Потрудитесь прочесть |
07 Августа 2015 г. |
Чтобы иметь внятное представление о реалиях прошедших дней, уметь хорошо читать недостаточно: нужно научиться находить первоисточники, информация в которых, черпаная-перечерпаная бессчетным множеством интерпретаторов, не замутнела со временем и годна к употреблению. Такие источники общедоступны. Интересуются ими немногие, уберегшие от замыленности собственное чутье на достоверность. Я говорю о классических бумажных источниках и ни в коем случае не об их фривольных переложениях в киноверсии, в литературную критику или в адаптации для школьных учебников, по которым изощренно отредактированную действительность будут интеллектуальным катетером вводить в растущие умы. В истории отношений черно-белого населения одной большой страны версия Маргарет Митчелл значительно дополняет и несколько противоречит варианту Гарриет Бичер-Стоу. И, если полностью отстранив первый источник или, тщательно адаптировав его, подогнать под второй, мы возьмемся учить детей исключительно по трактовке второго, то уже через одно поколение молодая университетская поросль заклеймит собственных предков по принципу цвета кожи, без права на защиту, базируя все свои аргументы на единственных данных, почерпнутых в «Хижине дяди Тома». В условиях гангренозной политкорректности всегда удобней обойтись бинарными категориями «хороший vs плохой», без веера промежуточных нюансов. И вы, вероятно, уже слышали, что особо рьяные политкорректировщики прометеева огня в самой Америке совсем недавно затребовали адаптировать оригинальный текст романа Митчелл, убрав оттуда все неудобные высказывания главных и второстепенных героев, «унижающих достоинство черного человека», равно как и все с некоторых пор неудобные моменты, «незаслуженно облагораживающие человека белого». То, что оригинальный текст, как и большинство подобных работ, является описью, подробной инвентаризацией быта и сопутствующих ему событий, что любой недосказ фактически станет подлогом, так как существенно изменит общий смысл и значение целой эпохи, приведя все интерпретации к единому знаменателю – те хорошие, эти плохие, нисколько не беспокоит ратующих за историческое равноправие всех политкорректных категорий. Практическая работа по «адаптации» романа уже давно проделана замечательной киноклассикой, где все щекотливые моменты успешно оголливужены до совершенно безопасной степени «сладко и уютно». Ho cам по себе прекрасный фильм к роману Митчелл имеет такое же отношение, как подобная голливудская продукция «Из Африки» к роману Карен Бликсен «Африканская ферма». Если вы видели киноверсию и читали оригинал, то хорошо понимаете смысл выражения «автор про Ерему, продюсер про Фому». Адаптировать исторический роман или насыщенныe интереснейшими деталями воспоминания до параметров привычной мелодрамы по законам жанра и маркетинга, разумеется, не преступление. Преступление – удовлетвориться суррогатом и никогда не прочесть оригинал, но судить о рассказанных в нем событиях, базируясь на чужой, неполной или сознательно неверной интерпретации. А если учесть, что современный мир все более склонен знакомиться с классикой исключительно по кинопродукции, то вывод очевиден. И тем большую важность приобретают оригинальные источники в их первозданном виде. Тем необходимее становится во что бы то ни стало не только сохранить их, но и привлечь все ищущие подлинности умы к их прочтению. Это было необходимой прелюдией к важному сюжету. О неприкoсновенности первоисточников я уже писала неоднократно. Дополню примером. Умудренный возрастом, опытом и приличным образованием человек прямо из отпуска угодил в депрессию. Типичный современный француз, умный и порядочный, из благополучно безбедной среды, с уважаемой профессией и хорошим доходом, вовсю поддерживающий все благие политкорректные начинания, сочувствующий всем левым течениям в литературе, искусстве и политике, твердо веривший, что «революции – дело смелых и достойных», одним словом, из тех, у кого в одном идеологическом флаконе парятся экология, хатха-йога и Че Гевара. Он безнадежно загрустил только потому, что в отпуске вдруг решил почитать классику и взялся за шатобриановы «Замогильные записки». В результате сменил духовную ориентацию и политическую принадлежность. Книга эта в школьных программах не фигурирует, но в открытом доступе (пока!) существует без купюр. О ней упоминают в общем списке творений мастера, нo ее практически никогда не предлагают к изучению в университетах (о школах излишне и упоминать!). Что самое важное: описано очевидцем, владеющим прекрасным слогом и щедрой мыслью. Что еще важнее: написано без злости и реваншизма. Опись. Инвентаризация. Быт. Былое, плюс думы. То есть важнейший исторический документ, (пока еще!) имеющий хождение в домах, но не в умах. А жаль. Страшных вещей начитался товарищ. Весь этот невыразимый ужас, дичайшие по сути преступления полезших отовсюду «низов», осоловевших от ненависти к «имущим и образованным», от вседозволенности и безнаказанности, от уверенности, что отныне им все должны, а что не дают, то надо взять – хоть с узника, хоть с трупа. Что «аристократов на фонари», а кюрэ – на гильотину, что все, кто «прост» – те «товарищи», и обращение на «ты» должно стать обязательным для всех, будете «выкать» – рискнете головой, – все это и многое-многое другое, о чем стыдно и больно упоминать, возвела в систему вовсе не русская революция, «скопировавшая и обезобразившая идею Великой французской», как до сих пор считают некоторые особо пламенные революционеры и некоторые не особо начитанные любители. Нет, «это мы, французы, первые наворотили таких безобразий, о которых и понятия не имеем. Вам, русским, и не снилось в 17-м году! У вас было помягче... Hам всю эту великую идею невнятно преподавали в школах, на основе красивых слов и творений коммунарки Луизы Мишель. Нам никогда не предлагали альтернативную версию событий, не рассказывали, как жгли церкви, разрушали шедевры, убивали, бросали в тюрьмы невинных людей, исключительно в силу их происхождения, как разбили вдребезги все витражи базилики Сен-Дени, вытащили из могил останки французских королей и, вдоволь надругавшись, побросали в яму... Мы празднуем День взятия Бастилии (в которой, кстати, оказалось всего восемь заключенных, из них двое сумасшедших...), и обо всем вот этом мы никогда не говорим... Зато мое поколение хорошо знает и штампом употребляет удобное слово «ГУЛАГ». Не скрою, мне было приятно это услышать. В мое время нам тоже в школах преподавали односторонние и «правильно» адаптированные источники. Это называется «заведомая ложь по умолчанию». Благодаря ей неокрепшие умы увлекаются революцией, Че Геварой и севрюжиной с хреном. И, только научившись как следует читать, мы уже сами искали другие, альтернативные версии былого и дум. Большинство из них (пока!) в открытом доступе. Но поспешите: политкорректность чревата забвением неудобных истин. Пока не поздно, потрудитесь прочесть.
|
|