НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-23-01-39-28
Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых...
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-22-05-40-03
Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка....
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.

Иркутская история Аркадия Давыдова

25 Октября 2013 г.

[sigplus] Критическая ошибка: Папка галереи изображений TXTS/2013/davidov_251013 как ожидается будет относительно пути базовой папки изображений, указанной в панели управления.

alt

Так делает перо,
скользя по глади
расчерченной тетради,
не зная про судьбу своей строки,
где мудрость, ересь
смешались, но доверяясь
толчкам руки, в чьи пальцах бьётся речь
вполне немая,
не пыль с цветка снимая,
но тяжесть с плеч.

 

Это строки одного из стихотворений Бродского. Мой увлечённый собеседник цитирует его, рассказывая о книге, которую он написал и издал. Вот и он – сбросил «тяжесть с плеч», рассказав о своём детстве, которое прошло в одном из иркутских дворов.

Писать я начинал я с родословной. Бабушка вспоминала, что она была среди тех, кто в Питере встречал Ленина на Финляндском вокзале и слушал его речь с броневика. Запомнил я и её фразу об Ильиче: маленький и вертлявый. Мог бы расспросить подробнее, но не расспросил! Как жалею теперь! Меня буквально разрывало желание рассказать о своём дворе, о детстве на улице Седова, о сарае, в котором я учился столярному делу, о соседе-часовщике – необычном человеке с потрясающей судьбой. Он очень на меня повлиял.

Мой собеседник Аркадий Михайлович Давыдов и сам человек с интересной биографией. Три десятка лет был врачом, из них пять – нейрохирургом, потом работал психиатром. Параллельно занимался антиквариатом.

Так получилось, что я всегда жил среди красивых вещей. Мой дед, генерал НКВД, тоже пострадал от репрессий, правда, не сам, а через бабушку, которая работала в Смольном. Её сослали в Среднюю Азию, но дед сумел заменить знойную республику на холодную Сибирь и сам поехал с женой в добровольную ссылку. И привёз из Питера мебель. Прекрасные вещи были в нашем доме, особенно любил я старинные часы, они и сейчас у меня.

В одном из героев книги Аркадия Михайловича «Барвиньяновый бушлат» соединились часовщик, бывший офицер СМЕРША, судьба которого так повлияла на мальчика, а ещё – Павел Курдюков, страстный коллекционер старинных часов, добрый знакомый Давыдова. Его имя известно каждому, кто побывал в Ангарском музее часов. Вот как описывает автор первое знакомство с волшебным миром.

В дальнем углу комнаты красовались огромные напольные часы с тремя массивными гирями на цепях. Ниже циферблата расположились дядьки с бородами и закинутыми за голову руками, державшие навершие часов. Конечно, это были атланты, но я об этом узнал много позднее. Большой маятник важно и плавно раскачивался. Каждые пятнадцать минут часы играли какую-то волшебную мелодию, наполняя комнату густым бархатным гулом. Звуки сообщали о другой жизни, я это остро ощущал детским своим чутьём. Это были часы, сыгравшие в моей жизни очень большую роль. В тот момент я и полюбил их гармонию и красоту, их волшебный механизм, в который множество талантливых людей вложили свой труд.

История семьи написана на фоне эпохи. Бабушка была помощницей белошвейки, потом стала типографской рабочей, а дальше возвысилась до председателя Василеостровского женсовета, работала рядом с С. М. Кировым. Маленький мальчик слушал рассказы взрослых, зачастую совершенно не предназначенные для его ушей. Например, о том, что Сергей Миронович пострадал от чрезмерной любви к прекрасному полу, а вождь использовал его смерть, чтобы расправиться с Ленинградской партийной организацией. Непростой мир постепенно формировал его сознание.

Вспоминая свои студенческие годы, Аркадий Михайлович говорит, что они были великолепны: существовал знаменитый в Иркутске СТЭМ, был отличный хор под управлением Патрушева, в котором наш герой пел басовые партии. А ещё была настоящая одержимость будущей профессией.

Меня очаровали лекции профессора Ходоса, я тоже мечтал заняться неврологией. После института работал нейрохирургом. Это была тяжелейшая, кровавая работа. Самолётами санавиации летали по области, оперировали в чудовищных условиях.

Четверть века Давыдов проработал в психиатрии. И всё это время вёл параллельную жизнь – занимался антиквариатом. Это мешало делать карьеру: антиквары всегда ходят по грани, а при советской власти, которая любила ограничивать всякую частную инициативу, такое пристрастье было порой просто опасным делом. Вот и он, по собственному выражению, «попал в жернова коллекционерской чистки». Но руки были с детства приучены к работе с деревом. Недаром в сарае всегда лежал материал и всякий рабочий инструмент, а мама говорила, что настоящий мужчина должен уметь работать руками и не отпускала гулять, пока маленький Аркан (так его звали в детстве дома и во дворе) не проточит несколько дырочек в своей поделке – шкатулочке. Став взрослым, Аркадий всерьёз взялся за реставрацию антикварных изделий, прежде всего – мебели. Это приносило плоды, позволяло жить более свободно, среди красивых и любимых вещей. Он всегда знал: деньги не могут быть целью. Он и сейчас говорит: хотел бы быстро разбогатеть, открыл бы пивной ларёк. Его тянуло заниматься красивым и любимым делом, тогда и деньги появятся естественным путём. Так и получилось. Сегодня Аркадий Давыдов – известный антиквар, человек с репутацией.

Моя вторая жизнь была безумно интересной. Колоритные попадались люди. Я встречал электрика, который разбирался в иконописи лучше специалистов-искусствоведов. Я встречал коллекционеров, которые собирали свои коллекции стоимостью в сотни тысяч долларов. После их смерти они «распылялись» их детьми и внуками.

К Давыдову обращаются и музейные работники, и состоятельные иркутяне, интересующиеся стариной. Скромный секретер, стоящий в его мастерской, предназначен для одного из мероприятий Фонда иркутских меценатов. За ним расположится актёр, играющий Жюля Верна, который написал книгу о своём путешествии по Сибири. Книгу пришлось прочесть – это тоже один из этапов работы реставратора. Занятие требует знаний истории, а ещё – вкуса, и конечно, умения работать с самыми разными материалами.

Вот французский столик. Видите, по углам маскароны – сатиры. Они сделаны из латуни. А картуши – щиты с гербами на них – сочетание металла с панцирем черепахи. В своё время эту технику – инкрустирование в дерево металла и черепахового панциря – придумал французский мебельщик Андре-Шарль Буль, который делал мебель для покоев Людовика XIV. Вещь красивая и дорогая. Чтобы сделать всё как положено, а репутация к тому обязывает, надо книги читать, бывать в музеях. Я всё это люблю и делаю с удовольствием.

Тот, кто думает, что работа реставратора – сплошное эстетическое наслаждение, сильно ошибается. Это ручной труд, недаром у мастера все руки в порезах. А ещё – приходится работать в респираторе: при снятии старого слоя летит вреднейшая пыль. А при обработке лаком и краской тоже без средств защиты не обойтись. И весь день на ногах, в плохо обогреваемой мастерской. Для кого-то адский труд. Для мастера он наполнен высшим смыслом. Его руки гладят старинную кровать с лебедями в изголовье – красное дерево уже очищено, оно тёплое и живое.

Давыдов удивляется: кто-то сидит на табурете из ДСП и ничего, вполне счастлив. А другому хочется красоты, ручной работы. В Иркутске платежеспособных любителей прекрасного не очень много – город небольшой. Поэтому все знают, куда обращаться, круг строго очерчен. Сейчас мастеру помогает сын Роман, который получил профессию краснодеревщика.

Одному мне уже было бы трудно, ведь я сам езжу покупать вещи в Санкт-Петербург, везу их в Иркутск, – да и хочется передать дело в родные и умелые руки». Часто к деду в мастерскую заходит двенадцатилетний внук, иногда – с приятелем. «Недавно мальчишки сами сделали ящички для кошек. Радовались своей работе. Мне это приятно.

«Мужчина должен уметь работать руками», – повторяет Аркадий Михайлович слова матери. В его столе ждёт своего часа «гроссбух» с историей его семьи. Почти готова вторая книга. Вообще, семейные ценности и традиции – это важная часть менталитета Давыдова. Люди должны жить в просторном и красивом доме, заниматься интересным делом, любить своих близких – он хотел так построить свою жизнь, и всё у него получилось. Получилась и первая книга – «Барвиньяновый бушлат», написанная на основе воспоминаний детства. Издал её автор на свои средства и удивился, как быстро она разошлась. Написана книга хорошим языком, прошлое в ней увидено приметливым взглядом и осмыслено зрелым и умным человеком. Вот он вспоминает голубяников, которых много было во дворах в 50–60-е годы.

Большинство из них отсидели немалые сроки по тяжёлым статьям. Это были убийцы, рецидивисты. Но к голубям они относились с нежностью, кормили их изо рта. Они соблюдали правила, уважали других голубятников. Я потом вспоминал их и думал: откуда такое отношение к птицам? И понял: в каждой живой душе есть потребность в любви, у них просто не было точки приложения для доброты и ласки. И они выплёскивали всё это на голубей. И в этом был ужас нашей жизни. Моя мама не хотела всего этого для меня. Поэтому я хорошо учился, читал хорошие книги. Я любил своих родных и всегда понимал, что они сделали для меня, что я могу видеть дальше, потому что стою на их плечах. Иногда нахожу в старинных столах, которые покупаю для реставрации, письма, фотографии. Люди расстаются с ними с лёгкой душой, даже не заглянув в ящики. Им не дороги эти семейные архивы. Мне непонятно, грустно: ведь это целый мир, это их прошлое.

С интересным собеседником хочется поговорить о многом. Спрашиваю: не жалеет ли Аркадий Михайлович о том, что расстался с медициной?

Я хотел работать головой, но мне не дали. Был заместителем главного врача – требовали вступить в партию. Но я не мог лицемерить, потому что знал цену словам и делам. Я был хорошим врачом, сочувствовал больным людям, старался помочь. Но понял, что я уже выгорел от этой работы. К тому же выгорание идёт не только в силу медицинской специфики, но и от недооценки твоего труда обществом. Все говорят о долге, но врачу никто ничего не должен. Он может работать на износ, не имея ни средств, ни времени, чтобы просто восстановиться, он живёт в ненормальных бытовых условиях. И так люди перестают, по сути, быть врачами, хотя и ходят на работу.

В другой его жизни никто не требовал присягать на верность, всё решал он сам. Здесь было много азартных и свободных людей, тем и манила «альтернативная работа», связанная с антиквариатом. А ещё он любил старинные часы. Научился их чинить и реставрировать.

Часовщиков в городе больше нет. Никто ничего не чинит, меняют батарейку – и все дела. А я люблю часовую механику, люблю этот звон – это же красота какая, другой мир!

Он любит ходить в музеи: красота наполняет душу гармонией. Говорит, что в сложном мире в него вселяют оптимизм искренние чувства и красивые отношения. И любимый поэт Иосиф Бродский, написавший в стихотворении «Бабочка»:

Такая красота
И срок столь краткий,
соединяясь, догадкой
кривят уста:
не высказать ясней,
что в самом деле
мир создан был без цели,
а если с ней,
то цель – не мы.
Друг-энтомолог,
Для света нет иголок
И нет для тьмы.

{gallery}TXTS/2013/davidov_251013{/gallery}

  • Расскажите об этом своим друзьям!