Окно в природу

Творчество наших читателей

Паучки

Декабрь и январь – самые темные, самые трудные месяцы в северных лесах. Жизнь замирает и съеживается в оцепенении. Идешь по лесу и сам холодеешь от мысли – а вдруг погибло все живое! Ни следов, ни звуков никаких, ничто вокруг не дышит, остался один ты, глупый, заиндевевший лыжник, зачем-то покинувший теплый дом. Но и тебе недолго осталось, тоже упадешь сейчас, через минуту, зазвенишь, как ледышка…

Возможно, что поэтому так радуешься на переломе зимы, в потепление, когда видишь странствующих по снегу паучков. В первую же оттепель, в феврале, они непременно появляются из своих убежищ, выходят наверх сквозь снежную толщу и во множестве бродят туда-сюда, будто не зная, чем бы заняться после надоевшей зимы.

Паучки маленькие, чуть больше комара, но нельзя не заметить их на чистом загородном снегу. Они медлительны и будто с трудом переставляют свои тонюсенькие ножки. Кружат на месте, натыкаются друг на друга, во все стороны расползаются, словно оказались на другой планете и не могут ничего здесь понять. Зачем их сюда высадили?

Надо, наконец, уточнить. Это вовсе не паучки, просто рассказчик сам для себя их так назвал. Наука как-то по-другому зовет вестников весны. Но здесь это и неважно, речь идет о другом.

Понаблюдаешь минуту-другую и думаешь – куда они высыпали? Зачем? Возможно, что многие из них замерзнут на морозе, зима еще не кончилась. Но не все доступно нашему пониманию, и это тоже стоит принять. Отсюда вынесем главное, оно просто и ясно, как небо, как этот снег. Жизнь продолжается! И продолжаться будет вечно.

***

Серебряный бор

Есть такое местечко на Москве-реке, где любят отдыхать горожане. Это же имя потом отыскалось в другом месте – на географической карте. Тоже Серебряный бор, но уже на юге Якутии. Название красивое и звучное, но зачем серебро? Почему не медь, не золото?

Подумалось и забылось. И вот приходит догадка.

Лежим с приятелем по обе стороны охотничьего костра. Как бы спим. Но сон в октябре да на холодной земле, да на Севере – одно название. Спит один твой бок – тот, что к костру. Другой бок холодеет, а через час совсем невмоготу – переворачиваться пора. Так и вертишься всю ночь у огня, словно приказано жариться на вертеле.

И все затем, чтобы вскочить на зорьке, крякнуть, пробежать вокруг костра раз-другой, одолеть мелкую собачью дрожь.

Но это ладно, к слову пришлось. Короче, спим. И вдруг просыпаюсь. Будто толкнуло – открой глаза. Открыл и тихо ахнул. Господи, красота какая! Вот он, Серебряный бор. Вокруг нас, насколько глаз хватает, стоят сосны, облитые лунным серебром. Отрешенно и холодно светятся белым. Могучие стволы застыли навытяжку, как колонны, стоят безмолвно и торжественно, словно на параде, – сам Творец глядит сверху, принимает парад. Царство контрастов, где только два цвета – белый и черный.

Полная луна тоже блестит, как начищенный золой серебряный рубль. Как жаль, что никто такого не видит. Неужели мне одному? За что? Хочу разбудить напарника, но тот уже сам открыл глаза. И сразу все понимает. Он просто поднимает большой палец кверху – здорово! И слова не нужны.

Сдерживаем дыхание оба, боимся нарушить тишину, отлитую из дорогого металла. Над головой серебро россыпью. Мерцают и светятся самородки, в сосновых иглах блестят осколки, дрожит далеким светом звездное крошево, бесконечное, как Время.

Как знать, может, и возникли «Серебряные боры» в похожей обстановке. Понятно, что названия дают разные люди, иногда далекие от красоты и поэзии. Но чаще имена идут от первооткрывателей – геологов, моряков и просто активных, неравнодушных странников. В большинстве это романтики, способные видеть дальше ограды. Наши люди.

***

Лесной аквариум

Рядом с болотцем, где беру клюкву по осени, есть ручей. Воды мало, по щиколотку, но на котелок хватит, а больше и не надо.

И вот снова осень, снова по клюкву пора. Собираю, дело к обеду. А было немножко в другом месте. С котелком протискиваюсь сквозь чапыжник и глазам не верю – тот ли ручеек? Да тот, какой же еще… А сомнения шевельнулись потому, что в захудалом ручейке настоящий омуток оказался. Омуток, разумеется, невелик. Хороший прыгун без разбега перемахнет. Но неожиданно глубокий – если встать на дно, то «с ручками будет», как мерили в ребячестве.

Еще удивительней видеть здесь рыбу. Не какие-то пескарики, гольяны – нет, настоящий хариус! И много. В первую минуту показалось, что рыбе даже тесно в этой яме, невесть откуда взявшейся. Такое скопление, что местами дна не видать. Кстати, дно чистое, песок и камешки. Только по краю виден ил, растут редкие водоросли. В середке омутка, если присмотреться, можно заметить, как пульсируют песчинки в крохотных родничках. Скорее всего, омуток и родился благодаря родникам.

Фантастика, ставшая явью, долго не давала покоя. Откуда рыба? Не могла же она взяться из ничего, «по щучьему веленью»?

Не пожалев однажды времени, прошагал весь ручей от истока до конца, но ни разу не встретил ни похожего омутка, ни рыбы. Только пару раз, ближе к устью, на глаза попались гольяны, кошачья радость. Хариусу просто негде быть – везде слишком мелко.

Утки икру занесли? Плохо верится, не встречал их здесь никогда. Или хариус зашел по большой воде и остался в яме, как в закрытом аквариуме.

Пришел на лыжах в январе. Хотелось посмотреть, не ушла ли рыба на зиму вместе с большими дождями. Нет, не ушла. Даже в мороз здесь осталась пропарина, отчего нависшие над ямой кусты покрыты белыми удивительной красоты кружевами. Рыба сбилась в плотный косяк и стоит у самого дна. Чем они питаются в это голодное время? Еще одна загадка.

Заглянул сюда и в марте. Да не с пустыми руками, а с леской и крючком. Корыстный интерес за рамки приличий не выходит – только на уху.

Операция тщательно продумана, одобрена на семейном совете. В спичечном коробке томится десяток отборных короедов – все упитанные, белые, с коричневой головкой. Неужто хариус не соблазнится на такую аппетитную наживку? Быть такого не может.

Действительность показывает, что все может быть. Короед погружается в воду, висит над пятнистыми спинками, вкусный на вид – сам бы съел, как рыбаки говорят, но хариус имеет другие соображения и держит их в секрете. Не берет, хоть застрелись. Опускаю крючок в другом месте, меняю глубину, подвожу к самой морде – только рот разинуть… Не разевает. Лишь шевельнет плавниками, отодвинется от наживки и стоит в оцепенении. Оказалось, что даже хорошо продуманные операции могут провалиться с треском.

Ладно, останется нетронутым лесной аквариум.

Разумеется, при желании можно просто вычерпать всю рыбу из ямы. Сегодня с этим проблем нет. Но и желания тоже нет. Проблема в другом.

Природное чудо, так красиво и так доверчиво подаренное судьбой, может навсегда исчезнуть. Чудо, возможно, единственное в своем роде. Мне, по крайней мере, ничего подобного не встречалось за всю таежную жизнь.

Рассказывать об этой находке приходится только лучшим друзьям и близким людям. По вполне понятным причинам. Жизнью доказано – чем больше известны людям лесные чудеса, охраняемые лишь удаленностью и комарами, тем скорее быть беде. Почему мы такие? Вопрос ко всем сразу. И он, увы, пока не ставится, лишь изредка произносится.

Как сейчас помню день, когда нашел тот чудесный аквариум. И пусть подольше сохранится, проживет удивительная быль, похожая на сказку. Дремучий бородатый ельник на Кедровом ручье и спрятанный там омуток, что сразу за клюквенным болотом.

zag//СУХОЙ ДОЖДЬ

Таежная красавица лиственница ничем, пожалуй, не похожа на другие хвойные деревья. Она, единственная из всех, полностью сбрасывает хвою, готовясь к зиме. За считанные дни ее зеленый наряд полностью преображается. Хвоинки бледнеют, уходят в лимонные тона, затем золотистые и, наконец, вспыхивают ярчайшим желтым светом – ярче, чем первые одуванчики.

Выглянешь в окно однажды утром и увидишь на склонах сопок сразу тысячи пылающих свечей – лиственница готова сбросить хвою.

Еще немного спустя хвоинки догорают, тускнеют, и наступает праздник сухого дождя! Несомненно, это самый приятный из дождей – мелких, крупных, проливных, моросящих, грибных… Он сухой и совсем не обидный. Хочется подставить лицо этим ласковым дождинкам, чтобы скользили еще и еще по щекам при каждом дуновении ветра.

Другой раз кажется – облетела вся, откуда ей снова взяться?

А вот и нет! Праздник задуман надолго, на целую неделю, а то и больше. Будет и завтра, и послезавтра… Зашелестит ветерок в высоких кронах – и вновь посыплется сверху сухой и ласковый дождик. Опять всюду мелькают, что-то пишут, чертят в воздухе желтые штрихи. Лиственница прощается с летним нарядом. И прекрасно, и грустно. Уходит в небытие еще один год и все, что в нем было. Надо с этим смириться. Не привыкать…

Лиственничный дождь струится по веткам и даже шуршит, как настоящий мокрый дождик, только тише. Невесомая хвоя кружится в воздухе и кружится в воде лесного ручейка, желтой ковровой дорожкой ложится на тропу.

В последние дни сентября, когда собраны ягоды-грибы и делать в лесу вроде бы нечего, все равно стоит зайти туда. Просто постоять. Посмотреть. Послушать.

zag// ОСЕННИЕ ЗАГОТОВКИ

Хребет не зря зовется Камень. Крут и высок, подниматься тяжело. Но за ним течет речка со сказочным именем ЗелИнда. За одно такое имя шагать можно целый день, карабкаться в гору, чтобы глянуть на упрятанную в ельнике красавицу.

В самом деле перевал – сплошная россыпь крупных замшелых камней. Серые, зеленые, рыжие валуны щедро навалены друг на друга. Устроитель хребтов и распадков, закончив работу, именно здесь вытряхнул из мешка оставшиеся камни.

Деревья благоразумно остановились внизу, не пошли на голый склон – попробуй, выживи в этих камнях. Одна корявая береза осмелилась забраться сюда, в страну базальта и ветров.

Присяду отдохнуть в ее тени. Ружье кладу на колени и замираю, словно обратившись в камень. Это испытанная хитрость. Посидишь несколько минут без движений, и вся затаившаяся, но живущая здесь живность снова появляется на свет, чтобы продолжить свои бесконечные дела.

Так и есть. Вот рядышком возник бурундучок-полосатик, присел на задние лапки, свистнул раз-другой, заявил о себе и поскакал дальше, уже не оглядываясь. Среди камней мелькнуло бархатно-бурое тельце пищухи – зверушка печется о сытой зимовке, запасает сено в стожки, собирает грибы, орешки и прочую снедь.

И вдруг ловлю движение сбоку. Осторожно веду взглядом. На меня не мигая смотрят черные, будто лаком покрытые, бусины глаз. На чутких ушках белки красивые кисточки – они тоже замерли. Выждав паузу, белка цокает что-то кавказское: «Эй, генацвале!» Сердито дергает хвостом и снова прячется за камнем. Жду. И вот награда за терпение: огненно-рыжая хозяюшка выходит из убежища, в зубах держит гриб. Не дай бог шевельнуться сейчас, даже моргнуть. Да нет же, не думай – не покушаюсь на твою шкурку! И твои грибные припасы не разорю. Веришь?

Кажется, поверила. Молнией метнулась на березу, мастерски наколола гриб на сухой сучок и – назад, в кладовую. Еще один масленок зажала в рогульке между веток, третий заткнула в скрученную бересту, и вот уже береза слегка походит на новогоднюю елку. Украшенную, надо заметить, весьма скромно – одними грибами.

Белочка прискачет сюда по снегу каленым зимним днем и устроит грибной пир. Вот вкусно-то будет! Не выдержав искушения, достаю из рюкзака свои припасы, чтобы перекусить в таком славном месте. Провожаю взглядом маленькую хлопотунью. Она уже скачет вниз по склону, за маслятами торопится. Осень нынче выдалась грибная.

• Расскажите об этом своим друзьям!