«Не надо принимать народ за быдло...» |
Анна Белобородова |
19 Июня 2020 г. |
Нам тогда хотелось, чтобы это интервью не было разговором с политическим деятелем в отставке, с бывшим губернатором. Это вполне может быть разговор внучки с дедом. О вещах важных, несомненно, заслуживающих внимание. Разговор с человеком, к словам которого могут прислушаться многие другие люди, чтобы что-то для себя в этой жизни еще раз найти, понять или объяснить. Вот из этого у нас родились такие вопросы. С Юрием Абрамовичем Ножиковым беседовала Анна Белобородова, его внучка, которая тогда готовилась стать журналистом и училась на четвертом курсе факультета социологии и СМИ ИрГТУ. Редакция регионального приложения газеты «Труд», 2006 год. Фото – редактора этого приложения Алексея Викторовича КОМАРОВА *** – Как ты считаешь, кто такой современный человек? – Современный человек, это, безусловно, тот, кто обладает объемом комплексов современных знаний и определенной совместимостью с теми устоями общества, которые сегодня являются главенствующими в жизни людей. Поскольку у нас произошла смена приоритетов, такая бескровная революция – замена одного общественного строя другим, современный человек должен быть адекватен этим изменениям. Вот мое понятие о современном человеке, так. – Ты человек этого времени? – Ну, по крайней мере, я стремлюсь к этому. – А современными техническими средствами пользуешься? – Безусловно. И компьютером, и интернетом. Интернет подключен на мобильный телефон, поскольку здесь, где я живу, нет проводной телефонной связи. Я слежу за всеми событиями, но в политическую жизнь не вмешиваюсь. Сегодня я – человек, вышедший из политики, незачем мне туда назад заходить. – А какие качества из той эпохи, которая ушла, современный человек может взять себе? Что может приобрести в новом времени? – Я вспомню, что общество делится на людей, которые стремятся вперед, и консерваторов, которые стремятся сохранить все лучшее, что было достигнуто обществом до них. Люди должны из прошлого нести все то, что было хорошего. Я не могу не отметить, что в связи с революционными процессами в обществе произошло снижение уровня морали и нравственности. Возможно, это обычное явление для всех революционных процессов, так. И это является недостатком этих процессов. Естественно, что мораль и нравственность должны обществом консервироваться, как незыблемые ценности, с которыми общество и человек живет. – Продолжая сравнивать старое и наше время, хотела спросить про идеалы. Я думаю, что у людей старшего поколения были идеалы, взять того же Гагарина или вот Островского «Как закалялась сталь» вспомнить. А у современной молодежи какие-то кумиры, с идеалами труднее. Как думаешь, есть сейчас идеалы? – Я думаю, что этому действительно недостаточно уделяется внимания. Хотя я бы не стал особо упирать на идеалы из прошлого. Очень многие из них декларировалось, но далеко не все люди, много о них говорившие, на самом деле ставили эти идеалы в основу своей жизни. Хотя, надо отдать должное, примеров для подражания было больше. Но я бы не забывал слова Грибоедова в «Горе от ума», когда он вспоминает об образцах, что они из себя представляют. Грибоедов из дальнего прошлого, но то, что он говорил, бессмертно, проверено временем. Да, сегодня меньше идеального. Идеология, отвергнутая обществом, еще не получила дальнейшего продолжения. Христианская религия еще не стала адекватным ответом, хотя очень много людей верующих. Это хорошо, человек должен верить. Человек верит всегда во что-то лучшее. Но продолжения прежних идеалов не произошло. Это тоже, на мой взгляд, один из недостатков современного общества. Общество не может жить без идеалов. А людей, которым можно подражать, много. Вот, допустим, очень мало сегодня говорят о Талькове, он погиб, но это был замечательный человек. У нас мало говорят и о людях труда. С одной стороны «гегемона» в прошлом превозносили, от его имени правили, поэтому народ относился к тому с иронией. Но сейчас вообще загнано это дело в угол: человека труда высоко не ставят. А на самом деле мы всегда уважаем людей, которые хорошо работают, трудолюбивых, честных, они у всех вызывают уважение, иногда даже преклонение, так. – В каждом времени есть своя правда или все-таки истина всегда одна? – Наверно, истина всегда одна. Другое дело, мы это признаем или не признаем. Но мне хотелось сказать, Аня, что в советское время мы тоже очень много спорили, как нам жить. Не все нам нравилось, потому что в обществе было достаточно много фальши. Говорили о том, что нужно перестраивать, что нужно переходить на другие ценности, чтобы человек стремился к лучшему. Я говорил тогда, что самое главное, чтобы мы научились говорить правду. Если мы научимся говорить правду друг другу, правда нас выведет всегда на необходимый путь развития. – Научились ли мы сегодня говорить правду? – Нет, не научились. К сожалению, те революционные процессы, которые прошли, не привели к истине, мы опять уходим от нее. А уход от истины никогда к хорошему не приведет. Истина – это непреходящие ценности: к чему человек должен стремиться и будет стремиться всегда, каким бы ни было общество. Не надо народ принимать за быдло, он все понимает. Может, он не все может ясно высказать, но он все видит. Я общаюсь с людьми, встречаюсь со многими, они мне говорят об этом открыто. – Как ты относишься к необходимости самообразования? – Я вообще считаю самообразование одним из важнейших элементов в жизни любого человека. Без самообразования он не достигает и не постигает всего. Сегодня, мне кажется, вместе с другими вещами, которые произошли в обществе, и уровень образования понизился. – Как ты к студентам относишься? – Очень хорошо. Студенты – это молодежь, которым все принадлежит, в будущем они будут осваивать жизнь. Мы уходим из этой жизни, молодежь идет на смену. Дерзает, я же вижу, сколько людей стремится к знаниям, я вижу, сколько людей постигает науки и добивается очень многого. Другое дело, что не только благодаря таланту это постигается: и удача, и жизненный случай – все имеет место. Сам я больше отношусь к технарям. Всю жизнь и сегодня считаю, что к серьезным наукам относятся физика, математика, химия, ну еще, я сказал бы, медицина. Остальное я считаю собиранием фантиков. – Однажды ты вышел на площадь к бунтующим студентам. Что тебя заставило? Сейчас мало кто так делает. – Да, это был очень серьезный случай в моей жизни. У нас в гостях был министр обороны России Грачев. Я вел пресс-конференцию с журналистами по этому поводу. Где Грачев был, туда журналистов не допускали. Во время пресс-конференции ко мне подходят и говорят о том, что происходит: студенты заполнили всю площадь Кирова, им противостоит ОМОН. Я сразу же свернул пресс-конференцию, проигрываю ситуацию и спускаюсь вниз. Со мной идут люди и говорят: ни в коем случае не ходите туда – там есть пьяные, есть «колотые». Ну, я допускаю, что в огромной толпе людей, которая заполнила всю площадь, такие люди были, и это тем более опасно, потому что если основная часть митингующих студентов стремится чего-то добиться, то есть и те, которые могут спровоцировать, будем говорить, нерегулируемые процессы. Я вышел на площадь. Огромная бушующая толпа. Напротив стоит полностью экипированный ОМОН с огромными щитами во весь рост, с дубинками. Между ними расстояние метров 30-40. Я представлял, что стоит кому-то кинуть камень или бутылку, может начаться драка, а драка приведет к непредсказуемым последствиям. У меня в памяти был тогда пример Тбилиси, когда солдаты генерала Родионова с лопатками устанавливали порядок. Где был в то время первый секретарь ЦК Компартии Грузии Мджеванадзе? Сидел в кабинете. Я был на «разборе тбилисских полетов» на Верховном Совете: оказалось, что никто не давал команды солдатам... Но это же смешно! Зачем играть в прятки? Чтобы солдаты и даже генерал Родионов без команды первого секретаря ЦК Компартии пошли на людей? Да я не могу поверить в это. Но даже если пошли, значит, им Мджеванадзе молча дал согласие, молчание – это тоже согласие. На нем лежит кровь этих людей. Это позор! Вот это все у меня проходило в голове. – Скорее пролетало, времени было мало, да? – Да, пролетало. А позор всегда для любого гражданина страшнее смерти. Я пошел к студентам. Я прошел сквозь ряды омоновцев. Со мной никого, я пошел один. Полная тишина на площади. Я иду и думаю – будет драка или не будет драки? Чем все это кончится, неизвестно. Я дохожу до середины площади, и вдруг студенты взрываются аплодисментами. Они оценили мой поступок, я понял, что драки не будет. Они меня сразу взяли в кольцо, они никого не пускали ко мне, они хотели говорить только со мной. Я попросил у них микрофон, чтоб было слышно. Где-то через полчаса разговора мы пришли к определенному единомыслию. Они согласились вести квалифицированные переговоры на уровне губернатора, администрации, ректоратов вузов, милиции и представителей студентов. Давайте будем прямо говорить – кто бы ни вышел к студентам, разве они стали бы слушать? Именно первому лицу нужно было выйти, которого люди в лицо знают, которого уважают... Потом такие же процессы проходили в других областях, в Свердловске было подобное. К молодежи вышел зампредседателя областного правительства. Конечно, никто его не знал, спровоцировали драку. У нас все закончилось мирно. – Ты всегда был на работе больше восьми часов: в тресте «Востокэнергомонтаж», в «Братскгэсстрое», облисполкоме. Потом ты стал губернатором. Было ли у тебя время на то, что называется «здоровым образом жизни»? Просто все всегда к этому призывают, и политики тоже... – Время всегда есть, и всегда его нет. Я скажу так: сама работа и среда, в которой я жил, были связаны с очень многими ограничениями. Эти ограничения составляют определенный образ жизни. Ограничения, которые накладывает общественная деятельность, – в моем случае можно говорить «служебная деятельность», – они всегда здоровые. А по-настоящему вести спортивный образ жизни у меня возможности, конечно, не было, хотя определенным тренингом я всегда занимался. – Ты курил? – Курил, да. Но один период, после сорока. Потом бросил. – Легко? – Ну... Я не скажу, что легко, но не трудно было. – Сейчас пресса, как ты сказал, «устаканилась». Это признак того, что деформация в обществе либо затормозилась, либо прекратилась? – Ну, я считаю, что определенные тормозные моменты имеют место. Я против анархии всегда был, «за государство», так. Но пресса должна свободно освещать все вопросы. Говорим про коррупцию, ну так давайте наказывать за коррупцию! Что-то слабовато в этом отношении. Телевидение показывает: одного чиновника поймают, другого, но серьезных проблем не решают. Завтра накажут одного выборочно, послезавтра другого выборочно. Но общество должно равномерно подходить ко всем. Вот поэтому у нас много таких язв в обществе, которые нужно преодолевать, и об этом нужно публично говорить. Именно это задача прессы, так! Именно поэтому ей нужна свобода. А когда администрация без критики работает, или депутаты, они тупеют. Если тебя никто не бьет, ты находишься, так сказать, в мягкой среде, где человек поневоле начинает ослабевать, он только в борьбе силу приобретает. В том числе журналист и представитель администрации, корпорации, депутат и любой простой человек – он крепнет только в борьбе. – Ты можешь из журналистов назвать кого-то из тех, которых я могла бы ставить себе в пример? Есть такие журналисты? – Из всех журналистов я в качестве примера поставлю Отто Лациса. Мне казалось, он стремился говорить правду. Хотя я скажу, что, конечно, людям от 70 и выше не надо изображать из себя великих деятелей, надо уходить от активной политики. Все равно человека покидают силы, он не может столько работать, столько познавать, чтоб быть всегда на острие проблем. Жизнь требует от человека очень больших усилий, чтоб быть впереди общества, надо пахать день и ночь, быть очень здоровым человеком. Отто Лацис – один из людей, который у меня был бы в качестве образца для журналистов. Журналистика – это серьезная работа. Любая работа требует очень большой отдачи. Именно тогда можно достигнуть успеха. – Ты ходишь в кино? – Я хотел бы ходить в кино, но у меня такой возможности нет, поэтому я покупаю диски, смотрю у себя. У меня есть домашний кинотеатр. – А что ты смотришь? Новинки смотришь? – Да, я их покупаю. – А из отечественного кино что тебе нравится? – Сейчас «Близнецы» идут, там Андрей Соколов играет, хороший артист. Анна Ковальчук выступает в «Тайнах следствия». Только я не смотрю это по телевидению, я, когда трансляция кончится, куплю весь сериал и посмотрю сразу все подряд. – В театры ходишь или на концерты какие-нибудь? – Я редко хожу, потому что у меня мало возможности. Но хотел бы ходить. Ведь мне до всего надо добираться на машине, а мне это уже сложно. Хотя мне все и говорят: «Юрий Абрамович, вы выглядите хорошо», но я выгляжу на семьдесят два года, и от них никуда не денешься. Есть люди, которые бегают очень много в 72 года, они сумели вот так себя натренировать, у меня это не получается. – Что ты читаешь? – Недавно купил Алексея Иванова. Я из газет узнаю о наших популярных писателях. Читаю Тома Кленси, Артура Хейли, хотя Артур Хейли – это не новый уже, достаточно известный писатель. Но мне нравится. От литературы я больше стал уходить в современную философию: Тойнби, Тофлер, Кастельс – у них интересные работы. Я иногда называю журналистам эти фамилии, но они их не знают. Они вспоминают только Распутина, потому что он на слуху у всех. А философы современности пишут очень интересные вещи. Читаю профессора Зотова о том, куда движется наше общество. Понимаю, что нельзя отрицать глобализацию общества, это новое явление. И то, что терроризм процветает сегодня, – тоже новое явление. Сейчас нет войн традиционных, они, может, и не будут повторяться. С тех пор, как пришло атомное и водородное оружие, классическим войнам не стало места на земле. Возникают новые типы войн, это протесты бедных против богатых, хотя идеи борьбы те же самые. – Почему мы всегда пытаемся выбрать из громадного спектра экономических или политических течений какую-то крайность? – Мы хотим быть продвинутыми, мы хотим быть лучшими, и это естественно, каждый хочет быть лучше. Но мы не стали лучше и теперь пытаемся показать, что мы – лучшие на экстремальных направлениях. А я бы обратил внимание на это: покажите, что вы лучше на уровне жизни людей. Когда наши люди живут лучше, это и есть самое большое достижение. Пусть они работают не по пять часов, а по восемь и по девять даже, труд никогда не был вреден для человека, труд всегда украшал человека, потому что в труде создается все. А то, что у нас танк самый лучший, – это еще не самое большое достижение, так. И лучше ли, мы еще не знаем, потому что мы на танках не ездим. Вот мы поездили на иномарках, оказывается, иномарки лучше, чем «жигули». Теперь это все знают. – Какими принципами нужно руководствоваться в жизни, какими нормами поведения? – Я считаю, что общечеловеческие христианские принципы – для всех. Что бы ни было, но я бы считал, что придерживаться их нужно все равно. Я не хочу сказать, чтобы каждый был святым. Человек всегда со слабостями, человек допускает ошибки, просчеты, в конце концов, но, как говорила моя бабушка, «Покайся». – А она часто так говорила? – Да, очень часто. Покайся, помолись Богу, чтобы он тебя простил. Человек должен стремиться к этому. Христианские принципы придуманы не просто так, «от фонаря». Это принципы, которыми сильно общество и без них жить не сможет. Честность, порядочность, трудолюбие, ответственность – это то, чем человек силен, и что люди друг в друге уважают всегда, так. Безделие никогда не вызывало уважения ни у кого, ни в прошлые времена, ни в современные, ни в будущие, надеюсь. Поэтому я бы не изобретал ничего нового. А общечеловеческие принципы, которые заложены и в христианской религии, если откинуть фальшь советского периода, излагались правильно, так. – Кодекс строителей коммунизма – те же заповеди? – Да. Другое дело, что принципы советского строя отрицали собственность. Зачем? Собственность – это генетическая принадлежность человека, необходимость человека, так. Человек будет стремиться всегда к ней, он хочет этого. И никто этого стремления у него не отнимет, кто бы чего не придумывал. – Как ты считаешь, что такое любовь? – Ну, любовь – это серьезное чувство. Во всяком случае, любовь всегда очищает человека, так. Это святое. Человек, который любит, лично у меня всегда вызывает не просто уважение, но что-то большее. Даже если он делает что-то не совсем разумное, у меня на любящего человека никогда не поднимется рука. Поэтому я с очень большим приятием отношусь к людям, которые любят и могут любить и отдают этому очень много своей жизни. Пусть люди любят больше! Чем больше любят, тем больше будет жить сам человек. Любовь никогда к плохому не приводила. Дай бог, чтоб люди больше любили...
|
|
|