Кино в Сибири. Как оно начиналось |
Евгений КОРЗУН, кинооператор, лауреат Государственной премии РФ |
29 Сентября 2016 г. |
Заметки из истории Восточно-Сибирской студии кинохроники. Кино в Сибири начиналось у нас в Иркутске ещё до революции. Снимал его кинопредприниматель Дон Отелло. Он не только фиксировал на плёнке местные события, но и имел свой иллюзион, приносящий доход. Кино было новым, неведомым чудом, которое мгновенно овладело вниманием человечества. Советской власти хроникальное кино было необходимо. В условиях неграмотности значительной части населения документальное кино наглядно, доходчиво и убедительно рассказывало о революционных преобразованиях, проходящих в стране. В программе партии, принятой на восьмом съезде РКП (б) в 1919 году, указывалось на необходимость использования кино для коммунистической пропаганды и самообразования. Ленин большое значение придавал документальному кино и указывал, что «...производство новых фильмов, проникнутых коммунистическими идеями, отражающих советскую действительность, надо начинать с хроники». В столице была налажена демонстрация выпусков киножурналов и фильмов для массового обязательного показа перед киносеансами и даже в самых отдалённых посёлках и кочевьях СССР. Весь этот документальный материал затем ложился на полки кинохранилищ и, слава богу, достойно сохраняется. Постепенно расширялась география и тематика сюжетов. Например, кинооператорами-москвичами Борисом Небылицким и Маликом Каюмовым снималось строительство Ферганского канала, а Владислав Микоша, Вадим Новицкий и Алексей Смагин снимали арктические экспедиции. Хронику гражданской войны в Испании вели Роман Кармен и Борис Макасеев, итало-фашистскую агрессию в Абиссинии снимал Борис Цейтлин, который потом работал на читинском корпункте нашей студии. Первую провинциальную студию открыли в Иркутске. Она на год старше Ленинградской. Позже появились: Ростовская, Куйбышевская, Новосибирская, Свердловская, Дальневосточная, Казанская и Северокавказская. Из них, по-моему, не закрылись только Питерская, Свердловская и Дальневосточная, все остальные разорены. Недавно поступило указание не трогать оставшиеся студии. Может, власти наконец опомнились. Участники съёмок праздничной демонстрации 1 мая 1960 года. Слева направо: оператор Донат Озолин, главный редактор Восточно-Сибирской студии кинохроники Павел Непомнящих и ассистент оператора Евгений Корзун. Отечественной киносъёмочной техники не было. Поколение наших отцов-кинооператоров работало в основном на французских, американских камерах. В мастерской по ремонту съёмочной техники, в старой студии, я видел отработанные, сложенные в угол кинокамеры «Аскания», «Дебри», «Супер-Парво», «Аймо». Все, кроме «Аймо», работали от ручного привода. Оператор равномерно крутил ручку камеры, придавая ей точный ход 24 кадра в секунду. Эти механизмы были исполнены с такой красотой, с таким изяществом, что глаз невозможно оторвать. Они все вместе, в сочетании друг с другом, являли гармоничный технический организм. Такими камерами были сняты события гражданской войны, строительство Днепрогэса, спасение челюскинцев, первая дрейфующая арктическая станция на льдине во главе с Папаниным, Василий Константинович Блюхер, прогуливающийся по платформе иркутского железнодорожного вокзала, и многое другое... Со временем у нас в стране начали выпускать киносъёмочные аппараты. На снимке, сделанном первого мая 1960 года, у меня в руках камера КС-50. Это камера напоминает американскую «Аймо». Она приводила в движение лентопротяжный механизм, заведённой пружиной, как патефон. Такими камерами фронтовые операторы сняли события Великой Отечественной войны. Двести шестьдесят операторов снимали хронику побед и поражений, их работа до сих пор используется не только в документальном, но и в игровом кино. Удивляет, как можно было с такими примитивными, мизерными возможностями поднять такую громадную ношу – оставить для потомков на плёнке события великой войны. Ведь кассета КС-50 вмещала всего 30 метров! Для несведущих скажу: расход плёнки – две секунды на метр. То есть заряда хватало на одну минуту непрерывной работы камеры. Конечно, подряд никто плёнку не «палил». Снимали продуманно, точно, с огромным, собачим чутьём именно то, что надо. Расход плёнки на один кадр примерно 3–4 метра. Посмотришь хронику войны – ведь просто снайперски сняты уникальные кадры: подорванные, переворачивающиеся и уходящие в пучину морские суда, в воздухе, прямо из кабины, снят вражеский, разлетающийся на куски самолёт. На передовой среди боя оператор снимал падающих от вражеских пуль наших солдат, но ведь некоторые из них попадали в них самих. Сейчас – снимай, не хочу: на флешку камеры можно вместить материала на несколько часов. За семь лет до моего появления на Восточно-Сибирской студии кинохроники в Иркутск приехал сценарист, выпускник ВГИКа Александр Викторович Розин – честнейший и скромнейший человек. Он, пожалуй, единственный москвич за всю историю этого города, который, уезжая в Иркутск, выписался, потеряв московскую прописку (тогда это дорого стоило). Мало того, он после смерти матери сдал её комнатку властям – ключ отнёс в домоуправление. В Москве его, наверное, посчитали ненормальным. Случилось так, что свой первый сюжет я снял под его «крылом». Розин оказал на меня сильное влияние, за что ему безмерно благодарен. Прошло много лет, меня пригласили в Екатеринбург членом жюри на кинофестиваль неигрового кино. В то время Александр Викторович заведовал сценарно-репертуарным отделом Свердловской студии. Мы встретились. Мне хотелось поговорить, вспомнить нашу работу в Иркутске, послушать его воспоминания о времени, когда меня на студии ещё не было. Сначала попросил рассказать, как он, москвич, угодил к нам в Сибирь. – Я окончил сценарный факультет ВГИКа в 1952 году, – рассказывал Розин, – это был период малокартинья. Мэтры кинематографа ходили без дела, нам, начинающим, о серьёзной работе и думать было нечего. Надо было на что-то жить, я стал искать работу, пошёл в отдел кадров министерства кинематографии. Кадрами заведовал бывший оператор Горчилин, которого за глаза называли Огорчилин, потому что своими назначениями всех огорчал. В Новосибирске места не оказалось, «а Дальний Восток от вас никуда не уйдёт» – говорил он. Потом назвал студию, куда мне более всего не хотелось ехать, потому что она мне представлялась пропастью. Я тогда ничего об Иркутске не знал, Восточная Сибирь казалась у чёрта на рогах. Но выбирать не приходилось, согласился. – Но есть должность только редактора-информатора, – продолжал огорчать меня Огорчилин. А это значит самая маленькая зарплата. Но и это огорчение было не последним. – Квартиры нет, – добавил Горчилин, совершенно добивая меня. Приехал. В то время главным редактором был Леонид Леонидович Огневский, начинающий писатель. Был он человеком хмурым, с нависшими бровями, сурового вида. Во время войны служил в Смерше. В первые дни работы дал мне несколько необходимых советов. Главный из них такой: «Запомни – в тексте каждого журнала должно хоть раз звучать имя «Сталин», о чём бы там ни шла речь». Прошло время, Огневский ушёл на писательский хлеб. Встал вопрос о том, кому занять это кресло. Я был в редакции младшим, но неожиданно главным сделали меня. Думаю, решающим мнением в этом вопросе было слово режиссёра Михаила Александровича Авербаха. – Он появился на студии немного раньше меня, – продолжал Розин. – У Авербаха к тому времени было имя кинорежиссёра, приобретённое в период Великого Немого. Он снял три полнометражных игровых картины, две из них с Марком Донским, одну самостоятельно. Ему не повезло, на очередной картине разразился скандал, после которого он оказался режиссёром московского ТЮЗа. Но через несколько лет тот же Горчилин предложил ему место в Иркутске. Летом 1956 года в Москве Розин встретился со своим институтским мастером Борисом Исааковичем Маневичем, который, будучи главным редактором «Мосфильма», предложил ему вернуться в игровое кино. Но карьера кинодраматурга Розина, к сожалению, не состоялась.
– Александр Викторович, кто из иркутян помнится вам? – Помню многих, но особенно Алексея Белинского. Жаль, что в должной степени оценил его потом, когда жизнь нас разлучила, и я работал на других студиях. Правильно говорят, что большое видится на расстоянии. – Каким, по-вашему, оператором был Белинский? – спросил я. – Мы вряд ли могли объективно его оценивать, нам от него доставалось, он был требовательный, и нам казалось, что даже излишне. – Знаешь, не было студии без хорошего оператора. Теперь, с высоты прожитых лет, думаю, что Белинский входил в десятку лучших операторов России, но тогда этого никто не знал. Документальное кино в провинции почти не снимали, а хроника обречена на региональный экран. Фестивалей документальных фильмов не проводилось, поэтому Белинского знали только те, кто работал с ним рядом... Наконец в 50–60 годах стали регулярно снимать документальные фильмы, и о нём сразу же заговорили. Например, фильм «За баргузинским соболем» произвёл сильнейшее впечатление в Москве, в Госкино. Было столько разговоров, комплиментов, поздравлений... Но Белинский их не слышал, он рано ушёл из жизни. Летом 1959 года на студии появился оператор, выпускник ВГИКа, Михаил Колесников с совсем другой, своеобычной, манерой подавать изображение. У Михаила сразу появились последователи среди студийной молодёжи. Киножурнал «Восточная Сибирь» от этого только выиграл, стал разнообразнее, живее. Всё это редакция, возглавляемая Павлом Непомнящих, только приветствовала. Надо отметить студийную атмосферу того времени. В Иркутске была изначальная доброжелательность ко всем, кто приезжал, никого не встречали плохо. Некоторым кажется, что настоящая биография студии началась в восьмидесятых годах. Ничего подобного, просто эти люди плохо знают историю Восточно-Сибирской студии кинохроники. Полвека тому назад в Иркутске работали значительные, интересные личности, вокруг которых формировалось молодое творческое поколение сибиряков. Александр Розин, Михаил Авербах, Алексей Белинский, Павел Непомнящих, Юрий Чернышёв и другие были нашими учителями, наставниками. У них действительно было чему поучиться. К тому же эти люди были доброжелательными и скромными. Это не мешало им высказывать своё объективное, не обязательно положительное отношение к исходным или смонтированным материалам. Мне, молодому тогда оператору, было интересно слушать дискуссии, которые разгорались вокруг сценарных планов, снятых сюжетов и журналов, сравнивая их с собственным мнением. Это была настоящая школа профессии и жизни. Тэги: |