А у нас Нафаня запел...

У великого нашего современника – старца отца Иоанна (Крестьянкина) (1910–2006 гг.), который, по мнению православных, «окормлял» всю Россию, с самого раннего детства проявилась жгучая любовь ко всему живому. Горько плакал он над погибшим цыплёнком, устраивая ему «христианское погребение». Когда находил где-то мышат, кормил их, оберегая от покушений взрослых. А мама поддерживала Ванечку и одобряла его поступки, оберегая не столько мышат, сколько сына – от суровой жестокости жизни. И в сердце мальчика навсегда остались ростки жалости и любви ко всему слабому и обиженному.

А у меня по сердцу разливается тепло, когда вспоминаю Геннадия и Татьяну – давних моих знакомых. Не знаю, кто научил их жалости беспредельной к братьям нашим меньшим, но никогда не пройдут мимо, если увидят страдания живого существа – кошки или собаки. Настоящие спасатели! И это бесспорно. Тут же помощь окажут незамедлительно! Советоваться им не надо – понимают друг друга с полуслова, с одного взгляда... И надо ж было им встретиться более двадцати лет тому назад! Если уж быть совсем точной, то двадцать три года как они вместе.

По стечению некоторых обстоятельств (говорить об этом не стоит), семьи их «разладились». Дети выросли, в люди выбились, своих ребятишек нарожали и жить стали отдельно, самостоятельно.

Геннадий и Татьяна не делили свои квартиры и нажитое добро меж родственниками. Присмотрели недорогой домик (вполне справный, чтобы и зиму зимовать) в садоводстве, что недалеко от города – в берёзовом лесочке и от тракта близёхонько.

Общего у них много. Оба несуетливы, добродушны, доброжелательны. Геннадий Владимирович – в меру высокий голубоглазый крепыш, а про Татьяну Александровну сказ особый – слегка полноватая брюнетка (скорее, тёмная шатенка) с синими (не голубыми!) широко распахнутыми глазами, опушёнными тёмными длиннющими ресницами. Красавица!

Участок их дачно-садовый не такой уж и большой. При умелой планировке разместился на нём парничок под огурцы-помидоры, несколько грядок с морковкой, луком-батуном, петрушкой и прочей зеленушкой.

Особенность одна бросалась в глаза придирчивым соседям. Этот зелёный «оазис» внутри участка был старательно огорожен не очень высоким штакетником. Зачем? – спросите. Этому есть своё объяснение – нельзя грядки оставлять без дополнительного заборчика. Собаки затопчут. А их в хозяйстве в настоящее время три – Граф, Рыжик и Толстик. Но больно уж игрива эта троица. В веселье своём ежедневном, «свободном полёте», никаких грядок и насаждений не замечают, и от избытка чувств носятся друзья радостно и самозабвенно. Только заборчик тормозит и останавливает эту бесшабашную вакханалию.

Тон, конечно, задаёт с виду невозмутимый, полный достоинства по своему внешнему виду Граф. Если бы кто-то решился повторно снять фильм про мушкетёров с собаками в главных ролях, то Граф обязательно стал бы Портосом – лукавым, добродушным и смелым. В роду пса была кавказская овчарка, которая и передала ему свою стать, богатую густющую «шубу», лапы огромные, с хорошую мужскую ладонь.

Татьяна до сих пор удивляется, как вырос он таким огромным из болезненного малюсенького щенка. Когда приехали к другу в деревню Столбово, Иван уже почти всех щенков от Найды раздал соседям. Собачат деревенские выбирали сами, и остался один – самый маленький и писклявый, а Найда, как на грех, почему-то не стала его допускать до себя. Татьяна и Геннадий пожалели малыша, тут же в охапку – и домой: выхаживать, откармливать молочком. А он ещё окрепнуть не успел, как заболел чумкой.

Лечили его долго. Татьяна Александровна вспоминает, как буквально каждые два дня возили в больницу, ставили капельницы, катетер. Геннадий ежедневно сам уколы делал. У него это хорошо, почти профессионально получалось!

Татьяна с состраданием смотрела на мучения беззащитного существа, слёзы градом – сдержать не могла. К врачу с одним и тем же вопросом обращалась: «Слабеет малыш, не выживет! Мучение-то какое!» Но врач утешал: «Не плачьте, выживет! Не таких выхаживали, выкарабкается!» И прав был. Щеночек окреп, вырос. Стал огромным, важным и главным заводилой в этой неразлучной троице.

Я точно знаю, что Татьяна и Геннадий никогда не покупают, не ищут в интернете или у новомодных заводчиков элитных породистых кошек или собак. Не важны им паспортные данные с навороченными заумными кличками и родословными. Ближе им настрадавшиеся, попавшие в беду животные, которым нужна незамедлительная помощь и уход.

Вспомнила, что до Графа жила на даче собачонка. Я даже кличку её припомнила – Линда! Чёрненькая такая, в рыжих пятнах. Конечно, не просто так она появилась. Внучек заболел у моих знакомых. Долго лечился в больнице. Геннадий и Татьяна чуть ли не каждый день ездили к нему. И обратили внимание, что на одном и том же месте, в пыльной траве, у шумной дороги, сидит в одной и той же позе щенок. Ясно, что он лечь не может, а причина-то должна же быть какая-то? Забрали малыша, привезли в ветлечебницу, сделали УЗИ. И вывод врачи дали весьма неутешительный: диафрагма разорвана, да и других повреждений хоть отбавляй. Поэтому и лежать он не мог, только сидел, лбом об землю стукался.

Трудно сказать, кто над щенком так поиздевался, а может быть, угораздило его, ещё несмышлёныша, под машину попасть. Врач назначил таблетки, уколы, велел бедолаге соблюдать тихий образ жизни – никакой беготни. И, конечно, усиленное, особое питание с витаминами. Только через неделю Линдочка (девочкой она оказалась) начала к еде притрагиваться, а потом быстро пошла на поправку. Долго прожила она у своих спасителей, более десяти лет, и за это время двух щенков родила. Один из них – Толстик, а второго, Мишку, подарили своим друзьям в соседнее садоводство «Колобок» и до сих пор его частенько навещают.

Третья нынешняя обитательница – Рыжка. Шустрая, почти оранжевая, тоже со своей в прошлом трагической историей, недавно появилась на даче. Торопились Геннадий с Татьяной в город. И увидели, что на крыльце дачного магазинчика собака раненая лежит. Чашка с водой рядом, а пёс голову поднять не может, дышит тяжело.

Не могли мои друзья проехать мимо безучастно. Они же спасатели! И стали хозяина допрашивать, что произошло с собакой. Объяснил, что на его глазах часа два тому назад машина её сбила и умчалась, не остановилась даже. Подтащил свидетель этого преступления собачонку к крыльцу, воды налил, а дальше что делать, не знает.

Конечно, положили Рыжку в «Москвичок», привезли домой, постелили в гараже коврик, но увидели, что плохо ей совсем. Опять в машину – и в ветлечебницу.

Рентген показал, что кость сломана. Лечили долго, гипс наложили. Усилия оказались не напрасными – выздоровела эта шустрая «лисичка». И никакого спуску этим чертякам, Графу и Толстику, теперь не даёт. Они угнаться за ней не могут – больно хитрая, игривая, заводная.

И у меня сердце радуется, когда гляжу на забавы этой весёлой жизнерадостной троицы. И удивляюсь, и понять не могу, как люди проходят мимо, не обращая внимания на страдания живых существ! Неужели сердца их так заскорузли?

Но ведь наша душа оживает после того, как сделали мы то, что должны были сделать – спасли какое-то животное, вылечили его и приютили. Но бывает и так, что кто-то спросит: «Стоило ли тебе всё это делать? А зачем?» Конечно, стоило! Ведь это доброта, любовь к ближнему, к братьям нашим меньшим. И человек после таких поступков оживает. Оживает радостью, оживает душой. Вспомним, как Господь говорил: «Достаточно и того, что ты сделал то, что надо. В этом – всё»

А Татьяне и Геннадию «везёт»! Обязательно на их пути встретится что-то экстраординарное, что требует неотложного вмешательства.

Совсем недавно увидели недалеко от дорожной пыльной колеи в кювете, в котором ещё вода дождевая не просохла, развалившуюся коробку со щенками. Их было семь – маленьких, глазастых, голодных. Пищали, маму искали. Вместе с коробкой схватили наши спасатели беспомощных малышей и в питомник помчались. В один приют удалось пристроить всех до единого.

Но не всегда получается так удачно. С горечью вспомнила Татьяна, как ранней осенью не удалось спасти большую серую собаку. Пёс, еле живой, приполз к магазинчику. По-видимому, у людей искал защиту. Он почти не мог двигаться, нога была окровавлена, след крови растёкся по земле и тянулся откуда-то издали – из леса, по-видимому.

Продавец, женщина сердобольная, увидела пса, чашку с водой поставила и несколько кусочков мяса подложила. Пёс кое-как полакал, но от еды отвернулся.

Татьяна и Геннадий по своему опыту поняли, что здесь требуется серьёзное вмешательство хирурга, и на дверях объявление приклеили: «Люди добрые! Сдайте, кто сколько может, Серому на операцию». Откликнулись дачники – и по рублику, по копеечке собрали пять тысяч. Геннадий, не медля, завёл свой «Москвичок» и помчался в самую ближайшую лечебницу в город! Пса срочно взяли на операцию. Но рана была очень запущена, и Серый не выдержал. Хирург извлёк из лапы пулю и отдал её Геннадию. Какой-то мерзавец стрелял в пса! Пуля до сих пор хранится в коробке как напоминание о людской жестокости и бесчеловечности.

Но кроме собак несколько кошек прекрасно живут-поживают в этом уютном доме. Три кошки – Барсик, Симона и Нафаня сейчас царствуют здесь. И про каждую, разговорив хозяйку, можно услышать много интересного. К кошкам отношение у хозяйки особенное, совсем другое, чем к собакам. По её мнению, эта категория животных очень загадочная. Кошки умные, самостоятельные и независимые существа.

Между прочим, все они пришли к ним сами. Первой была Машка. Красавица! Она, как ошалелая, ворвалась, перепрыгнув через высокий штакетник. Целая стая одичавших собак за ней гналась. Грязная, бесхвостая явилась! Не побоялась даже на территорию участка прыгнуть, хотя собаки бегали здесь свободно, без привязи. Чудеса, да и только! Но псы её не тронули и подружились сразу же. Хозяева отмыли её, откормили. Татьяна ей слова ласковые, утешительные на ушко шептала, что-то приговаривала. Но, поди ж ты, всю свою любовь и внимание Машка переключила на Геннадия.

– Неблагодарная! – сетует Татьяна. Все десять лет, что прожила с нами, Геннадий был её господином и хозяином. Часами немигающим взглядом смотрела, когда Гена что-то делал во дворе или в доме. Спала у него на груди. Ну, впрямь, как врач-терапевт лечила! Мышек ловила и на подушку ему подкладывала. И на крыльцо, конечно, их притаскивала. Хвасталась, значит, своей удачной охотой, а добычу ему, своему господину, приносила.

Первое время до смешного доходило. Если Геннадий собирался куда-то, Машка внимательно и безотрывно следила за каждым шагом его, а когда калитка за ним закрывалась, кошка срывалась с места, орала истошно и как пуля неслась следом. Татьяна за ней. Ловила, уговаривала, гладила, утешала. Говорила, что он скоро вернётся. Вот так десять лет без малого и прожила Машка. Но болеть стала, и однажды ушла. Долго её искали, да не нашли...

Но, как говорят, свято место пусто не бывает. Поехали как-то по делам наши герои. Уже к тракту стали подъезжать и увидели, что в высокой траве, буйно разросшейся вдоль дороги, прыгает, как белка, какое-то непонятное пятнистое животное. На белку не похоже, на суслика и бурундука тоже. Остановили москвичок. Тормознул и следом идущий уазик. Из машин все вышли. Гадали да рядили, что же это за животное такое прыгучее? Наконец признали, что это кошка. Но самое интересное в том, что никто её не приманивал, не звал, но минуя уазик, прямо в москвичок, нежданная, незваная, она и запрыгнула. Выходит, что сама выбрала хозяев. Так и познакомились с весёлой Симоной. Все цвета радуги собрала кошечка себе на шубку – белый, чёрный, рыжий. Вот такая трёхцветная она, а по приметам – приносящая радость и удачу.

Конечно, на особом счету у хозяйки Барсик. Красавец, чёрный, как смоль, только «сапоги» у него белые! Франт невозможный. Пробрался с соседнего участка. Когда его обнаружили, сообщили бывшим хозяевам, но те не стали его забирать. Отказались. Надоел, не прижился у них почему-то. Татьяна удивляется, как можно так говорить об этом мудрейшем котике – невозмутимом и самоуверенном красавце. А спустя какое-то время соседи признались, что кот злой очень. Странно, но у новых хозяев Барсик оказался очень даже нежным. Любит потереться о колени, то требует, чтоб за ушком почесали, то лизнёт невзначай. Одно только плохо – птичек ловит. И в этом вопросе никаких советов по своему перевоспитанию категорически не принимает. Что сделаешь? Инстинкт хищника берёт своё!

Вот так, наконец, с разговорами дошли и до новогодней истории, когда появился в доме у Татьяны Александровны и Геннадия Владимировича новый жилец, которого нарекли Нафаня.

Январь только начался. Лютым месяц был, морозы жуткие, трескучие стояли. Печку топили денно и нощно. Все обитатели дома в своих тёплых уютных уголках полёживали. Однажды Геннадий потеплее оделся и оправился с рюкзаком в магазин. Пополнить запасы продуктов надо было. Долгонько его не было. Странный какой-то пришёл, загадочный. Татьяна к нему с вопросом: «Что-нибудь случилось?»

– Да нет. Всё нормально. Вот только в магазине у Тамары диво-дивное. На табуретке, за прилавком, кот большущий рыжий сидит. Снегом вся «шуба» у него забита. Я понял, что Тамара его посадила «оттаивать» – лужа на пол с него уже натекла.

Спрашиваю, откуда взялось такое чудо? На продажу принесли или сам заявился из краёв каких дальних, заморских? У нас в Сибири никто таких, вроде, не видел и не встречал никогда.

Ясно, что сбежал котик от кого-то или на охоту вышел, да заплутал. До крылечка магазина добрался, тут и решил заночевать – всё ведь не в сугробе. «Ты посмотри, – говорит Тамара, – как шерсть у него снегом забита, а в лапах большущих целые льдины наросли, аж застекленели. Я как дверь открыла, сразу же схватила его в охапку – и на просушку посадила, повыше от холодного пола. Замёрз ведь котяра! Неизвестно, сколько времени он просидел у дверей. Да, на сибирских родичей своих совсем не похож. Смотри, глазищами огромными, как жерновами, вращает. Оранжевые они у него, огненные. Нос плоский, совсем как у персов, но шерсть не такая длинная, густая, но не косматая. Слышала, что в Америке породу похожую вывели – экзот».

Когда очередь моя подошла, стал я сумку свою забирать, а кот привстал с табуретки и ко мне потянулся. Вся очередь удивлённо засмеялась. Я бы его сразу взял, да Тамара одёрнула:

– Подожди! Он Харитонычу приглянулся. Домой дед пошёл с женой посовещаться: брать – не брать. Если уж откажется, тогда я позвоню вам.

Звонка в тот день не было. Не было и в следующие дни. И только через неделю продавщица позвонила:

– Приходите, забирайте кота. Харитоныч вернул его. Не прижился у них.

Мигом Татьяна отправила мужа в лавку, дала одеяльце старенькое, чтоб кота завернуть. Мороз ещё лютовал. Сидела и ждала. И вот радость наконец в доме объявилась очередная. Рыжий красавец! Только брюшко и ножки белые, глаза огромные оранжевые, умные. Смотрит так пронзительно, будто в душу заглядывает, что-то только ему доступное разгадать хочет. Но какой же худой, грязнущий!

Все процедуры, над ним производимые, стерпел. Отмыли, расчесали скатавшуюся шерсть. Обнаружили, что глаза у него больные. Видно, когда кот побег по январскому колючему снегу совершал, тогда и зрение подпортил. Долго бриллиантовыми каплями лечили, капали в глаза каждый день. Удивительно, но кот не возражал. Понимал, видно, что это не во зло ему, а на пользу. За доброжелательность и невозмутимость величайшую назвали его Нафаней. Кличка такая, уютная, очень ему подошла. Освоился на удивление быстро, никуда бежать не пытался. Подружился и с кошками, и с собаками. Чувствует себя сейчас весьма независимо. Гордо красоту свою необыкновенную несёт.

А самое удивительное – наверное, от сладкой, хорошей жизни Нафаня запел. Бывает с ним такое – вдруг начинает зевать и издавать громко рулады: «Я-Мао, Я-Мао». А кто его хоть раз слышал, все говорят в голос, что он явственно поёт: «Ямайка! Ямайка!».

Вот такой он, наш поющий Нафаня. Полюбуйтесь на фотографию. Всё задокументировано.

* * * *

В дополнение к вышесказанному несколькими строчками хочу привлечь внимание читателей к женщине необыкновенной доброты – Людмиле Тихоновне Пановой. Её дачный адрес – станция Летняя, садоводство «Сосновый Бор».

Не секрет, что осенью некоторые дачники, возвращаясь в город, безжалостно бросают появившееся на свет потомство своих кошек и собак. А в округе давно уже прознали, что Людмила Тихоновна – больно уж сердобольная. И пользуясь её добротой, подкидывают частенько на её участок и котят, и щенят. Так ведь удобно им: с глаз долой – из сердца вон! И совесть вроде бы чиста!

А наша добрая душа выхаживает подкидышей до тех пор, пока вид «товарный» они не примут. А потом? Потом, пересчитав оставшиеся в тощеньком кошельке пенсионные, мчится в город с коробкой или сумкой туда, где торгуют этой живностью. Платит за каждую щенячью или кошачью «душу» названную ей сумму. И только тогда сердце доброе успокаивается. И свято верит Людмила Тихоновна, что попадут её подопечные в хорошие руки.

P. S. Может быть, никого и не тронут эти истории – невесёлые, и даже грустные. А мне крикнуть хочется:

– Люди, устремитесь к добру! Разве не прекрасно озарить нашу обыденность добрым светом привязанности живого существа? Получать от него и давать ему! Отбросьте своё безразличие! Ошкурьте с сердец корку пофигизма! Впустите в души сострадание ко всему живому, что нас окружает, не позволяйте душе скукожиться! И тогда запоёт и в нас прекрасная мелодия».

• Расскажите об этом своим друзьям!