Крупицы

Килограмм сахара

Очередь в процедурный расползлась между кабинетами, притулилась на нехит­рых лавочках и мирно гудела. Собеседники провожали взглядами замолкших на полуслове счастливчиков, которых уже позвал долгожданный сигнал «Войдите!»

Мужичок вполне приличного вида ёрзал по скамейке, выбрасывая вперёд руку, и восклицал: «Нет, ну вы только посмотрите! Они что там думают? Пенсию на триста пятнадцать рублей прибавили, да разве прожить на такие деньжищи?» Соседи в пределах слышимости согласно кивали головами, что надо бы побольше, но даже этого побольше всё равно маловато будет. Активный мужичок, желая расширить аудиторию сочувствующих, обратился к опрятной старушке, молча сидевшей на краешке скамейки: «Вот, вам, гражданка, сколько прибавили? Небось, все пять сотенных?»

– Шестьдесят рублей, милок…

– Так что ж не возмущаетесь?

– Ты погоди шуметь-то… Мне кажный месяц прибавили на килограмм сахара да на килограмм муки, или на десяток яичек… Всё прибыль, курочка по зёрнышку.

Очередь затихла – видимо, в головах активно заработали счётчики.

– Так твои триста – это шесть кило гречки каждый месяц!

– Или целая курица!

– Или пять бутылок масла!

Теперь уже очередь наперебой пересчитывала мужичку его прибавку в килограммы самых немыслимых продуктов.

Мужичок от такого поворота в беседе забыл выбрасывать руку и возмущаться.

Бормоча какие-то числительные, он пододвинулся поближе к двери кабинета, а очередь продолжала мирно обсуждать наполовину полный и наполовину пустой стакан.

***

Айсберг

Петрович слыл в своём подъезде пенсионером разумным, ходил в магазины с женой Аллочкой под ручку и вежливо наклонял седую голову, приветствуя соседок. Имел простительную и даже милую слабость – к пирогам со свежей капустой в исполнении любимой Аллочки и вожделенной, недавно купленной духовки.

Сибирская весна в том году затянулась, и на прогулке Петрович прищуривал глаза, разглядывая набухающие почки. Не меньше, чем листиков на берёзах, ждали они с Аллочкой привоза молодой узбекской капустки – зеленоватой, хрусткой, сочной… Аллочка гордилась своим умением вести бюджет и прикидывала в уме, что даже если капустка будет рублей по семьдесят, лакомство для Петровича получится недорогим, а тесто она сама делает лучше всех.

Супермаркет, как всегда, радовал изобилием – багровая турецкая клубника, густо-зелёный лайм, гладенький манго – да много чего теснилось в зеркальной витрине, и тут Аллочка увидела желанные зелёненькие кочанчики, аккуратно завёрнутые в плёнку. Взяв пару непривычно лёгких кочанчиков, она подошла к Петровичу:

– Глянь, красивые какие, только мне кажется, что сорт другой нынче везут…

Петрович изумлённо глядел на бирку с ценником и молчал. Нетерпеливая Аллочка щебетала про пирожки, и сколько их выйдет, когда Петрович молча показал на цену. Четыреста шестьдесят один рубль за килограмм, двести шестьдесят за небольшой кочанчик. Аллочка совершенно не могла находиться в бездействии. Приветливая продавщица средних лет выслушала её возмущение перепутанным ценником, терпеливо дождалась паузы и внятно, разделяя слова, произнесла:

– Это не капуста. Это салат «Айсберг», и ценник тут правильный.

Аллочка достала другие очки и, шевеля губами, прочла всё, что было написано на маленьком клейком прямоугольнике.

Потом бережно, даже с некоторым почтением, водрузила оба кочанчика на полку и развернула наклейками вверх – пусть ещё полежат…

Капусты в пределах видимости не было. Женщина устало взяла своего спутника под руку, и они растерянно и даже немного отрешённо ушли от красочных витрин с сочными плодами.

***

По крупицам

– Да как она могла!

Марья Ивановна кипела, даже положив трубку.

Её приятельница Настя снова умудрилась парочкой недовольных фраз сбить всю прелесть сегодняшнего вечера. А зачем звонила-то, спрашивается?

Знакомы они были давно, ещё с тех благодатных застойных времён, когда их старшие детки ходили в один садик. Дружба не угасла ни в мрачные девяностые, ни в ровненькие двухтысячные, и только в свободное пенсионное время всё чаще проверялась на прочность ежедневными разговорами по телефону. Настя обычно звонила около восьми вечера и с нескрываемым интересом слушала бесхитростную и словоохотливую Марью, которая совсем не прочь была поделиться впечатлениями от прожитого дня.

А дни – какие настали дни! Пристрастилась Марья ходить в кино и на концерты. А что? Время есть, ехать недалеко, да и поделиться увиденным – одно удовольствие!

Она привычно ответила на звонок.

– А я вот, Марьюшка, анекдотик тебе про хор расскажу, как раз в тему… И про сопрану твою тоже знаю-знаю анекдотец… А как трубачи-то щёки дуют – вот потеха, по телеку глянула…

Марья замерла. Она и раньше замечала, что подруга не всегда рада её новым увлечениям – сворачивала с темы, старалась говорить покороче, но такого явного осуждения не ожидала…

Настя заливалась соловьём.

– Ну, и как там окна твои? Не успеваешь? Да-да, а я-то вот успела, я ж по концертам не езжу. Да и тебе, подружка, пора остепениться… Вон молодые пущай ходят, а нам уж сериалы только смотреть… Подумай, я ж дело говорю, плохого не пожелаю.

Перед Марьей разом промелькнул сегодняшний день.

…Концерт проходил в театре с замечательно высокими потолками, казалось, что огромное пространство воздуха и света – это для того, чтобы вдыхать и вдыхать атмосферу праздника, кофе, любоваться с балкона нарядными неторопливыми людьми, паркетом, картинами… Хотелось задержать дыхание и накрепко записать в памяти ускользающее чувство предвкушения, томительной тишины и паузы перед третьим звонком…

Мальчик-подросток, победитель какого-то высокого конкурса, с пышной кудрявой шевелюрой, тоненький, воздушный, словно эльф – взмахнул смычком. Тишина стояла такая, что был слышен щелчок фотоаппарата с другой стороны зала. И вот музыка – завораживает, захватывает и наполняет звуками невидимые пустоты где­то внутри…

Зал, похожий на восторженное море рук, взволновался аплодисментами. Марья тогда подумала – как, как могло произойти такое совпадение, что именно здесь, в этом зале, она слушает музыканта, которого видела недавно по телевизору…

А хор, монастырский хор! Перед началом концерта тихонько перешёптывались с подружками – как без музыки-то петь будут, даже рояля на сцене нет! Начали слушать и поняли – такому богатству голосов и гармонии ничем не надо мешать, никаким роялем или оркестром…

Воспоминания уносили её всё дальше, в молодость… Вдруг почти увиделось – как она, совершенно далёкая от искусства, в одном из залов Эрмитажа замерла перед скульптурой и не хотела, не могла отойти – казалось, что девушка вот-вот вздохнёт и грациозно поднимется на ноги. Так и просидела перед ней до закрытия…

Марья не заметила, сколько времени витала в своих целительных воспоминаниях, только увидела, что в доме напротив почти не светятся окна…

«Как там моя Настя… Жалко ж её – столько лет вместе… Да только радости подмечать она так и не научилась, всё подвохи да недостатки отыскивает… А я всё равно пойду. Вот пойду и всё, моя радость ещё впереди. А с ней про пироги да борщи буду разговаривать. И окно с утра помыть успею».

Марья обняла подушку и незаметно скатилась в сон.

***

Бабуля в онлайне

Где ползёт неминуче

Всевозможный прогресс,

Я останусь дремучей –

Не осилю процесс…

От хештегов и лайков

Я себя не спасу,

Я – бабуля в онлайне,

Словно в диком лесу…

Бесконтактной оплатой

Обретаю дары,

И пищат виновато

Смс-комары.

Инстаграма болотце,

И полянка ТикТок…

Даже солнце смеётся –

Ты сюда не ходок…

Но друзья не бесследно

В том плутают лесу…

Их контакты победно

В телефон занесу!

• Расскажите об этом своим друзьям!