Гори, огонь, гори...

Игорь Каширский – это псевдоним автора, который попросил не называть его настоящую фамилию: «Пусть это будет элементом новогоднего маскарада, только наоборот: кто знает меня в лицо, пусть догадается, чьи черты я использовал в том или ином персонаже. А тем, кто не знает, есть ли разница, кто именно сочинил этот рассказ...»

Когда Артём предложил встретить Новый год у него на даче, Пётр долго не раздумывал. Супруга укатила в Белокуриху по «уценённой» путёвке, подаренной ей коллегами вскладчину на юбилей. Наверное, всем уши прожужжала о своей мечте. Дочь, которая собиралась приехать на торжество, отложенные для этого деньги вложила в билеты для матери с условием юбилейно-праздничного заезда к ним. Ладно, он не в обиде. Семейный, а по сути, после уезда дочери с мужем в стольный град Новосибирск, вдвоём или с изредка наезжавшими родственниками жены, праздник особой радости не приносил; он всё больше напоминал Петру плохо поставленный любительский спектакль, где актёры, не имея достаточной мотивации, всё время сбиваются на фальшивый пафос. Не говоря уж о муках с подарками… Катя считала, что это из-за его вздорного характера, а он привычно соглашался: «Да, милая, характер у меня, увы, вздорный».

Однако Новый год на даче, которую Артём возвёл на отшибе от посёлка в окружении елей, венчавших довольно солидный взгорок, сулил нечто необыденное. Синоптики обещали безоблачную погоду при умеренном морозе, значит, как минимум есть шанс насмотреться на яркие, не чета городским, звёзды и только-только начавшее худеть ночное светило. Картина объятого призрачным лунным светом леса ясно всплыла перед глазами, будто выныр­нула из далёкого таёжного детства.

– А кто ещё будет? – спросил Пётр.

– Хороший вопрос! – копируя пошлых интервьюеров, дурашливо воскликнул Артём. – Как и положено в лесу: Волк, Лисица и Медведь! Ну и Сорока, естественно, куда же без меня на моей даче.

Пояснений не требовалось. Кроме Артёма Сорокина, в их, студенческой ещё, компании пребывали Марина Лисицина, Михаил Косолапов, Сергей Серов и Константин Зайцев (последний давно уже укатил на «историческую родину», в Израиль). Чтобы превратить такое сочетание в «зверинец», большого ума не требовалось. Только заурядная фамилия Петра стояла особняком. Впрочем, сидором называют вещевой заплечный мешок, поэтому он поинтересовался:

– А мне, видимо, роль Деда Мороза с мешком подарков уготована?

– Никаких подарков! Это моя установка для всех, и обжалованию она не подлежит. Ты сам будешь для всех остальных сюрпризом. Сколько лет они тебя не видели?

– Ну, не знаю… Может, лет пятнадцать.

– Ага, пятнадцать! Двадцать два года назад я затащил тебя на встречу однокашников. И всё – поминай, как звали! Бука ты и мизантроп, Петя, вот что я тебе скажу.

Н-да, припечатал. Словно с женой его сговорился. Может, и правильно. Только после этих слов ехать к нему Петру слегка расхотелось.

– Подумать мне ещё нужно, Артём. Мухтар тут без присмотра останется…

– Пса покормишь пораньше, выгуляешь хорошенько, и к семичасовой элект­ричке успеешь на такси добраться. Все остальные приедут днём. Утром, в десять отправлю тебя обратно. Потерпит Мухтар. А сам два часа в вагоне доспишь. Всё. До послезавт­ра. Отбой.

Ладно, пусть всё будет так. Однако быть рядовым актёром в новогоднем шоу Артёма Пётр не собирался. В студенчестве он уже участвовал в режиссёрской постановке Сорокина, но именно «отсебятина» прямо во время спектакля выделила его игру, по мнению не только преподавателей, но и одного из актёров ТЮЗа, присутствовавшего в зале.

* * *

Мухтар с возложенной на него задачей справился оперативно, хватило даже времени доехать до вокзала на автобусе, какая-никакая, а экономия. Электричка на полпути по какой-то причине застряла минут на сорок, и Пётр позвонил Артёму, чтобы не встречал.

– А я и не собирался встречанием сюрприз портить. В каком конце посёлка дача находится – знаешь, а там тропа прочищена, с пути не собьёшься…

Луна уже слегка приподнялась над лесом, тропа в глубоком снегу, хоть и часто пересечённая тенями деревьев, была хорошо видна. Она была не просто протоптана, но аккуратно прочищена лопатой и даже, судя по её ровной поверхности, аккуратно проглажена пихалом. Так, кажется, Артём назвал самодельный инструмент: кусок доски с длинной рукояткой, – когда Пётр спросил, что это такое, в прошлый приезд сюда три или четыре года назад. Да, точно, «пихало» – от слова «пихать».

Споткнуться на такой дорожке или оступиться в снег было трудно, и он шёл, не торопясь, любуясь красотой заснеженного леса и позволяя себе взглядывать на небо, так густо усеянное яркими лучащимися точками, что даже очертания знакомых созвездий угадывались далеко не сразу. А ведь Пётр в кругу знакомых слыл знатоком астрономии…

Открыв узорчато оформленную калитку, он увидел тщательно, как и тропа, прочищенный двор. Все окна в доме ярко светились, отбрасывая по периметру стен желтоватые трапеции. «Интересно было бы посмотреть на эту геометрическую конструкцию сверху, например, с вершины вон той гигантской ели…», – подумал Пётр, и понял, что ему не очень-то хочется заходить в дом и, по сути, заново знакомиться с людьми, которых не видел так долго. Все постарели, может, кого-то внешне изменили возрастные болезни, – пойди их узнай с ходу-то.

Судил он, вероятно, по себе: уже давно старался быстрее пройти мимо зеркал, которыми Катя увесила всю квартиру. Странно видеть своё лицо, никак не соответствующее внутреннему ощущению. Может, потому и бороду отпустил, чтобы как можно реже общаться с собственным отражением… Думы мои, думы, думы потаённые… Ладно, раз приехал, хватит тянуть резину, а то ведь и лопнуть может: обратная электричка через полчаса всего.

Слегка задержавшись на веранде, Пётр резко распахнул входную дверь. Сюрприз удался, и даже с бонусом. Вся компания выстроилась вдоль стены, как и следовало ожидать, в масках медведя, волка, лисы и какой-то птицы, больше напоминавшей кондора, чем сороку, а на столе, на стопке книг посверкивал красным огоньком автоспуска фотоаппарат Артёма. Жаль, что лиц не было видно – немая сцена запечатлелась бы на славу! Глазам присутствующих, дружно скинувших маски, чтобы лучше видеть, предстал здоровенный мужик с белой (седой) бородой, в красной куртке, подпоясанной длинным белым шарфом, в красной спортивной шапке, отороченной сверкающей мишурой, светло-серых валенках и в маскарадных очках с приклеенными густыми бровями и подрумяненным пластиковым носом; в одной руке он держал причудливый посох (память об одном из давних походов в горы), а в другой – потрёпанный «сидор», завязанный обрывком той же мишуры, что украшала шапку. Не зря же Пётр задержался на веранде!

– Дедушка Мороз пришёл! – по-детски воскликнула Марина. – С подарками! Здравствуй, дедушка!

Пётр стукнул посохом об пол и соответствующим голосом (роль Деда Мороза ему приходилось выполнять не раз в былые годы общественной активности) выдал приветственную тираду, одновременно присматриваясь к бывшим однокурсникам. Ничего, вполне узнаваемы, особенно Михаил и Марина, выглядевшие весьма обеспеченными и успешными. А вот Серова он сначала идентифицировал только по остаточному принципу, того жизнь, похоже, потрепала основательно. Артём в этом ракурсе смотрелся «середнячком».

Подойдя к столу, Пётр водрузил на него вещмешок, разорвал мишуру, ослабил и снял с горловины лямку. Дальше ему требовалось какое-то время, чтобы разобраться с содержимым. На традиционное дедморозовское требование прочитать стишок или спеть песенку снова откликнулась Марина, но Артём, сразу сообразивший, что к чему, включился в игру:

– А мы, чтобы время не тянуть, хором споём. А ну-ка, дедки-бабки, помните ещё «Маленькую ёлочку»? Раз-два-три!

Коллектив был явно не спетый, но двух куплетов хватило, чтобы добыть из мешка, завёрнутый в свитер и несколько слоёв газет (прекрасный термоизоляционный материал, между прочим) предмет.

Пение прекратилось само собой, и Пётр как можно торжественнее произнёс:

– Снегом я бороду крашу,

Живу средь нетающих льдов

И вам ледяную чашу

Преподнести готов!

Глупость, конечно, полная, но ничего лучше в электричке не придумалось. Впрочем, на современных новогодних открытках и не такую чушь встретить можно.

Ледяная чаша произвела впечатление, особенно после того, как Артём включил крестообразно подвешенную над столом гирлянду. Когда все рассмотрели и потрогали подношение, проверяя, действительно ли это лёд, хозяин дома довольно непочтительно произнёс:

– Дедушка Мороз, а не могли бы вы отнести своё хрупкое творение на веранду, где оно не растает раньше времени, и вернуться к нам в человечьем обличии?

Да, похоже, Артёма несколько расстроило то, что Пётр «пересюрпризил» постановщика. Ну, ничего, дальше всё пойдёт по его сценарию.

Когда разоблачённый Дед Мороз вернулся, первым включился Серов:

– Сидоров, ты, что ли?! Не узнать! Зачем бородищу-то такую отрастил?

– Зато шевелюра почти исчезла, – ехидно заметила Марина, – видимо, вся в бороду и ушла!

Впрочем, подробно описывать встречу однокашников излишне: шаблонные фразы, банальные жесты, трафаретная мимика… Роли расписаны ситуацией давно и на века вперёд. А самое интересное было ещё впереди.

* * *

После традиционных проводов старого года Артём ненадолго куда-то исчез, а потом предложил всем одеться «с полной выкладкой» и следовать за ним. Прошли через двор к задней калитке, дальше такая же выглаженная дорожка, как от окраины посёлка, уводила в глубину леса, и минуты через три они оказались на небольшой расчищенной от снега поляне, посреди которой горел неяркий ещё костёр, окружённый двойным рядом чурбаков – пониже и повыше, то есть каждому готов был служить и стул, и стол. Настоящий стол с напитками, бокалами и холодными, что совершенно очевидно, закусками, проще говоря, нарезкой, разглядели не сразу в густой тени широкой ели.

На столе располагалась и ледяная чаша, перенесённая сюда Артёмом. В неё, после первого тоста за наступивший Новый год, он вылил остатки шампанского и пустил чашу по кругу, что вызвало некоторое брезгливое замешательство у Марины и Сергея, замеченное, возможно, только Петром, но они с ним быстро справились. После этого дружно таким же образом перешли на водку. Но когда режиссёр предложил всем вместе спеть что-нибудь, компания чуть не развалилась. Туристический репертуар вдохновлял только Петра и Артёма, попытка вспомнить советские песни окончилась полным провалом, поскольку её пренебрежительно отвергли Марина и Михаил. А когда Сергей попробовал затянуть «Я на лесоповале сотню пил затупил…», его остановили уже все. Стало ясно, что при разном социальном положении и политической ориентации собравшихся общей песни не получится.

Какое-то время сидели вокруг костра молча, глядя на слабеющее пламя. Потом все как-то разом поднялись, засобирались и один за другим направились к дому. Пётр было двинулся следом, но передумал; остался ворошить угли, поднимая снопы искр и наблюдая, как, взлетая всё выше и выше, они превращаются в звёзды.

Нет, он не жалел, что приехал. Хотя больше всего ему хотелось сейчас уйти в лес, всё дальше и дальше, оставляя одинокую цепочку следов в глубоком снегу, но это желание лучше погасить, как погасили свою брезгливость Марина и Сергей. Да и кто он такой, чтобы их осуждать или хотя бы обсуждать. Всё, что проявилось сейчас, можно было в зачатке разглядеть в каждом ещё и в студенческие годы. Не мешало же это им быть вместе. Вот и он – посидит сейчас немного, возьмёт своё, ни с кем неразделимое, от этой новогодней ночи и снова включится в общее празднование, не взирая на лица; ведь и с такой ролью он уже давно освоился.

Чтобы забрать свою чашу, Пётр подошёл к столу и увидел под ним аккуратно сложенные сухие ветки. Подумал, что можно посидеть ещё немного, вряд ли кто-то без него заскучает.

Ветки быстро занялись от ещё не подёрнувшихся пеплом углей, и Пётр запел негромко:

– Неистов и упрям,

гори, огонь, гори.

На смену декабрям

приходят январи…

Он сидел спиной к дому, и не слышал, как подошла Марина. Она подхватила:

– Нам всё дано сполна –

и радости, и смех,

одна на всех луна,

весна одна на всех…

Следом явился и включился Сергей:

– Прожить лета б дотла,

а там пускай ведут

за все твои дела

на самый страшный суд.

Затем над всеми возвысился уверенный голос Артёма:

– Пусть оправданья нет,

Но даже век спустя

Семь бед – один ответ,

Один ответ – пустяк!

А заканчивали уже вместе с Михаилом:

– Неистов и упрям,

Гори, огонь, гори.

На смену декабрям

Приходят январи.

И круг времени замкнулся: эта песня Окуджавы из фильма «На ясный огонь» была в конце 70­х популярна среди студенчества, и они, вот так же, впятером, нет вшестером, вместе с Костей Зайцевым, пели её у костра «на картошке». Жаль, что не вспомнилась раньше!

Артём посмотрел на часы и заторопил:

– Пойдём, Пётр, в дом. Через шесть минут Новый год придёт в Новосибирск. Встретим его вместе с твоей Катериной.

...Остаток ночи пролетел легко и незаметно. Легли только в шестом часу, после того, как поздравили столицу. Засыпая, Пётр вспомнил про Мухтара и поставил будильник в смартфоне на девять утра.

(Публикуется в сокращении)

• Расскажите об этом своим друзьям!