собирал камешки на ней, то бурундучок свистел на обочине, а то и целое стадо косуль перебегало с одной стороны дороги на другую.

Частенько пассажирам приходилось покидать насиженные места на телеге и идти с ней рядом. А на особо крутых перевалах телеги приходилось даже толкать, помогая лошадям.

Но зато дорога по другую сторону перевала в некоторых местах падала почти отвесно, и телеги катились так весело, что их нужно было сдерживать руками. Хотя это было только в первый день езды по горной дороге: уже на второй день мужики срубили жердину для каждой телеги. При спуске этой жердиной тормозили одно колесо, и телега мяконько спускалась.

На двенадцатый день подошли к удивительно красивой стране под названием Тофалария. О том, что этот край так называется, им сообщил ямщик со встречной почтовой тройки. Под вечер решили остановиться табором на берегу прозрачной речки. По её бережку расстилалась уютная поляна, которая продувалась лёгким ветерком. Этот ветер был хоть и несильным, но его как раз хватало, чтобы разогнать таёжный гнус. Развели костры, а когда уже начали строить шалаши, то на противоположном берегу реки увидели людей. Это был народ, похожий на эвенков, но и чем-то они от эвенков отличались. На их поляне стояло всего два чума, – стало быть, это не племя, а просто заезжие охотники. Позади чумов паслись три или четыре оленя. Пока сидели и отдыхали от дорожной тряски, поспела похлёбка.

Когда Аверьян решил зазвать охотников в гости, их уже и след простыл. Они ушли тихо, как в воде растворились.

Поужинали без гостей.

Тофалария, лесная сказка

Потом, когда народ разошёлся, атаман сказал уставщику:

– Вот какое дело, Аверьян Саввич. Меня наши жёнки одолели: достань имя рыбы, и всё тут, вот вынь да положь, а я где возьму? Давай сёдни лучить налимов, а можа, и осетрок или стерлядка попадётся на острогу, как ты думашь?

– Чего тута думать, будем плотик ладить да острогу доставать, – ответил Аверьян и пошёл собирать валежник для плотового костра.

Любитель всяких рыболовных дел, Степан тоже напросился лучить рыбу. Плот соорудили быстро из подручных брёвен, которых по берегу таёжной речки было с избытком.

Взяли четыре бревна да стянули их друг с другом скобами, вот и весь плот. Пока собирали плотик, солнце спряталось за горизонт. Развели костёр на плоту да и оттолкнулись в два шеста. Уставщик стоял у костра с острогой наготове. Сначала рыбы не было, но ближе к полуночи нашли хорошее улово – вода в нём хоть и крутилась, но была почти стоячей. В этом большом водовороте и пошла рыбалка, только успевай острогой махать. Выловили четырнадцать больших налимов, три стерляди и одного осетра весом около пуда. Ночью же половину улова засолили в корчаге. Николай спросил уставщика недоумённо:

– Зачем рыбу-то солить, так съедим, жарёхой да ухой.

На что Аверьян заметил:

– Ты этого только нашим бабам не говори, а то они тебе и уху, и жарёху покажут. Просили рыбы – знать, просили солёной рыбы.

Николай похлопал непонимающе глазами, но промолчал.

Здесь в разговор встрял Стёпа. Он спросил уставщика:

– Аверьян Саввич, вот вы давеча на речке место, где мы рыбу ловили, называли «улово». Это значит «уловистое место» али как?

Уставщик отвечал:

– На реках есть такие места, где вода круговертью идёт, где быстрее, а где и медленней, где-то больше, а где-то меньше, но все они, что попадает в их крутячую воду, то и утягивают на дно.

В улово жучки, личинки всякие попадают, оно их на дно затягивает, а рыбка-то не зевает – цап-царап, и съела. А ещё во всяком улове на дне есть большая ямина; когда наступает зима, рыба большая набивается битком в таку ямину и спит до весны. Люди знают таки рыбные ямы и бьют в них рыбу острогой прямо со льда. Сварганят пролубь большую и давай ширять острогой. Только рукоять на такой остроге метров по пятнадцати быват, а то и более. Я однова на такой ямине трёхпудового осётра вынул – не один, конечно, люди помогали. Хорошо острога ему в хребтину попала, дык я его острогой-то подвёл к пролуби, а брат мой Сенька накинул ему на жабры петлю верёвочну. Так верёвкой и вытянули его.

Стёпка сказал как бы радостно и разочарованно одновременно:

– Дык это же водоворот обычный, я таких уловов сколь хошь видал.

Аверьян ответил ему, позёвывая:

– Одни люди говорят «водоворот», а у нас говорят «улово» – по-разному люди бають… Пора спать, Степан, хватит сумерничать…

Оба пролезли под пологом в шалаш, и больше их не было слышно.

Тихая ночь опустилась на становище. Полная луна висела над кронами деревьев, да иногда птички тренькали в прибрежных кустах. Всё это только подчёркивало ночную тишину. Становище спало, с тем чтобы набраться сил и завтра снова упорно двигаться вперёд, на восток.

• Расскажите об этом своим друзьям!