Такие дела, брат… любовь… |
Андрей АМОСОВ |
09 Февраля 2022 г. |
Глава из сборника «Прошлым веком в Иркутске: 90-е» Создатели АИСТа (слева направо): Иван Иванов, Андрей Амосов и примкнувший к ним чуть позже Владимир Голубевский Потом в редакции появилась своя видеокамера. Это была мыльница JVC, формат, соответственно, VHS. Но для нас это было чудо: проявлять не надо, лимит пошел на фиг, плохо, что одна. Нет, на студии были комплексы ТЖК-90 (гибрид Betacam с «Электроникой»), один или два, не помню. Нас к ним не подпускали. Они изредка работали на солидные передачи типа «Играй, гармонь!» в Иркутске. Тем не менее, с мыльницей мы вздохнули, тем более что в редакцию пришел, в приложение в ней, Вова Голубевский. Он знал, как обращаться с этой шайтан-машиной и вдобавок научился неплохо снимать. Кинооператоры кривились, но нам нравилось. Выпуски стали больше похожи на телевидение. Конечно, эксплуатировалась и техника, и оператор нещадно. Как-то, вернувшись из отпуска, я нашел Ивана похудевшим кило на пять, а у Володи был знатный фингал вокруг правого глаза. Оказалось, они остались на выпуске вдвоем (как так получилось?), и за два дня они выдали в эфир около тридцати сюжетов. У Вовы опух глаз от видоискателя, даже чайные нифеля не помогали. Так мы и прожили 88-й. Но идея что-то сделать не угасла. Мы искали пути. Поскольку эфира все равно нигде, кроме «телеги», не было, мы решили искать деньги для технического оснащения. Тем более у людей, которые начали свое дело в городе и области, появилось понятие «реклама». До середины 80-х в Иркутске кроме «Храните деньги в сберегательной кассе!» и «Летайте самолетами «Аэрофлота»!» рекламы не было. Вру, были еще: «Минтай – вкусное диетическое мясо» и «Четверг – рыбный день». Но это был самопал. А так, пауза длиной в 70 лет. Кстати, к первому ролику, снятому тогда, летом 88-го, на Иркутском телевидении, я имел самое прямое отношение. Я был в нем актером. Это просто штрих к атмосфере, к АИСТУ это не относится. Агентство воздушных сообщений, ЦАВС, решило рекламировать рейс Иркутск – Курган – Ленинград, открытый в дополнение к существующему Иркутск – Свердловск – Ленинград. Толя Глушков, который работал в агентстве на рекламе, выбил из начальства бюджет на съемки. Николай Ушков (талантливый журналист, очень многое мог бы сделать в 90-е, если бы не «русская болезнь» и тяга к перемене мест) написал сценарий ролика, его утвердили. (За такой сценарий и длину Дорохин с Закаблуковским морально убивали, но это было до них.) И началась самая потеха. Суть ролика была такова: мужу с женой надо лететь в нынешний Питер, но накануне полета они ругаются прямо на крыльце агентства воздушных сообщений, расходятся в разные очереди. В Пулково они неожиданно и радостно встречаются, проводят прекрасный уик-энд в городе на Неве. Слоган был типа «Аэрофлот объединяет!» или что-то в этом роде. Почему Коле Ушкову упало в голову, что мужа должен играть я, не знаю. В итоге мы с прекрасной актрисой драмтеатра Светой Потаниной мучились сначала на улице Горького в Иркутске, потом в Пулково на пандусе аэропорта, на Невском, на стрелке Васильевского острова, еще где-то… Эфир ведет Владимир Хомутов 1988 г. В общем, пока наш флегматичный оператор Володя Ронгайнен не сказал, стирая пот со лба: «Снято. Пленка кончилась», мы мучились. Конечно, все из-за меня – у меня вырастали лишние руки, которые надо было куда-то девать, ног, наоборот, не хватало для естественного прохода в кадре. Я ковылял, как Паниковский. Светка смеялась и говорила о пластическом кретинизме. Я не спорил, я старался. Худо-бедно, все закончилось. Обратно летели с приключениями, поскольку наше агентство не удосужилось предупредить Пулково о нашей съемочной группе. Билетов нет, посадки нет. Замначпорта, посмотрев на мрачного Вову Ронгайнена с «Кинорным» кофром на плече и двумя штативами «Марсов» в руках, на Свету с измученной, но ослепительной улыбкой, махнул рукой и посадил нас на ближайший рейс. Ролик, конечно, был принят (хотя сам Толя Глушков кривился и рассказывал на лестнице, что он-де видел какую-то суперрекламу, где-то и когда-то), но начальство решило, что пойдет. Даже как-то в эфире показали… В общем, реклама в Иркутске снова начала появляться – редко, убого, чахлыми ростками, – но, тем не менее. Мы начали искать деньги на развитие… Их до сих пор ищут все, но мы были первыми. Иван, как самый обремененный связями и должностью, ездил разговаривать в «Байкалит», еще в какие-то конторы, в то время звучавшие. Как-то все было тщетно. Люди, начавшие бизнес, прекрасно понимали: главное – это эфир. У нас он, вроде бы, был, но владели им не мы. Тогда за что давать деньги? Субсчет нам не открывали, комитет официально рекламу не делал… Так в какого коня?.. В общем, в этом болотистом месте и времени закончился 88-й. А следующий год начался с выборов депутатов на 1-й съезд народных депутатов СССР. Это было ново: разные люди, по-разному говорят, и хоть вроде бы хотят одного и того же, но… можно выбирать! Общество вскипело, и, по моему мнению, это был первый из двух раз в постсоветский период, когда люди реально выбирали. Тогда появились теледебаты и прочие проявления конкурентной борьбы. Второй раз это было через два года при выборах народных депутатов РСФСР. Накал на тех первых выборах был сродни футбольному чемпионату (не по ставкам, а по страстям). Даже наши зубры, циничнее которых я людей не встречал, тоже что-то живо обсуждали и собирались голосовать. Редакция, с согласия руководства комитета, конечно, командировала на съезд съемочную группу в составе меня (Иван, как главный, остался на хозяйстве) и Сереги Коптилова, который, всегда тяготевший к фотографии, уже освоил нашу единственную шайтан-машину JVC. В общем, в начале мая наш маленький, но крутой десант высадился в Москве. В гостинице «Россия» (она еще не сгорела) селили всех депутатов. После аккредитации в пресс-центре съезда там же поселили и нас. Помню, что Сереге очень понравились сосиски с горчицей в буфете. А меня настораживали коридорные двери, бившие неосторожных током: ковролин на полу и алюминий дверей давали эффект маленькой молнии. Но и мне, и ему как-то было не по себе, когда мы по дороге в Кремль проходили сквозь толпу каких-то (сейчас-то я знаю, кто это!) гагаузов, которые хватали всех за руки и требовали автономии. Мы, на всякий случай, обещали. Работа на съезде шла, как должна была идти: писали интервью с нашими депутатами, ловили знаменитостей (в то время это были не Киркоров с Моисеевым, а несколько другие люди). В общем, все штатно, не считая того, что мне чуть не сломали ребро охранники Николая Рыжкова, когда я подлез к нему с вопросом. Серега тогда умудрился сдвинуть со стремянки какого-то оператора из крутой телекомпании (у нас, естественно, стремянки не было) и взял ракурс сверху толпы. Я влез в кольцо, получил в бок железным локтем, но вопрос задал. И ответ получил. Был еще забавный случай, это еще не об АИСТе, но уже близко. От радио комитет командировал Валеру Почекунина. А Валерка – он всегда такой безобидный был, на все искренне реагирующий. Я, кстати, до сих пор не знаю, – его уже нет с нами – он «играл наив» или такой и был. Думаю, второе. Стоим мы в цоколе Дворца Съездов – там, у туалетов, была курилка. (Пока депутатов выбирали – это было недолго, – они не принимали резервационных законов, как сейчас.) Стоим, курим, треплемся. И не помню, то ли я, то ли Сергей, то ли оба сразу толкаем Валерку в бок: – Глянь, ничего себе! Сам сюда пришел! В цоколь, прихрамывая и опираясь на трость, спускался Никонов. – Это кто? – спросил Валера. – Ну ты вообще! Это ж член Политбюро. Сельское хозяйство! Актуально! – просветили мы его. Смех смехом, но Валерка обнажил микрофон «Репортера», слегка даже щелкнув удочкой, и ринулся в бой. Мы, конечно, похихикали, но слегка офигели, когда узнали, что в эфире нашего радио прошло получасовое интервью с членом Политбюро. И, главное, говорили они о нашей области. И тогда, в какой-то из съездовских дней, начался нынешний АИСТ. Сергей Коптилов кроме того, что заведовал корсетью, еще вел тематику науки, медицины и прочих не главных для тогдашних новостей отраслей. И он по своей тематике был знаком с Сергеем Ивановичем Колесниковым. Тот недавно стал председателем Президиума Восточно-Сибирского филиала Сибирского отделения АМН СССР. Хотя он врач и от политики вроде бы должен быть далек, я, честно говоря, думаю, что это редкий пример человека, наиболее подходящего для деятельности народного избранника. Причем избранника в том смысле, в каком мастер спорта СССР отличается от мастера спорта России… Не зря он был избран от национально-территориального округа, а это больше пяти миллионов избирателей… Сергей Иванович мыслил категориями государства и общества применительно к отдельному человеку. И это не реверанс, мы давно не пересекались, но люди, знающие его, соврать не дадут. Так вот. Пошли мы с Коптюшей к нему с визитом вежливости. Сергей Иванович жил там же, в «России», только в другом крыле и этажом выше. Зашли, сидим, разговариваем… (Еще Паша Мельгунов был, тогдашний зять Сергея Ивановича: в гости к тестю зашел.) А мы же люди простые, нам лишь бы поплакаться, что никто нас не любит, аппаратуры не дают, и вообще… Сергей Иванович послушал нас, поспрашивал и выдал: – Давайте, парни, так: пишите пояснительную записку – что, зачем, почему. Я с нашими коллегами поговорю. Думаю, поддержат… Вернулись мы к себе, репу почесали и выдали письмо. Машинка у меня была с собой. Так-то она на фиг не нужна была, мы начитки к сюжетам писали сразу на камеру, но я по привычке таскал ее с собой. (Просто аппарат был классный. Я все Сереге Распутину завидовал: у него была портативная машинка Brothers. Потом сам достал Olivetti – лепестковую, со сменным шрифтом. Ничуть не хуже.) В общем, родили мы идею канала внутри родной «телеги» конкретно под депутатов. Колесников все прочел, сам подписал, сказал: – К нашим депутатам подходите, как будет возможность. Все будут в курсе. А дальше – ваша сила убеждения, ребята… Ну, мы и того… Ивану домой позвонили, сказали, что так вот все развивается, чтобы неожиданностей не было. А потом – к кому из наших ни подойдем – сразу: «Где бумага?» Две-три минуты раздумий – подпись. В общем, все подписали, кроме Распутина и Потапова. В перерыве нашли Сергея Ивановича: так вот все хорошо, но… Колесников честно сказал: – Потапов? Не знаю… А к Валентину Григорьевичу подходите. Идет заседание. Серега остался в пресс-центре следить за развитием событий: на первом съезде каждую минуту могла случиться суперсенсация. Я тусовался в холле перед залом заседаний. Должен был выйти Распутин. Вот дверь боковая открывается, и в холл выходит Валентин Григорьевич. Я к нему… Присели на пуфы под какой-то пальмой. Помню, что был он каким-то усталым и разочарованным. – Давай, что у вас там? Почитал, глянул так тяжеловато, как уже бывало, когда мы с ним разговаривали о поведении его сына. Судьба его очень Распутина беспокоила. Но я оказался прав, и все наладилось. – Обманете ведь… – Да нет, Валентин Григорьевич. Все по-честному! – Ну, желания и возможности – вещи разные… Ручка есть? Остался только Владимир Иванович Потапов. Первый секретарь обкома. Мужик хороший. Мы сюжеты отправляли самолетом. Интернета не было. А это каждый вечер – головная боль. Самим ехать в «Домодедово» – часа полтора в один конец. Приловчились просить депутатов: у них было право вызвать служебку из гаража. Где-то Валерка договорится, где-то мы. А тут как-то вечером засиделись с кемеровчанами – у них десант был посолидней: сам Саня Колпаков приехал, Игорь Збранжко, два оператора, даже звукарь. Не мы, голытьба. Спор зашел насчет забастовок шахтеров: вся страна тогда полыхнула. Кемеровчане, понятно, за. Мы говорим, что эти методы к хорошему не приведут. В итоге я обозвал Колпакова почему-то Никсоном (а он похож, кто знает). Он ответил, что хоть Никсоном, лишь бы узнавали, а Гапонов им не надо. Хотя я, вроде бы, наоборот, как анти-Гапон говорил. В общем, в возвышенном тоне все… Идем мы по коридору, слегка возвышенные, и вдруг вспоминаем, что сюжеты не отправлены. Во, засада… А там чуть ли не Горбачева избрали президентом, и все такое…. Серега полетел в номер за кассетой, а я постучался в первую попавшуюся знакомую дверь. В номер Потапова. Владимир Иванович открыл, был на удивление на месте. Я объясняю косноязычно, что вот, мол, пока спорили с кемеровчанами, сюжеты не отправили. А то, что слегка возвышенны – так какой спор без коньяка? Владимир Иванович понял все правильно, заметил, что другая сторона неправа (то есть мы правы и право имеем), сел к столу и набрал гараж. В общем, отправить все мы успели. Но когда я его спросил (наглость – второе счастье), почему он еще не подписал наше письмо, он резонно ответил, что нет смысла подписывать письмо самому себе. Что тут скажешь? Система… (Продолжение следует.)
|
|
|