По крупицам (короткие рассказы)

Читая прозу Ирины Аркадьевны Апарченко, часто хочется сопоставить звучащие в ней мотивы с её же душевными и наполненными глубокими чувствами стихами. Сейчас припомнились такие строки:

Осень, я ведь только просыпаюсь,

Кажется, ещё и не жила,

И теперь вобрать в себя стараюсь

Каждый лучик света и тепла!

***

Кузенька

Навострив мягкие плюшевые ушки, осторожно ступая толстенькими щенячьими лапами, Кузенька обследовал двор между двумя глазастыми пятиэтажками. Всё ему было в новинку: тонкие непослушные травинки, забавно щекочущие нос, каменистая твёрдая тропинка, на которой лапы смешно разъезжались в стороны, и… запахи! Сколько их было! Щенок втягивал их своим чёрненьким мокрым носом, фыркал, чихал, мотал головёнкой, бежал за ними вприпрыжку.

Незаметно Кузенька оказался совсем на другом конце двора, вдалеке от своей хозяйки Даши, круглолицей смешливой девочки с косичками. Даша всё время повторяла какие-то непонятные слова, и Кузенька никак не мог их запомнить.

Деловито хлопнула дверь, и громадный коричневый пёс выскочил во двор. Уверенно стоя на жилистых высоких лапах, он потянул носом воздух и, учуяв запах незнакомого ему щенка, на мгновение замер и побежал – сначала медленно и размашисто, потом мощно и быстро, порыкивая от нетерпения.

Кузенька почему-то понял, что пёс бежит к нему. Он сложил ушки, прижался к земле и замер, не зная, чего ожидать, не смея пошевельнуться и тявкнуть, хозяйка была неблизко – он же сам убежал от неё в поисках новых впечатлений…

«Ко мне!» – послышался громкий уверенный голос. Огромный пёс, услышав знакомую команду, сначала остановился как вкопанный, потом нехотя развернулся и, ворча, потрусил к хозяину. Суровый мужчина пристегнул поводок к ошейнику, и они молча ушли со двора.

Кузенька заворожённым взглядом проводил собаку. Потом распрямил лапы, присел на травку и вспомнил, что хозяйка так же кричала – «ко мне…», – так вот что надо было делать…

А Даша уже подбежала к Кузеньке, взяла его на руки и обняла так крепко, что он даже негромко пискнул и принялся облизывать её мокрым шершавым язычком.

***

По крупицам

– Да как она могла!

Марья Ивановна кипела, даже положив трубку. Её приятельница Настя снова умудрилась парочкой недовольных фраз сбить всю прелесть сегодняшнего вечера. А зачем звонила-то, спрашивается?

Знакомы они были давно, ещё с тех благодатных застойных времён, когда их старшие детки ходили в один садик. Дружба не угасла ни в мрачные девяностые, ни в ровненькие двухтысячные, и только в свободное пенсионное время всё чаще проверялась на прочность ежедневными разговорами по телефону. Настя обычно звонила около восьми вечера и с нескрываемым интересом слушала бесхитростную и словоохотливую Марью, которая совсем не прочь была поделиться впечатлениями от прожитого дня.

А дни – какие настали дни! Пристрастилась Марья ходить в кино и на концерты. А что? Время есть, ехать недалеко, да и поделиться увиденным – одно удовольствие!

Она привычно ответила на звонок.

– А я вот, Марьюшка, анекдотик тебе про хор расскажу, как раз в тему… И про сопрану твою тоже знаю-знаю анекдотец… А как трубачи-то щёки дуют – вот потеха, по телеку глянула…

Марья замерла. Она и раньше замечала, что подруга не всегда рада её новым увлечениям – сворачивала с темы, старалась говорить покороче, но такого явного осуждения не ожидала…

Настя заливалась соловьём.

– Ну, и как там окна твои? Не успеваешь? Да-да, а я-то вот успела, я ж по концертам не езжу. Да и тебе, подружка, пора остепениться… Вон молодые пущай ходят, а нам уж сериалы только смотреть… Подумай, я ж дело говорю, плохого не пожелаю.

Перед Марьей разом промелькнул сегодняшний день.

…Концерт проходил в театре с замечательно высокими потолками, казалось, что огромное пространство воздуха и света – это для того, чтобы вдыхать и вдыхать атмосферу праздника, любоваться с балкона нарядными неторопливыми людьми, паркетом, картинами… Хотелось задержать дыхание и накрепко записать в памяти ускользающее чувство предвкушения, томительной тишины и паузы перед третьим звонком…

Мальчик-подросток, победитель какого-то высокого конкурса, с пышной кудрявой шевелюрой, тоненький, воздушный, словно эльф, взмахнул смычком. Тишина стояла такая, что был слышен щелчок фотоаппарата с другой стороны зала.

И вот музыка – завораживает, захватывает и наполняет звуками невидимые пустоты где-то внутри…

Зал, похожий на восторженное море рук, взволновался аплодисментами. Марья тогда подумала – как, как могло произойти такое совпадение, что именно здесь, в этом зале, она слушает музыканта, которого видела недавно по телевизору…

А хор, монастырский хор? Перед началом концерта тихонько перешёптывались с подружками – как без музыки-то петь будут, даже рояля на сцене нет! Начали слушать и поняли – такому богатству голосов и гармонии ничем не надо мешать, никаким роялем или оркестром…

Воспоминания уносили её всё дальше, в молодость… Вдруг почти увиделось, как она, совершенно далёкая от искусства, в одном из залов Эрмитажа замерла перед скульптурой и не хотела, не могла отойти – казалось, что девушка вот-вот вздохнёт и грациозно поднимется на ноги. Так и просидела перед ней до закрытия…

Марья не заметила, сколько времени витала в своих целительных воспоминаниях, только увидела, что в доме напротив почти не светятся окна…

«Как там моя Настя?.. Жалко ж её – столько лет вместе… Да только радости подмечать она так и не научилась, всё подвохи да недостатки отыскивает… А я всё равно пойду. Вот пойду и всё, моя радость ещё впереди. А с ней про пироги да борщи буду разговаривать. И окно с утра помыть успею».

Марья обняла подушку и незаметно скатилась в сон.

• Расскажите об этом своим друзьям!