Николай Бердяев: предвидевший судьбы мира |
А. С. МАДЖАРОВ, доктор исторических наук, профессор БГУ, член Союза писателей России, член Союза журналистов России |
16 Марта 2024 г. |
Выдающийся философ своего времени Николай Александрович Бердяев мечтал о духовном преображении «падшего» мира. Он тонко чувствовал «пульс времени», многое видел и предвидел. «Революционер духа», творец, одержимый идеей улучшить мир, оратор, способный зажечь любую аудиторию, был ярким порождением творческой атмосферы «серебряного века». Н. А. Бердяев родился 6 [18] марта 1874 г. в имении Обухово, Киевской губернии, в дворянской семье. К науке и культуре он начал приобщаться в Киевском кадетском корпусе, а затем – в Киевском университете на естественном и юридическом факультетах. В 1897 году за участие в студенческих беспорядках он был арестован, вскоре отчислен и отправлен в ссылку в Вологду, а затем в Житомир. Летом 1904 года Бердяев встретил, по собственному признанию, «друга жизни Лидию» – Л. Ю. Трушеву (1874–1945), с которой прожил свой век. Проницательные суждения мыслителя о будущем России, Европы имели глубокие научные основания. Его пафос свободы, творчества, нежелание обременять себя формальными рамками, официальными церемониями, постами, чинами и званиями, всегда вели мастера по жизни. Аристократ духа соотносил окружающую действительность с идеалом, постоянно находился в оппозиции, жил в конфликте. Он восставал против дворянского общества, революционной интеллигенции, «православной среды», коммунизма, эмиграции, сочувствовал «великим бунтам истории» и даже христианство понимал «как бунт против мира и его закона», хотя и видел ограниченность, частичность любой смуты. Его мысль раскрывалась «в духе», в философии истории, которую он считал своей специальностью. «Меня всегда… интересовали судьба мира и моя судьба», – писал он в «Самопознании». Н. А. Бердяев был обращен к будущему. Он определял собственную философию как экзистенциальную, профетическую (пророческую), эсхатологическую (конечную), сопрягал свое направление с именами Аврелия Августина, Паскаля, Кьеркегора, Ницше. А в «Самопознании» подчеркивал: «Я наследую традицию славянофилов и западников, Чаадаева и Хомякова, Герцена и Белинского, даже Бакунина и Чернышевского, несмотря на различие миросозерцаний, и более всего Достоевского и Л. Толстого, Вл. Соловьева и Н. Федорова. Я русский мыслитель и писатель». В предреволюционные годы и в годы советской властиВ 1904–1907 гг. Н. А. Бердяев в Петербурге редактировал журналы «Новый путь», «Вопросы жизни». В этих изданиях сотрудничали люди «из разных миров»: Д. Мережковский, В. Розанов, А. Карташев, В. Иванов, Ф. Сологуб, А. Блок, А. Белый, В. Брюсов, А. Ремизов, Л. Шестов, М. Гершензон, С. Франк, П. Струве, Е. Трубецкой и др. Вспоминая эти годы, он позже писал о неудаче «ренессанса начала XX в.», изолированности «культурной элиты в небольшом кругу», ее отрыве «от широких социальных течений того времени», движении к «торжеству большевизма». В 1907 году, переехав в Москву, Бердяев, наряду с Е. Трубецким, С. Булгаковым, Г. Рачинским, В. Ивановым, «активно сотрудничал» в Религиозно-философском обществе «памяти Владимира Соловьева», выступал с публичными докладами, ходил на народные сходки «бродячей Руси, ищущей Бога и Божьей правды», посещал закрытые общественные собрания, на которых сходились умеренные социал-демократы, социалисты-революционеры, левые кадеты, реже большевики. Воспоминая эти годы, он так писал об ограниченности собственных возможностей: «Наша группа была немногочисленна. Большая часть интеллигенции… имела другое миросозерцание». Революция 1917 года его коснулась не сразу: ему оставили кабинет, библиотеку и даже дали «академический паек». В 1919 году он даже организовал Вольную академию духовной культуры, был ее председателем, проводил лекции, семинары, собрания. И настолько успешные, что «толпа стояла на улице». В феврале 1920 года Бердяев был арестован по делу «Тактического центра». Допрос вел Ф. Э. Дзержинский, присутствовали Л. Б. Каменев, В. Р. Менжинский. После «беседы» арестованного тогда отпустили, но в 1922 году его арестовали и препроводили в ГПУ. Через неделю, правда, освободили, предложив выехать за границу, и даже взяли расписку, что в случае появления на границе СССР он будет расстрелян. Бердяев жить в изгнании не хотел, но 30 сентября 1922 года был все же выслан за границу вместе с группой писателей, ученых, общественных деятелей, признанных «безнадежными в смысле обращения в коммунистическую веру». В Штеттине (Германия) ученый создал Религиозно-философскую академию, организовал Русский научный институт в Берлине, был деканом факультета духовной культуры, писал книги. В 1924 году переехал с семьей в Кламар, под Парижем, где и провел последние годы жизни. В годы Великой Отечественной войны философ всецело поддерживал СССР. «Вторжение немцев в Русскую землю потрясло глубины моего существа, – вспоминал он. – Моя Россия подверглась смертельной опасности, она могла быть расчленена и порабощена. Немцы заняли Украину и дошли до Кавказа. Поведение их в оккупированных частях России было зверское, они обращались с русскими как с низшей расой. Это слишком хорошо известно. Было время, когда можно было думать, что немцы победят. Я все время верил в непобедимость России». В поисках смысла революцииБердяев всегда искал ответы на вопросы жизни, о судьбе человека, России и мира. Об этом он писал в своих книгах: «Судьба России. Опыт психологии войны и национальности» (1918), «Смысл истории» (1920), «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики» (1931), «Я и мир объектов. Опыт об одиночестве и общении» (1934), «О свободе и рабстве человека. Опыт персоналистической философии» (1939), «Истоки и смысл русского коммунизма» (1937), «Русская идея» (1943), «Самопознание» (1940–1947) и др. Прогнозы философа строились на глубоком понимании особенностей «души России». Он порвал с аристократическим миром, вступил в мир революционный, сблизился с марксизмом и его приверженцами. Познакомившись с этим сообществом, осознал, что «революционная интеллигенция» не любит свободы, но и в марксизме увидел элементы, которые должны привести к деспотизму. Он на своем опыте пережил столкновение личности и «коллектива». В статье, опубликованной в 1907 году, он предсказал, что революция, когда она произойдет в России, будет «враждебна свободе и гуманности» и в ней победят большевики. В 1914–1918 гг., в переломный момент в жизни страны, ученый в книге «Судьба России» писал о необходимости «новых реакций духа» на все свершившееся, изучения жизни страны в «перспективе мировой истории». За историческими, социологическими, политическими структурами, характеризующими прошлое и предопределяющими будущее страны, философ видел духовные начала. Войну, революцию он считал феноменом не «политическим и социальным», а «духовным и религиозным», и подчеркивал, что нельзя возродить Россию одними политическими средствами. В 1918 году, глядя в будущее, мыслитель констатировал: «В самой глубине буржуазной жизни лежит… семя великой войны, великой катастрофы». Перспективы социализма в РоссииСлова Чаадаева о прошлом, которое «нам уже не подвластно», и будущем, «зависящим от нас», Бердяев относил к «основным мыслям» XIX века. Он верил в то, что потенциальные силы народа в перспективе раскроются и будут получены ответы на важнейшие вопросы человечества. Зимой 1919 года, еще до своей отправки за рубеж, он высказал мысль, на которую в то время никто не обратил внимания: «Можно заранее с уверенностью сказать, – констатировал он, – что… не удастся никакой социализм, который попробуют осуществить, и который, вероятно, будет играть большую роль в том периоде истории, в который ныне мы вступаем. Социализм в опыте осуществления своего будет совсем не тем, к чему социалисты стремятся. Он вскроет новые внутренние противоречия человеческой жизни, которые сделают невозможным осуществление тех задач, которые выставило социалистическое движение. Он никогда не осуществит того освобождения труда, которого Маркс хотел достигнуть связыванием труда, никогда не приведет человека к богатству, не осуществит равенства, а создаст лишь новую вражду между людьми, новую разобщенность и новые неслыханные формы гнета». Спустя годы, уже в эмиграции, ученый подтвердил свое теоретическое заключение: в революционном социализме, коммунизме видна суть Великого инквизитора. За хлеб соглашаются отказаться от свободы духа. Позже, в книге «Русская идея» (1943), в свете наблюдений за реальным социальным экспериментом в СССР, Бердяев высказал новые мысли о его месте в русской истории, в будущем. Он интерпретировал коммунизм как «момент внутренней судьбы русского народа», который должен быть «преодолен» сокровенными силами масс, а «не уничтожен». Избавиться нужно было от лжи «в духовных основах», которая вела к дегуманизации, к отрицанию ценности человека, «к сужению человеческого сознания». Прогноз мыслителя включал приговор «новому строю» и наступление новой эпохи. Исторический опыт строительства социализма показал миру и достоинства «передового» опыта СССР. Бердяев оценил «социальную правду» «коммунистической» России. По его словам, она заключалась в «раскрытии возможности братства людей и народов, в преодолении классов». Мыслитель советовал взять в будущую постсоветскую Россию все лучшее из полученных достижений социалистического строительства. «В высшую стадию, которая наступит после коммунизма, – писал он, – должна войти правда коммунизма». Кризис гуманизма как текущая проблемаВ июне 1915 года Бердяев опубликовал в «Биржевых ведомостях» статью «Конец Европы». Она практически повторяла заголовок книги О. Шпенглера «Закат Европы», над которой немецкий философ в это время работал, и совпадала с ней по смыслу. Мыслитель ставил вопрос о путях развития России и Запада. Он писал о приближающемся конце Европы «как монополиста» и «носительницы высшей культуры». В целом ряде работ Бердяев определил специфику эпохи, которую переживает Европа. По его словам, Старый Свет находится в состоянии кризиса культуры, деградации духовной основы – человечности (гуманизма), разложения «органического», утверждения «механического». Он показал кризисные явления в творчестве Ницше (возможность «антихристианской, безбожной, сатанической» религии); Маркса (не удержался на «человеческом», перешел к «нечеловеческому» – «новому коллективному целому»; в реальном социализме (основан не «на избытке, а на недостатке», принудительной организованности, механическом коллективе); в капитализме («иметь», а не «быть»), в познании (позитивизм, объективизм, борьба с субъективным, человеческим началом в науке); в современном искусстве («человеческий образ» гибнет в импрессионизме, футуризме); в жизни государства. Бердяев предвидел наступление периода «в рамках которого «внутри… (и монархии, и демократии. – А. М.)… раскроются «не гуманистические, а… нечеловеческие начала». О современном этапе кризиса культурыКультура не развивается бесконечно. Ее «органичность» в цивилизации сменяется «механичностью. Утонченная мысль, художественное творчество перестают ощущаться как реальная «жизнь», превращаются в мираж. Цель видится в жизни, силе, практике. Познание, искусство, культура становятся средством, «техникой жизни». Красота культуры – ее реальное бытие в усадьбе, дворце, храме – заменяется музейной имитацией. «Начинается, – заключает Бердяев, – культ жизни вне ее смысла». В цивилизации (капитализм, социализм) коллективный труд вытесняет индивидуальное творчество, «уничтожает личность». В связи с приходом в историю новых людских масс набирают силу процессы варваризации, огрубления, утраты совершенных форм, выработанных культурой. Возникает варварство «от самой цивилизации», господствует «магическое царство машинности и механичности». Меняется направленность времени. Ни одно мгновение не имеет смысла. Оно лишь «средство для ускоряющихся жизненных процессов, устремленных к дурной бесконечности» (money, money, money. – А. М.). В цивилизации «нет прошлого… нет настоящего, нет выхода к вечности». Машина ломает темп жизни, заданный природой, дает иную, все возрастающую скорость. Человек выбрасывается на поверхность. Вопрос о том, «имеет ли жизнь цель и смысл», остается без ответа. Человечество на этом пути к мощи, организации духовно опускается, ибо, по словам мыслителя, «без аскезы…не может быть высшей духовной жизни». Реалистичный прогноз Бердяева: «Цивилизация бессильна осуществить… мечту о бесконечно взрастающем мировом могуществе». Ее дух – мир вещей – буржуазен, ограничен, конечен. А культура, по словам ученого, вечна. В эпоху цивилизации она уходит в глубину, но остается «в качествах», продолжает жить в людях «как глубокое наслоение». Полностью культура не умирает никогда. О будущем философии историиБердяев ушел из жизни на 75-м году в своем доме в Кламаре под Парижем 23 марта 1948 года. Незадолго до смерти он с горечью констатировал: «Я известен в Европе и Америке, даже в Азии и в Австралии, переведен на много языков, обо мне много писали. Есть только одна страна, в которой меня почти не знают, это моя родина». Последнюю треть и половину сознательной жизни Бердяев вынужден был прожить за рубежом. Его труды на семьдесят лет выпали из советской исторической и философской науки, и не могли в момент своего появления открыто, полномасштабно влиять на отечественный историографический процесс. Они появились в России как новинка уже в иную эпоху, спустя полвека после смерти автора. «Так совершается история, – заметил философ. – Но это… совсем не означает, что весь запас творческой энергии и творческих идей пропал даром, и не будет иметь значение для будущего».
|
|