Их было четверо и дзот

Новый рассказ Александра Ведрова основан на реальных событиях из жизни земляка автора, сибиряка Георгия Фёдоровича Козлова.

Дата 14 октября 1942 года для обороны Сталинграда оказалась трагической. За один день на левый берег Волги отправлено три с половиной тысячи раненых, дивизии потеряли до семидесяти пяти процентов состава. Не стала исключением 37-я гвардейская дивизия генерала Жолудева, брошенная на оборону Сталинградского тракторного завода, гвардейцы которой были уверены в успехе выполнения поставленной задачи. Ещё бы! Дивизия закалена в боях, а десантники, составляющие её основу, в атаках с лёгкостью перебрасывали через себя штыками немцев, словно то были мешки с соломой.

Но после разгрома под Москвой вермахт был ещё далеко не сломлен. На 37-ю дивизию обрушился шквал огня и стали. Горели заводские корпуса. Горела земля. Густые чёрные тучи поднимались с пожарищ, заволакивая небо и солнце. Гвардейцы не уступили занимаемые позиции, но одним днём едва ли не всем составом полегли среди заводских руин. Немецкие части фронтом в два с половиной километра вышли на берег Волги. Следом за тракторным заводом пал Мамаев курган. По воспоминаниям генерала Чуйкова, командующего 62-й армией, с 14 октября велись «самые жесточайшие бои за всю битву».

Три месяца искорёженная заводская территория оставалась за немцами, превратившими её в сильный укреплённый плацдарм. Здесь было сосредоточено несколько десятков тысяч солдат и офицеров вермахта. Уже находясь в окружении, сталинградская группировка фельдмаршала Паулюса продолжала ожесточённое сопротивление. Тогда-то, в зиму 1942–43 года, полк, в котором служил старший лейтенант Георгий Фёдорович Козлов, получил задание о наступлении в направлении тракторного завода. Впрочем, про полк громко сказано: после боёв на Мамаевом кургане от него остался сводный батальон, в котором начальником полковой разведки значился Георгий Козлов, уроженец сибирского городка Черемхово.

Черемхово – город шахтёров, народа крепкой сибирской породы. Когда на Дальнем Востоке зашевелились самураи, проверяя крепость советских границ, Георгий по комсомольскому призыву подал заявление на курсы младших лейтенантов, но не успел курсант овладеть военным искусством, как Красная Армия преподнесла японским милитаристам урок уважительного отношения к великой соседней державе. Однако же младший лейтенант не спешил расстаться с погонами на случай другой напасти, которая не заставила себя долго ждать, хотя не с востока, а с запада.

Нападение гитлеровской Германии, объединившей европейский потенциал, оказалось настолько мощным, что сталинская военная доктрина «бить врага на его территории» исполнялась ровно наоборот. Части Георгия Козлова отступали через Смоленск, Ельню, Великие Луки, где черемховский выходец получил первое ранение. В январе 42-го в окопах Калининского фронта лейтенант Козлов был принят в ряды ВКП(б). Георгий знал, что в мире нет крепостей, которые бы не брали большевики, поэтому его место было с ними.

И вот она, очередная крепость на Тракторном. Полк вышел на исходный рубеж, где был остановлен плотным пулемётным огнём долговременной замаскированной огневой точки (дзот).

– Товарищ старший лейтенант! Вас вызывает командир полка! – доложил Козлову ординарец. Командный пункт находился в неприметном здании магазинчика за сотню метров от передовой.

– Товарищ полковник! Старший лейтенант Козлов по вашему приказанию прибыл!

– Проходи, лейтенант. Что у тебя с составом?

– Трое в строю, ещё двое с лёгкими ранениями, товарищ полковник.

– Не густо. Вот что, Козлов, надо подавить дзот. Он простреливает всю полосу на нашем участке наступления. Вот карта. Какие будут соображения?

Георгий молчал, вглядываясь в карту оперативных действий. Разведка уже изучила поле предстоящего наступления, и он ещё до вызова в штаб полка прикинул вариант уничтожения укреплённого пункта, но взял паузу, изучая карту. Открытая местность. Огневая точка противника, помеченная на карте, хорошо замаскирована и защищена. Какие тут могут быть соображения? Комполка тоже молчал, давая разведчику время на обдумывание.

– Товарищ полковник, самое простое – подавить точку артиллерийским огнём. Есть ли возможность подтянуть артиллеристов с соседних участков? – прервал Георгий молчание, не рассчитывая, впрочем, на обнадёживающий ответ. Полковник наверняка связывался с командованием и с соседями.

– Нет такой возможности, лейтенант. Справа, как видишь, Волга, а слева, за оврагом, такая же потрёпанная часть.

– Тогда план следующий. Трое бойцов, используя незначительные складки местности, ползут напрямую к дзоту. Их задача – отвлекать противника, принимая огонь на себя, а если кому-то удастся добраться до расстояния броска, закидать пулемёт гранатами. Четвёртого бойца направить по мелкому овражку, который выходит ближе к цели. На него – вся надежда.

– Дельно. Кого отправишь во главе группы?

– Сам поведу, слишком большой риск, решения придётся принимать на месте. Прошу только дать в состав группы двух бойцов поопытнее; если группа погибнет, полк останется без разведки.

Настала очередь полковнику задуматься над предложенным планом. Ему край как не хотелось терять толкового начальника разведки, но если старший лейтенант сам предложил выставить себя живой мишенью для пулемётчика, значит, есть тому основания.

– Двух бойцов получишь в своё распоряжение. Когда поведёшь группу?

– В сумерках, товарищ полковник. С наступлением темноты надо будет завершить операцию. Разрешите приступить к исполнению?

Полковник не по-военному обнял старшего лейтенанта: «Удачи тебе, сынок…»

Из состава разведчиков, вызвавшихся идти с командиром, Козлов отобрал сержанта Леонида Киселёва, имевшего в характере черту осторожности и продуманности действий. С чердачного перекрытия полуразрушенного здания внимательно осмотрели пустырь, наметив каждому пластуну маршрут движения. Киселёв ползёт справа, боец из подкрепления, фамилию которого командир группы не удосужился спросить, слева; сам он – по центру и чуть сзади, чтобы видеть общую картину. Дистанцию между собой держать до двадцати метров. У каждого по три гранаты. Лазутчик, продвигающийся по мелкому, местами прерывающемуся овражку, имел снаряжение из двух увесистых связок гранат.

Первую треть смертельно опасной дистанции проползли незаметно, но после застучали короткие очереди, нащупывающие отчаянных штурмовиков. Немцы недоумевали: куда лезут русские иваны? Чем ближе они к пулемёту, тем вернее для них смерть! Но смертники не унимались. Там и сям мелькали лёгкие, почти неуловимые движения маскхалатов. Сколько их? Двое? Трое? Или целый взвод? Очереди стали яростнее и продолжительнее.

Козлов видел: группа идёт на удивление без потерь, но обстановка накалилась до предела, до невозможности её восприятия органами чувств. Остановить смельчаков было уже нельзя. Они знали, на что шли, на игру со смертью, которая и без того косила однополчан безжалостно и непрестанно на каждом мгновении, на каждом шагу. Это про них пелось в той песне: «а до смерти четыре шага…».

Георгий весь в напряжении, каждая минута в ожидании пули, нервы под чудовищной нагрузкой. Весь боевой опыт с июля страшного 41-го, все звериные инстинкты были призваны для того, чтобы выжить и выполнить поставленную задачу. Вот очередь, пули разрываются где-то слева. Георгий закидывает кусок подвернувшегося под руку оплавленного металла в противоположную сторону, направляя туда пулемётную очередь, а сам успевает преодолеть ещё несколько метров.

Разрывы визгливых пуль смолкли, но всё так же гулко стучит пулемёт… Что за наваждение? Прислушался к себе. Нет, не пулемёт, это бешеная пульсация крови колошматила в висках… Глянул на часы. Уже полтора часа они под пулемётным огнём, но держат удар, ведь по овражку ещё не бьют. Георгий приметил, что поникший боец слева слишком долго не меняет позу; ни малейшего движения. Сомнений не оставалось, тяжело ранен или убит, но их ещё двое, есть ещё запас прочности. Молодец, Киселёв! Держись, Лёня!

Лёня держался сколько мог, пока и он не застыл на месте. Выиграно ещё полчаса, но теперь Георгий один, и вся ответственность за выполнение задания на нём одном. По нему и бьют прицельные пули, близко, совсем близко, пролетая выше, над притаившимся в ложбинке последним атакующим бойцом.

Дальше двигаться уже нельзя. Прикинул расстояние до источника огня; тридцать метров, не более. При удачном броске осколки гранаты могут поразить амбразуру, тогда сразу за взрывом надо будет броситься вперёд и вторую гранату – точнее, по цели. Это ближайший план.

Но пока – ждать прикрытия наступающей темнотой. Ждать завершающего маневра четвертого бойца. Когда же он доберётся до дзота? Доберётся ли? А мороз уже добрался до костей. Неподвижные ноги окоченели в сапогах, пальцы словно чужие. С холодом он справится, за вторую военную зиму такое не впервой. В нужный момент он приведёт в действие всю мускулатуру тела, словно спринтер со старта на стометровку. Сумерки сгущались быстро, ещё чуток – и надо будет резко подняться и закинуть подарок фрицам, пока просматривается контур дзота.

Момент! Разведчик вскочил, отводя правую руку для замаха, и тут же острая боль пронзила ногу. Он упал, бессильно откинув гранату с вырванной чекой подальше от себя. Взрыв гранаты приглушил злобную пулемётную очередь, а в голове била набатом горечь поражения: «Не справился! Вышел из строя!» Теперь он бессилен что-либо предпринять, оставалось спасать самого себя. Сапог наполнялся тёплой кровью, согревающей окоченевшую ногу. Перетянул её под коленом бинтом, которым всегда запасался, отправляясь на задания. До своих в темноте он доползёт, но с каким докладом предстанет перед командиром полка?

Но бой ещё не проигран! Их было четверо, и каждый должен был сделать своё дело. Трое честно отработали его, но где же четвёртый, главный забойщик молодых солдат? Георгий молил о помощи высших небесных покровителей: «Где ты, дружище? Не знаю, как обратиться по имени, но устрой им преисподнюю за нас, лежащих на снегу в пролитой крови! Живы ли подручные справа и слева? Их вынесут в темени, живых или мёртвых, но ты отомсти!»

В ответ на мольбу прогрохотали, один за другим, два мощных взрыва, отозвавшихся сердцу разведчика долгожданным салютом победы. Свершилось! На месте дзота – бесформенная груда бетонных плит. Торжествующая тишина воцарилась на поле схватки отважной четвёрки красноармейцев с командой укреплённого вражеского пункта: «Молодец, дружище! Ты сделал это за всех нас!»

В небе зависла красная ракета. Штурмовые группы поредевшего полка хлынули на взятие первой линии обороны противника. В группе Козлова сержант Киселев был тяжело ранен, один из бойцов полка, продвигавшийся по левому флангу, убит, другой, закидавший дзот гранатами, остался жив и невредим.

Укреплённые немецкие позиции на территории тракторного завода представляли собой главную опору окружённых армий. 31 января гарнизон фельдмаршала Паулюса капитулировал, а его группировка на Тракторном только 2 февраля под ударами артиллерии двух советских фронтов, Донского и Юго-Западного, выбросила белый флаг. Сдавшихся в плен здесь насчитывалось, по разным данным, от двадцати до тридцати тысяч человек. На том и завершилась Сталинградская битва.

За успешное выполнение боевого задания по уничтожению немецкой огневой позиции старший лейтенант Георгий Козлов был награждён орденом Отечественной войны. На излечение множественных разломов берцовых костей его отправили на родину, в один из иркутских госпиталей. После долгого лечения Георгий Фёдорович был комиссован и направлен на иркутский радиозавод, где работал начальником отдела кадров. С 1968 года переведён на иркутский релейный завод на ту же должность, затем работал мастером производственного обучения. Уволился на заслуженный отдых в 1982 году. Работники завода до сих пор помнят его как ответственного, внимательного к нуждам сотрудников, доброго и отзывчивого человека.

• Расскажите об этом своим друзьям!