Алмазный блеск и тяжкий труд

Об открытии алмазов в Якутии написаны сотни, если не тысячи статей, эта история разобрана, кажется, до мельчайших деталей. Есть в ней и страницы, посвященные женщинам, принимавшим непосредственное участие в этой грандиозной эпопее.

Я же хочу рассказать о скромной труженице, не удостоенной высоких наград, но все же внесшей свой вклад в это дело, – о матери моей жены Зои Григорьевны Ищенко, занимавшей в ту пору скромную должность коллектора, и об этом нелегком труде.

С находкой первых алмазов на Вилюе в 1949-м году на косе Соколиной Амакинская экспедиция стала вести круглогодичные горные работы. В морозы за минус 40 градусов, на обводненных грунтах в руслах рек проходились шурфы и канавы с применением метода «проморозки». Вынутые «пески» свозились на так называемые рудные дворы и раскладывали по номерам горных выработок и пройденным интервалам по глубине. Номер писали на затесанных березовых колышках, которые втыкали в кучки грунта.

С приходом тепла и воды «пески» промывались, а полученный концентрат минералов попадал на изучение минералогам и рентгенологам. Все предварительные работы велись практически вручную, и женщинам-коллекторам отбор проб доставался нелегким трудом, под силу не каждому мужчине. Горнорабочие, конечно, помогали им, но это было не регулярно, время от времени… Зоя Григорьевна стойко переносила трудности, понимая всю важность этой работы.

Родители Зои, Григорий Филиппович и Анна Ивановна Ищенко, были родом из крестьян. Во время столыпинских реформ в начале прошлого века они переселились в Сибирь откуда-то из центральной России. В конце гражданской войны у них в селе Макарьево Черемховского уезда уже был хороший дом и крепкое хозяйство. После того как через их деревню прошли отступающие каппелевцы, в деревне разразилась эпидемия тифа и холеры, в результате которой вымерло полдеревни, в основном малыши. Это коснулось и семьи Ищенко – тогда погибли их старшие дети. Но в 1922-м в семье Ищенко рождается дочь Валя, в 1925 – Зоя, а в 1927 – Клара. До войны все три девочки окончили Макарьевскую семилетнюю школу. Во время войны и до самого ее окончания Валя и Зоя работали на военном заводе. Первой в геологию ушла Валя, окончив коллекторские курсы при Иркутском геологоуправлении. Зоя пошла по ее пути и в 1947 году встретилась с сестрой в геологической партии, руководимой Г. Файнштейном, в составе Тунгуской экспедиции. Валя уже была замужем за коллектором Костей Урбановичем. В 1949-м оба супруга стали первооткрывателями алмазов на реке Вилюе, на косе Соколиной. Во второй половине пятидесятых семья Урбановичей уехала в Иркутск, детям нужно было идти в школу. На заработанные деньги они купили домик в предместье Рабочем и жили там недалеко от родителей.

А Зоя продолжала работу в экспедиции. Познакомилась с будущим отцом первой своей дочери Ларисы, которую родила 16 ноября 1948 года. В 1950-м Зоя Григорьевна с двумя рабочими занималась горноразведочными работами на одной из кос реки Марха. В пробах, доставленных на лодках в поселок Крестях, и были обнаружены алмазы. Это была вторая находка алмазов в россыпях на реке Вилюе и ее притоках. Сплав прошел не совсем удачно, на одном из порогов лодка перевернулась и погиб рабочий. В этой лодке проб было мало, но в ней были все нехитрые вещи и остатки продуктов. Оставшись без этих запасов, Зоя и рабочий продолжали борьбу за выживание, с огромным трудом они сохранили и доставили пробы и полевые материалы на базу партии.

Зое Григорьевне в силу ее незначительной должности ни наград, ни званий не досталось... Далее везде в материалах о находке мархинских алмазов фигурировала фамилия главного геолога партии В. Скульского. Возможно, он давал задание на производство поисковых работ коллектору З. Ищенко и обозначил на карте алмазоносную косу. Но эта деталь как-то выпала из отчетов…

В шестидесятых годах Зоя Григорьевна уходит из полевой партии и начинает работу в лаборатории. Но и здесь все складывается неудачно для нее. В 1969-м она получает тяжелое отравление парами ртути при обработке проб. К сожалению, в России до сих пор, как и старатели Африки, при отделении драгоценных тяжелых минералов от частиц пород используют этот ядовитый металл. Зоя Григорьевна получила инвалидность первой группы. В городе Мирном она получила благоустроенную квартиру, где и проживала с младшими детьми – Борисом и Светланой. Старшая дочь так и выросла у бабушки с дедушкой. С матерью виделась редко: либо в период летних школьных каникул, либо когда мать приезжала в Иркутск.

Находясь на пенсии по инвалидности, Зоя Григорьевна не оторвалась от жизни экспедиции и жизни города. Она писала стихи, выступала перед детьми и молодежью, рассказывая о своих товарищах-геологах, о том, каким трудом были сделаны и найдены алмазные богатства края. Окружение Зои Григорьевны старалось морально поддерживать пожилую женщину. Писатель Владимир Карпов в своем романе «Танец единения душ» воссоздает судьбу Зои Григорьевны в образе главной героини романа Агани.

Нельзя не отметить и огромный вклад в дело открытия алмазов и летчиков…

В частности Иннокентия Трофимовича Куницина. Его имя хорошо известно геологам – первопроходцам Сибири. Он стал первым летчиком алмазной экспедиции. Демобилизовавшись из армии по болезни, Куницын в 1946 году первым освоил просторы Эвенкии за штурвалом самолета По-2 в составе Тунгусской экспедиции, которой предстояло работать в необычно сложных условиях. С начала лета 1947 года все партии вышли на оленях в базу в тайгу, на запад от Нижней Тунгуски. Между всеми этими партиями лежали сотни километров непроходимых таежных просторов, а маршруты их были протяженностью 500-600 километров. Ясно, что при такой отдаленности партий друг от друга и от базы радиосвязь была нужна как воздух. Однако радиоспециалисты из управления отнеслись к обеспечению этой связи легкомысленно, и в результате во всех партиях радиоаппаратура с первых дней «забастовала». Для того чтобы осуществить оперативное руководство партиями, хотя бы на их выходе к опорным поворотным пунктам, в распоряжении Одинцова и Сафьянникова оставался один самолет По-2. Весь опыт военного летчика И. Т. Куницын использовал для того, чтобы ни на один день не прекращался поиск алмазов на огромном пространстве Сибирской платформы. Смелостью и дерзостью летчик постоянно нарушал общепринятые инструкции, но это было жесткой необходимостью. Можно без преувеличения сказать, что обстановка была как на фронте, разве что противника не было да пули не жужжали. Впрочем, противники были: вечная мерзлота, жестокие морозы, бездорожье глухой тайги. И что только ни служило аэродромом для летчика! Они умели садиться и взлетать с самых неподходящих полянок.

16 марта 1948 года на По-2 из Наканно, эвенкийского стойбища на Нижней Тунгуске, в Ербогачён, на базу экспедиции вылетели втроем: Иннокентий Трофимович Куницын, молодой кинооператор Восточно-Сибирской киностудии Евгений Моисеевич Кельман и Петр Иванович Куницын – заместитель начальника экспедиции. Когда самолет набрал высоту, поднялась пурга, его трясло, швыряло как щепку, видимости не было никакой – и они сбились с маршрута, долго летели наугад. Кончилось горючее, но им удалось сесть на одном из озер. Посадка была удачной. Они были уверены, что их будут искать и найдут. Шли дни, наступила весна, но вместе с тем Иннокентий Трофимович сильно сдал, исхудал и ослабел. Он почти не вставал со своей лежанки. Старые боевые раны давали о себе знать. 2 мая 1948 году его не стало. Спутники И. Т. Куницына решили сплавиться вниз по течению в надежде достичь какого-нибудь поселения. Уровень воды поднимался. Лед растрескивался, началась его подвижка. Евгений Кельман и Петр Куницын выловили крепкий кусок льда. Из трухи и еловых лапок соорудили лежаки, в клеенчатое покрытие крыла завернули останки покойного Иннокентия Трофимовича Куницына и положили его на льдину. Плот оказался окруженным со всех сторон льдинами.

Евгений неожиданно поскользнулся и камнем ушел в ледяную воду. Спасти его не удалось.

Петр Куницын с огромным усилием перетаскал с плота на берег свои пожитки, завернутый в клеенчатую ткань труп товарища. У него не было ни ножа, ни топора, но были спички, он разжег костер и с помощью костров свалил несколько деревьев и сделал плот. Привязал к плоту труп товарища, настелил на бревна мох и шестом оттолкнулся от берега. После долгого забытья он увидел, что плот несется по большой широкой реке. За очередным поворотом он увидел строение: избу, сарай, навес. Плот вынесло на берег. Петр Куницын привязал его к шесту, воткнутому между льдин, и на четвереньках пополз на берег. Это было спасение. Там жил старик якут Лев Данилов с дочкой. Несколько дней они отпаивали его молоком. А еще через несколько дней старик сплавил его на лодке до наслега Сюльдюкар, на метеостанцию. От них по рации он сообщил обо всем произошедшем с ними в экспедицию. Их искали еще с марта и уже решили, что они давно погибли. Тело Иннокентия Трофимовича, одиноко плывущее на плоту, выловили также работники метеостанции. Позднее его похоронили на высокой террасе реки Лены в селе Велючанах.

С большим уважением геологи отмечали работу пилота Григория Гладия и экипажа Ли-2 под командой Гелания Унчиева. Вторым пилотом с ним летал Андрей Безродных, а бортмехаником Алексей Иванович Винокуров. Этот экипаж был самым опытным из всех работавших на поисках алмазов, имел право летать в любую погоду с правом выбора площадок для единичных посадок. Унчиев был из группы тех летчиков, что в начале войны летали бомбить Берлин.

Амакинская экспедиция в первые годы работы использовала так называемую практику веснования. То есть когда отряды поисковых партий забрасывались по льду рек к местам летних работ конными обозами. По прибытии к намеченному месту для остающихся устанавливались палатки с печками, ибо март, апрель в Якутии – отнюдь не начало бурной весны, а время заутренних морозов за минус 30 градусов. Так было и весной 1950 года, знаменательного для Зои Григорьевны Ищенко находкой алмазов в россыпи на реке Мархе. Дальнейшее снабжение отрядов производилось с летящего на бреющем полете самолета.

Вот как описывает этот процесс Григорий Хаимович Файнштейн: «Груз готовили заранее, рассыпали полные мешки по половинке и помещали во второй мешок, иначе груз при ударе о землю лопался и разлетался. В самолете я подтаскивал груз к механику, который подстрахованный тросиком, стоял у дверей и по звуковому и световому сигналу сбрасывал груз. Все дни забросов я сильно уставал, но утром снова бежал к самолету, и все повторялось сначала».

В своей книге Файнштейн постоянно вспоминает и выражает благодарность летчикам первых лет работы экспедиции – Павлову, Ананьеву, Коржу, Акимову, Шмакову, Коробицыну, Коробову и Могилянскому... Что ж, не могу не согласиться в этом с Григорием Хаимовичем, эти люди всегда прилетали к нам на помощь, иногда даже в условиях нелетной погоды. Санрейсы осуществлялись и в любых условиях. Ну, а в аварийной ситуации жизнь пассажиров целиком зависела от самообладания и умения летчика, что не раз доказывал в своих полетах летчик Иннокентий Куницын.

Эпилогом всей этой алмазной лихорадки на Сибирской платформе, конечно, стал 1957 год, когда начались награждения геологов за открытия месторождений алмазов в Якутии на Вилюйском плато. За всей этой кампанией по награждению, конечно, скрывалось много разочарований и неудовлетворенности. Но так уж устроено человеческое сообщество. В длинных списках награжденных нет и моей тещи Зои Григорьевны Ищенко и многих малозаметных тружеников той поры… Но я считаю, что в основном награды даны справедливо и их труды оценены по достоинству.

• Расскажите об этом своим друзьям!