Иркутская история Аркадия Давыдова |
25 Октября 2013 г. |
[sigplus] Критическая ошибка: Папка галереи изображений TXTS/2013/davidov_251013 как ожидается будет относительно пути базовой папки изображений, указанной в панели управления. Так делает перо,
Это строки одного из стихотворений Бродского. Мой увлечённый собеседник цитирует его, рассказывая о книге, которую он написал и издал. Вот и он – сбросил «тяжесть с плеч», рассказав о своём детстве, которое прошло в одном из иркутских дворов. Писать я начинал я с родословной. Бабушка вспоминала, что она была среди тех, кто в Питере встречал Ленина на Финляндском вокзале и слушал его речь с броневика. Запомнил я и её фразу об Ильиче: маленький и вертлявый. Мог бы расспросить подробнее, но не расспросил! Как жалею теперь! Меня буквально разрывало желание рассказать о своём дворе, о детстве на улице Седова, о сарае, в котором я учился столярному делу, о соседе-часовщике – необычном человеке с потрясающей судьбой. Он очень на меня повлиял. Мой собеседник Аркадий Михайлович Давыдов и сам человек с интересной биографией. Три десятка лет был врачом, из них пять – нейрохирургом, потом работал психиатром. Параллельно занимался антиквариатом. Так получилось, что я всегда жил среди красивых вещей. Мой дед, генерал НКВД, тоже пострадал от репрессий, правда, не сам, а через бабушку, которая работала в Смольном. Её сослали в Среднюю Азию, но дед сумел заменить знойную республику на холодную Сибирь и сам поехал с женой в добровольную ссылку. И привёз из Питера мебель. Прекрасные вещи были в нашем доме, особенно любил я старинные часы, они и сейчас у меня. В одном из героев книги Аркадия Михайловича «Барвиньяновый бушлат» соединились часовщик, бывший офицер СМЕРША, судьба которого так повлияла на мальчика, а ещё – Павел Курдюков, страстный коллекционер старинных часов, добрый знакомый Давыдова. Его имя известно каждому, кто побывал в Ангарском музее часов. Вот как описывает автор первое знакомство с волшебным миром. В дальнем углу комнаты красовались огромные напольные часы с тремя массивными гирями на цепях. Ниже циферблата расположились дядьки с бородами и закинутыми за голову руками, державшие навершие часов. Конечно, это были атланты, но я об этом узнал много позднее. Большой маятник важно и плавно раскачивался. Каждые пятнадцать минут часы играли какую-то волшебную мелодию, наполняя комнату густым бархатным гулом. Звуки сообщали о другой жизни, я это остро ощущал детским своим чутьём. Это были часы, сыгравшие в моей жизни очень большую роль. В тот момент я и полюбил их гармонию и красоту, их волшебный механизм, в который множество талантливых людей вложили свой труд. История семьи написана на фоне эпохи. Бабушка была помощницей белошвейки, потом стала типографской рабочей, а дальше возвысилась до председателя Василеостровского женсовета, работала рядом с С. М. Кировым. Маленький мальчик слушал рассказы взрослых, зачастую совершенно не предназначенные для его ушей. Например, о том, что Сергей Миронович пострадал от чрезмерной любви к прекрасному полу, а вождь использовал его смерть, чтобы расправиться с Ленинградской партийной организацией. Непростой мир постепенно формировал его сознание. Вспоминая свои студенческие годы, Аркадий Михайлович говорит, что они были великолепны: существовал знаменитый в Иркутске СТЭМ, был отличный хор под управлением Патрушева, в котором наш герой пел басовые партии. А ещё была настоящая одержимость будущей профессией. Меня очаровали лекции профессора Ходоса, я тоже мечтал заняться неврологией. После института работал нейрохирургом. Это была тяжелейшая, кровавая работа. Самолётами санавиации летали по области, оперировали в чудовищных условиях. Четверть века Давыдов проработал в психиатрии. И всё это время вёл параллельную жизнь – занимался антиквариатом. Это мешало делать карьеру: антиквары всегда ходят по грани, а при советской власти, которая любила ограничивать всякую частную инициативу, такое пристрастье было порой просто опасным делом. Вот и он, по собственному выражению, «попал в жернова коллекционерской чистки». Но руки были с детства приучены к работе с деревом. Недаром в сарае всегда лежал материал и всякий рабочий инструмент, а мама говорила, что настоящий мужчина должен уметь работать руками и не отпускала гулять, пока маленький Аркан (так его звали в детстве дома и во дворе) не проточит несколько дырочек в своей поделке – шкатулочке. Став взрослым, Аркадий всерьёз взялся за реставрацию антикварных изделий, прежде всего – мебели. Это приносило плоды, позволяло жить более свободно, среди красивых и любимых вещей. Он всегда знал: деньги не могут быть целью. Он и сейчас говорит: хотел бы быстро разбогатеть, открыл бы пивной ларёк. Его тянуло заниматься красивым и любимым делом, тогда и деньги появятся естественным путём. Так и получилось. Сегодня Аркадий Давыдов – известный антиквар, человек с репутацией. Моя вторая жизнь была безумно интересной. Колоритные попадались люди. Я встречал электрика, который разбирался в иконописи лучше специалистов-искусствоведов. Я встречал коллекционеров, которые собирали свои коллекции стоимостью в сотни тысяч долларов. После их смерти они «распылялись» их детьми и внуками. К Давыдову обращаются и музейные работники, и состоятельные иркутяне, интересующиеся стариной. Скромный секретер, стоящий в его мастерской, предназначен для одного из мероприятий Фонда иркутских меценатов. За ним расположится актёр, играющий Жюля Верна, который написал книгу о своём путешествии по Сибири. Книгу пришлось прочесть – это тоже один из этапов работы реставратора. Занятие требует знаний истории, а ещё – вкуса, и конечно, умения работать с самыми разными материалами. Вот французский столик. Видите, по углам маскароны – сатиры. Они сделаны из латуни. А картуши – щиты с гербами на них – сочетание металла с панцирем черепахи. В своё время эту технику – инкрустирование в дерево металла и черепахового панциря – придумал французский мебельщик Андре-Шарль Буль, который делал мебель для покоев Людовика XIV. Вещь красивая и дорогая. Чтобы сделать всё как положено, а репутация к тому обязывает, надо книги читать, бывать в музеях. Я всё это люблю и делаю с удовольствием. Тот, кто думает, что работа реставратора – сплошное эстетическое наслаждение, сильно ошибается. Это ручной труд, недаром у мастера все руки в порезах. А ещё – приходится работать в респираторе: при снятии старого слоя летит вреднейшая пыль. А при обработке лаком и краской тоже без средств защиты не обойтись. И весь день на ногах, в плохо обогреваемой мастерской. Для кого-то адский труд. Для мастера он наполнен высшим смыслом. Его руки гладят старинную кровать с лебедями в изголовье – красное дерево уже очищено, оно тёплое и живое. Давыдов удивляется: кто-то сидит на табурете из ДСП и ничего, вполне счастлив. А другому хочется красоты, ручной работы. В Иркутске платежеспособных любителей прекрасного не очень много – город небольшой. Поэтому все знают, куда обращаться, круг строго очерчен. Сейчас мастеру помогает сын Роман, который получил профессию краснодеревщика. Одному мне уже было бы трудно, ведь я сам езжу покупать вещи в Санкт-Петербург, везу их в Иркутск, – да и хочется передать дело в родные и умелые руки». Часто к деду в мастерскую заходит двенадцатилетний внук, иногда – с приятелем. «Недавно мальчишки сами сделали ящички для кошек. Радовались своей работе. Мне это приятно. «Мужчина должен уметь работать руками», – повторяет Аркадий Михайлович слова матери. В его столе ждёт своего часа «гроссбух» с историей его семьи. Почти готова вторая книга. Вообще, семейные ценности и традиции – это важная часть менталитета Давыдова. Люди должны жить в просторном и красивом доме, заниматься интересным делом, любить своих близких – он хотел так построить свою жизнь, и всё у него получилось. Получилась и первая книга – «Барвиньяновый бушлат», написанная на основе воспоминаний детства. Издал её автор на свои средства и удивился, как быстро она разошлась. Написана книга хорошим языком, прошлое в ней увидено приметливым взглядом и осмыслено зрелым и умным человеком. Вот он вспоминает голубяников, которых много было во дворах в 50–60-е годы. Большинство из них отсидели немалые сроки по тяжёлым статьям. Это были убийцы, рецидивисты. Но к голубям они относились с нежностью, кормили их изо рта. Они соблюдали правила, уважали других голубятников. Я потом вспоминал их и думал: откуда такое отношение к птицам? И понял: в каждой живой душе есть потребность в любви, у них просто не было точки приложения для доброты и ласки. И они выплёскивали всё это на голубей. И в этом был ужас нашей жизни. Моя мама не хотела всего этого для меня. Поэтому я хорошо учился, читал хорошие книги. Я любил своих родных и всегда понимал, что они сделали для меня, что я могу видеть дальше, потому что стою на их плечах. Иногда нахожу в старинных столах, которые покупаю для реставрации, письма, фотографии. Люди расстаются с ними с лёгкой душой, даже не заглянув в ящики. Им не дороги эти семейные архивы. Мне непонятно, грустно: ведь это целый мир, это их прошлое. С интересным собеседником хочется поговорить о многом. Спрашиваю: не жалеет ли Аркадий Михайлович о том, что расстался с медициной? Я хотел работать головой, но мне не дали. Был заместителем главного врача – требовали вступить в партию. Но я не мог лицемерить, потому что знал цену словам и делам. Я был хорошим врачом, сочувствовал больным людям, старался помочь. Но понял, что я уже выгорел от этой работы. К тому же выгорание идёт не только в силу медицинской специфики, но и от недооценки твоего труда обществом. Все говорят о долге, но врачу никто ничего не должен. Он может работать на износ, не имея ни средств, ни времени, чтобы просто восстановиться, он живёт в ненормальных бытовых условиях. И так люди перестают, по сути, быть врачами, хотя и ходят на работу. В другой его жизни никто не требовал присягать на верность, всё решал он сам. Здесь было много азартных и свободных людей, тем и манила «альтернативная работа», связанная с антиквариатом. А ещё он любил старинные часы. Научился их чинить и реставрировать. Часовщиков в городе больше нет. Никто ничего не чинит, меняют батарейку – и все дела. А я люблю часовую механику, люблю этот звон – это же красота какая, другой мир! Он любит ходить в музеи: красота наполняет душу гармонией. Говорит, что в сложном мире в него вселяют оптимизм искренние чувства и красивые отношения. И любимый поэт Иосиф Бродский, написавший в стихотворении «Бабочка»: Такая красота {gallery}TXTS/2013/davidov_251013{/gallery}
Тэги: |
|