НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-23-01-39-28
Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых...
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-22-05-40-03
Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка....
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.

Партия Улановой

14 Января 2015 г.

balet

В день юбилея в Музее-квартире Улановой прошел вечер воспоминаний. Его организовал Владимир Васильев — первый ученик и последний партнер Галины Сергеевны.

Теперь Владимир Викторович руководит Фондом ее имени и делает многое, чтобы легенда Улановой жила во времени. Стараниями Васильева открылся музей на Котельнической набережной, а на Новодевичьем кладбище появился белоснежный памятник. Улановские вечера Фонд проводит регулярно, устраивая сценические праздники, где Владимир Викторович выступает в двойной роли — сценариста и режиссера.

muzei kvartira ulanovoi

В год 105-летия балерины Васильев предложил непривычный формат — чаепитие друзей: тех, кого была бы рада видеть хозяйка дома, не пускавшая в свою жизнь посторонних. Партнер Николай Фадеечев и ученики разных поколений — Светлана Адырхаева, Ирина Прокофьева, Ольга Суворова, Николай Цискаридзе. Для них Галина Сергеевна была близким человеком, и их речи оказались свободными от пафосных эпитетов.

nikolai fadeechev
Николай Фадеечев

Ученики вспоминали свою Уланову — ту, какой они ее знали и любили. Светлана Адырхаева — сегодня сама известный педагог Большого театра — перенеслась в август 1960-го — на декаду Осетинского искусства в Москве: «Главный балетмейстер декады Сергей Корень предупредил, что пригласил на репетицию в Кремлевский театр Уланову, специально посмотреть на меня. Я онемела! Галина Сергеевна действительно пришла и на репетицию, и на концерт, подарила мне две пары балетных туфель. Их я берегу как реликвию, ни разу даже не примерила. Перед заключительным концертом меня ошеломила новость: через считанные дни я буду танцевать «Лебединое озеро» в Большом театре с Николаем Фадеечевым — партнером Улановой».

Fedorenko

Николай Борисович подхватил ностальгический тон, рассказав о своем лондонском дебюте с Улановой в «Жизели», когда английская пресса назвала его «самым аристократичным коммунистом». После одного из спектаклей фанаты подхватили на руки автомобиль с балериной: «В машину сел я почти случайно — хотел побыстрее попасть в отель, внезапно потемнело — мужчины, окружившие лимузин, почему-то были одеты в черное. Они вдруг начали трясти, раскачивать, толкать, приподнимать и опускать машину». Этот эпизод — из хроники исторических гастролей Большого театра 1956 года в Лондоне, где Уланова танцевала Жизель и Джульетту. Тогда, во многом благодаря Галине Сергеевне, и родилось понятие «Большой балет». Анонсы не скрывали возраст советской Джульетты, но ее 46 лет не помешали зрителям испытать ни с чем не сравнимый восторг. Британская художница Розина Виньярски, посетившая тот легендарный спектакль, передала музею 140 рисунков с изображением великой артистки и коллекцию статей, фотографий, программок и афиш. Владимир Васильев зачитал письмо Виньярски, которая мечтала приехать в эти дни Москву, но не преодолела недуга.

Гости говорили, что героини Улановой остались современными, настолько они естественны. Что так писать роли-портреты — полутонами и светотенями — умела только она. Восхищались аккуратностью движений балерины у репетиционного станка в классе, куда она никогда не опаздывала — хоть сверяй часы. Вспоминали, что линия жизни на ладони Улановой пророчила короткий и яркий земной путь, как у Джульетты, и что хиромантия подтвердила пророчество — но только на сцене, где она станцевала мало ролей, но зато — великих. Николай Цискаридзе процитировал по этому поводу саму Галину Сергеевну, говорившую, лучше грустить о несделанном, чем сожалеть о том, что удалось, и посетовал, что она была немногословна и о многом так и не рассказала.

Кажется, в жизни Улановой действительно осталось много недоговоренного. В середине 70-х мы, студенты-первокурсники, попали на практику в Большой театр. Тихими тенями следовали за своими кумирами и поражались тому, что Галина Сергеевна ни с кем не обменивалась больше, чем одной-двумя фразами. Даже на репетициях, куда нас допустили, со своими любимыми Катей и Володей — Максимовой и Васильевым — объяснялась больше жестами и отдельными репликами, произносимыми хрипловато, с легким простонародным говорком. Подробности она стала вспоминать на исходе жизни. Посетила родной Петербург по приглашению Театрального музея. Тогда судьба подарила мне еще одну встречу. Отыскивая нужные папки на музейных стеллажах, я невольно услышала разговор музейных работников, удивлявшихся непривычной словоохотливости Галины Сергеевны на встрече со зрителями, состоявшейся накануне. Тихонько открылась дверь, и вошла Уланова — как всегда, в элегантном костюме, туфельках на каблуках. И разоткровенничалась о том, как всю жизнь тосковала по городу детства, насколько тяжело ей жилось вдали от родных могил, как ей снится Нева, до какой степени тягостна известность и страшна «узнаваемость». Прячась от них, она пробиралась в вагон «Красной стрелы», сразу занимая верхнюю полку, и сейчас тоже готова спрятаться в дальний угол — укрыться от новых ритмов жизни. Это были признания очень одинокого человека. Казалось, она предчувствует, что в последний раз встречается с Петербургом.

Получая в середине 90-х «Золотую маску», «великая немая» вновь заговорила — немного теряясь, подбирая слова, связывая нити прошлого с настоящим. Но зал ее не дослушал, разразившись аплодисментами. То ли решили поддержать, то ли — захлопать. Сжавшись, как на полке в поезде, она покинула сцену. Ее век уходил вместе с организованностью, терпением, замкнутым нравом, молчаливым характером, умением обижаться и помнить обиды. Ее Джульетта, Жизель, Одетта навсегда оставались в истории стойкими и беззащитно-обреченными, похожими на мечту очевидцев — знаменитых композиторов, художников, артистов, писателей, и — простых солдат, прошедших Великую Отечественную с ее фотографиями. Искусство Улановой пробивало, подобно ознобу. Фаина Раневская якобы рассказывала: «Вы спрашиваете, где Завадский? — Он пошел на рыдалку. — Разве он рыбак? — Не на рыбалку, а на рыдалку. Сегодня Галя танцует Жизель, а когда Галя танцует Жизель, Юра всегда плачет». Правда, нет ли — сейчас не проверить. Но остались зафиксированными и подлинные слова Раневской: «К искусству Улановой отношусь коленопреклоненно».

По инф. portal-kultura.ru

  • Расскажите об этом своим друзьям!