Облава в страду (Рассказ)

Светлой памяти Иванова Сергея Матвеевича, директора совхоза «Унгинский», посвящается.

Высокий берег речной долины. Обрамляющие долину красные холмы впитали в себя цвет мук рождения и катаклизмов земли на протяжении многих тысячелетий.

Отсюда, с высоты, чувствуется, как много простора и воздуха, который нежно соприкасаясь с землёй, прихотливо повторяет все её формы.

Внизу долины мотком путаной проволоки проблескивает речка. Своими многочисленными изгибами она льнёт и ластится к земле и, кажется, хочет крепче обнять её.

Наверное, наша земля прострочена нитями ручьёв и рек и обтянута узелками гор для того, чтобы не пролились озёра и моря, и не распалась земля.

Далеко, вдоль речки, как рассыпанная горсть разноцветного гороха, пасётся стадо.

В белесой дымке проглядывается голубая нить Ангары, принимающая воды речки, своей младшей сестры. Воды речки тихо струятся среди зелёных берегов и шепчут легенду о том, как они, малые речки, помогли бежать красавице Ангаре к могучему Енисею.

Узнал старец Байкал, что его дочь Ангара бежала, рассвирепел и бросился вдогонку. И не убежать бы ей, да взмолилась красавица Ангара к малым речкам. Услышали они её, изменили течение и влили в неё свои воды. От свежих сил ускорила свой бег Ангара. Отстал старец.

С тех пор и стали малые речки сёстрами Ангары. Ласково она их принимает и холит в своих голубых водах.

Древняя земля, овеянная легендами...

- Ты, милок, бога мать, что мало нагрузил? Смотри, впереди-то у тебя пусто, как у плохой бабы!

Люди на траншеях заготавливают силос, а кричит, ощеря рот с порченными зубами, учётчик Бородин шофёру Герману, недавно демобилизованному солдату, работающему первый день. Шофер выпрыгивает из кабины, смотрит на кузов. В самом деле, перед пустой, зато сзади куча, готовая свалиться на землю.

- Не суетись, дед, научимся. А ты где так лихо научился кричать? – спрашивает его Герман, пялясь на учётчика, одетого в заношенную офицерскую форму – память о долгой службе охранником в лагерях.

- Тебе что до этого? Заставят – и ты будешь кричать. Вот поставлю тебе вместо одного рейса 0,5, тогда не будешь спрашивать – где. – Он вытаскивает пачку сигарет и закуривает. – Эй, Бородин, чего телешься дай в «зубы» по привычке и успокойся.- Это проснулся Маркизов Данила по кличке «Маркиз». Он на тракторе трамбует зелёную массу. С утра работа идёт вяло, комбайны только настраиваются, и он, поездив по куче вчерашней травы, глушит двигатель, ложится на сиденье, ноги на руль и дремлет. Бородин бросает ему сигареты: - На тебе в зубы!

Данила, лёжа ловко ловит пачку, закуривает и тем же способом отправляет её хозяину. Некоторое время стоит тишина. Её нарушает лишь гомон воробьёв и голубей.

Время от времени, видимо, от избытка радостных чувств, вызванных изобилием еды, солнечного тепла, птицы внезапно срываются с места вправо и вверх, делают по воздуху эллипсовидную кривую и вновь падают на зелёную массу.

– Эй, Герман, не разгружайся! – видимо Данила окончательно проснулся. – Надо бабке Ульяне травы отвезти. – Герман вопросительно смотрит на него.

– Ну что, не понял? Магарыч будет. Я вчера с ней толковал. Только шустро.

Шофер залез на кузов, скинул часть травы, нависшем на заднем борту в траншею, чтобы не оставлять «вещдок» по дороге, оскалился всем радостной улыбкой и укатил.

Данила оставил уютное место в тракторе и плюхнулся рядом с мужиками. Выцыганил ещё сигарету у Бородина и жадно закурил.

– Вчера мал-мал алкал, - выдыхает перегаром Данила. – Сосед вечером пригнал «Жигули». – По его бледному осунувшемуся лицу, по глазам с красным налётом видно – страдает Данила, и крепко. Мужик он уже в возрасте, местный балагур и пьяница, добродушный и не злопамятный.

Окутав сидящих людей тучей пыли, тормознула автомашина. Прижимая к себе несколько бутылок самогона, спрыгнул Герман, подошёл и каждую с размаху, будто ввинчивая, поставил на землю.

Данила вытащил с кармана пластмассовый складной стакан. Лязгнув зубами по стеклу, выдрал из бутылки газетную пробку. Налил пахучую жидкость, торопливо брызнул пальцем в воздух из стакана несколько капель – дань богам – и влил жидкость в рот. Посидел с закрытыми глазами, открыл их, посмотрел по сторонам, как будто заново открывал окружающую обстановку. Стакан пошёл по кругу.

Постепенно день разгорался. Подъезжали и уезжали автомашины, разгрузив зелёную массу. Гудели тракторы. Свежая трава пружинила и вздыхала, сопротивляясь тяжести трактора. Теперь она тёмно-зелёная со следами от колёс трактора походила на шкуру гигантского крокодила, а птицы усердно, начиная с хвоста, до пасти освобождали её от насекомых.

И опять тишина на траншее. Видимо, что-то не заладилось с комбайнами. Люди сидят, курят, разговаривают. Бородин берёт в руки вилы у «бортмеханника», обязанности которого открывать борта машины и очищать остатки травы в кузове, крутит их в руках, поднимает вверх, прицеливается.

- Кто такие вилы сделал крутые? Не вилы, а поварёшка, ими надо черпать, а не втыкать.

– Как кто? – откликается Данила – учёные. А работают они по НОТ. Знаешь что это такое? – Ну-ну, растолкуй, ты у нас грамотей. – НОТ расшифровывается как научная организация труда. Понял? По чертежам учёных эти вилы сделаны, в научных институтах.

В далёком и тёмном прошлом Данилы маячат три года учёбы в финансовом институте. Но не выдержала, видимо, его душа вольной студенческой жизни. И, подпив, он иногда смущает народ своими заковыристыми учёными мыслями.

- Всё в мире имеет материальное начало, - сказал Маркиз, глядя поверх голов людей куда-то в степь. – Даже черти, раз они рождаются в наших головах. Мужики слушают его трёп и смеются. – Ну что, выпьем? – он поднимает стакан – тост ребятки. Суха водка без тоста. Вода – источник жизни, хлеб – её продолжение, водка – её вдохновение. Выпьем за вдохновение, - опрокидывает стакан с самогоном в рот. Данила пришёл в хорошее настроение.

Вдруг налетел ветер, пригнал лохматые серые тучи. Брызнул дождик. Люди попрятались в кабины автомашин, тракторов, под тележку. Дождик так же внезапно, как пришёл, окончился. Ветер угнал тучи к горизонту, спрессовав там до чернильной густоты. Небо, прочищенное тучами, засияло, как купол божьего храма. Солнце плавилось и исходило жаром как круг масла на сковороде.

Привезли обед. Пообедали. Повариха сгребла посуду и уехала. Данила встал, с хрустом потягиваясь и зевая.

– Ну что, мужики, отдохнули, в зубах поковырялись, лысины почесали, подъём! – Маркиз, трёпни что-нибудь, - просит его Герман. – Ну вас, надоели, алкаши и лентяи, - бурчит Данила. Отходит в сторону, мочится, громко портит воздух и выдаёт:

В городу-то благодать –

Пиво, водка, лимонад.

Бабы, девки хороши

Лишь были бы шиши.

- Ну а дальше нельзя – не для маленьких ребят.

Птицы забыли свою геометрию полёта, шарахнулись врассыпную кто куда от громового хохота людей, восхищённых проделками Маркиза.

- Ну, Данила, молодец! – сказал Бородин. – Только вот тебе сейчас надо иметь пару рубах.

- Зачем это? – косится на него Данила.

- А вот смотри туда, - машет рукой учётчик. Из-за поворота показалась вереница комбайнов. Убрав дальнее поле, они шли убирать поле рядом с траншеей.

- Сейчас они тебя засыпят, не до частушек будет, успевай только рубахи менять.

Комбайны шли чередой, исхлёстанные ветрами и зеленями трав, с подтёками масла, с вмятинами и заплатами, шрамами от сварки, подкрашенные в красно-ржавый цвет. Шли, как старые солдаты-гренадёры, участвовавшие во многих битвах, усталые и покалеченные, но с гордо поднятой головой. Они медленно проходили мимо людей, разворачивались на поле, настраиваясь на атаку.

Люди замолкли, с невесть откуда взявшемся комком в горле наблюдая эту картину. Их охватило какое-то чувство удивления и восторга от этих медленно проходящих машин, от такого в общем-то давно знакомого будничного явления.

Молчание прервал голос Германа – Смотри-ка!

Люди оглянулись: по зелёному полю колесил грузовик механика, выделывая немыслимые повороты, круша и вдавливая в землю кукурузу.

- Что это с ним?

Грузовик резко затормозил, из кабины выпрыгнул механик. Громадного роста, с загорелым угристым лицом, как будто обтянутый мандариновой кожурой. Щёки – с кулак. Между щёками и низким лбом зажиты узкие щёлки чёрных глаз, под носом топорщатся редкие усы.

- Мужики! – захрипел он простуженным голосом. Тут где-то должен быть барсук. Обнаглел, кукурузу жрёт, сволочь. Лови его!

- Где? Вон он... А-а-а... Вот где...

Глохли машины и комбайны. Люди выпрыгивали из кабин, потные и грязные лица блестели, их охватил какой-то дикий азарт.

- Забегай с той стороны... К тележке, тележке... А-а-а...Ах ты гад, ещё бросается... Ты его монтировкой, монтировкой...

Рядом с траншеей стояла тракторная тележка, где были фляга с водой, разные железа для ремонта. Около бетонной стены траншеи вода пробила глубокую щель, и барсук забился туда, но от крика и шума обезумевший зверь вдруг выскочил из щели и бросился под тележку.

- Разойдись! – рявкнул механик. В руках у него была тозовка. Раздвинув ноги, наклонившись, он медленно поднимал ружьё. Барсук лежал под тележкой у заднего колеса, прижавшись к земле, как к матери. Щёлкнул выстрел. Зверь вздрогнул и поник.

- Василий, - обратился механик к «бортмеханнику», - достань-ка!- поворотом головы, указывая на барсука. Парень полез под телегу.

- Обожди. Сначала проверь, может, живой – механик вложил в руки парня вилы. Парень потыкал зверя. Барсук не реагировал. Сейчас он походил на большой мохнатый мешок с водой. Василий боязливо и не решительно взял барсука за лапу и медленно начал вытаскивать. Вытащенного зверя механик пнул сапогом, потрепал за ухо.

- Отбегался и закинул тушу в кузов автомашины. Затем прицепил сварочный агрегат к автомашине и запылил по дороге.

Люди уже остывшие от происшедшего некоторое время стояли молча, не зная что делать.

Данила не растерялся, вынул из сумки бутылку с самогоном, налил в стакан, капнул несколько капель на землю.

- Господи, прости нас не разумных. Это мы не со зла, а по дурости, - и выпил.

- Всё, мужики, отбой! Агроном едет, - закричал Бородин.

Действительно, вдали по тракту пылил знакомый жёлтый УАЗик главного агронома. Данила с сожалением посмотрел на остатки самогона, на его лице пробежалась буря чувств, но он преодолел себя, сунул бутылку в сумку и пошёл к трактору. Люди разбежались по машинам и тракторам. Взвыли двигатели, и комбайны один за другим врезались в зелёную чащобу травы.

Солнце перевалило за вторую половину купола неба, отчего Ангара изменила цвет, стала серой и тусклой. На тележку, где убили барсука, теперь падала жидкая тень от сухого дерева с птичьим гнездом, подойдёшь поближе и увидишь, не гнездо это, а моток стальной колючей проволоки.

• Расскажите об этом своим друзьям!