ПЛАТЬЕ АЛОГО ЦВЕТА Рассказ

Дина вышла на крыльцо ЗАГСа и закурила. Припорошенная свежим снегом парадная лестница была густо усеяна зерном, конфетти, лепестками роз и монетами. Пронырливые мальчишки ловко подбирали монетки, шикая на путающихся под ногами голубей. Резкие гудки клаксонов сообщили о приближении очередного свадебного кортежа. Пацанов тут же сдуло.

Шикарный белый лимузин, украшенный по свадебной моде лентами, букетами и огромными кольцами с колокольчиками, плавно подкатил к самым ступеням. Из машины вышел жених в голубом костюме и протянул руку невесте, помогая ей выбраться наружу. Совсем юная, она тоже была в голубом, но не выпорхнула, как это бывает, а тяжело встала на ноги, опершись обеими руками на жениха. «Вот коровища, - подумала Дина, но тут же осеклась, заметив большой живот новобрачной, который та тщетно пыталась прикрыть коротким манто из голубой же норки. - Дураки, - беззлобно подумала Дина. – И ребенка уже успели состряпать».

Она бросила окурок в урну, промахнулась, но поднимать не стала.

-Ноги моей больше не будет в заведении этом поганом, - сказала она вслух, смачно гэкнув на последнем слове.

Сама Дина вот так же, на лимузине, трижды подкатывала к Дворцу бракосочетаний, а сегодня на её третьем замужестве был поставлен жирный крест. «Ну и наплевать!» – успокаивала она себя, усаживаясь в свою любимую красную «вольвочку», подаренную ещё вторым мужем. Дину огорчило отсутствие при разводе нынешнего, а теперь уже бывшего супруга. Впрочем, жаловаться на него было грех: он положил на её счет кругленькую сумму, сама она была полностью экипирована, а уютное трёхкомнатное гнёздышко досталось ей ещё от первого мужа. Тем не менее, третий муж, оставив себе недостроенный загородный дом, отписал жене квартиру, которую она собиралась выгодно продать. Мужья Дины оказались на редкость щедрыми, и ей странно было слышать от подруг жалобы на скупость их мужчин.

Замуж Дина выходила только по любви, всегда страстной и, как ей казалось каждый раз, последней. Двух мужей она бросила сама, расставания сопровождались слезами-страстями, мужья падали к её ногам, умоляя остаться, но Дина искренне не понимала, как можно жить с мужчиной, которого разлюбила. Несмотря на то, что они не оставили её с голым задом, ни тот, ни другой не простили ей разрыва. Но Дину это мало печалило, ведь она уходила к лучшему мужчине на свете, самому любимому и единственному на всю оставшуюся жизнь.

И вот этот единственный бросил её! Влюбился, гад, и в кого? Ладно бы в молоденькую соплюху, тугие грудки-попка, так ведь нет! Когда Дина, по случаю узнав адрес, приехала бить сопернице физиономию, дверь ей открыла женщина лет сорока пяти, с классическим каре и ласковым взглядом тёмных бездонных глаз. Дина слегка оробела, выдохнув скомканное «здрассьте».

-Мне нужна Лиля, - опомнившись, произнесла она дерзко.

-Я Лиля, - ответила женщина, чем и повергла Дину в шок.

Потом они сидели на кухне, крошечной, но очень уютной, стены которой украшали маленькие гобелены в рамочках. Окно было завешено яркой шторой-батиком с улыбающимся солнцем. Рисунок был стилизован под детский. На полочках располагались диковинные предметы: бутылочки и баночки из-под кетчупа и джема, расписанные пейзажами и бережно хранившие внутри себя крохотные зажжённые свечи. Подоконник украшали какие-то круглые и продолговатые предметы с затейливой пёстрой росписью.

-Это засушенные тыквочки и кабачки, - перехватила Динин взгляд хозяйка.

-Вы что… сами все это расписали? – удивилась Дина.

-Да, я работаю в детской художественной школе, - мягко улыбнулась она.

-Так вы еще и учительница? – выдохнула Дина. – Простите, я… - неловко замялась она.

Лиля только рассмеялась в ответ.

Потом она поила Дину брусничным чаем, разливая его в чашки из пузатого чайника, обшитого рогожкой, с прикреплёнными к ней крохотными шишечками какого-то растения. Дина узнала, как соперница познакомилась с её мужем: он спонсировал общегородскую детскую художественную выставку, и там, на фуршете, они с Лилей разговорились…

Домой Дина возвращалась, рыдая, потому что понимала: это у мужа любовь, это настоящее. За двенадцать лет своих замужеств она и мысли не допускала, что её могут бросить. Дина знала себе цену, планку держала высоко, не стервозничала по мелочам. Первые два мужа не просили её родить ребенка, но третий настаивал, хотя у него была взрослая дочь от первого брака. А Дина детей пока не хотела. Ей нравилось самой быть в качестве ляльки. И вот, поди ж ты, как всё обернулось…

Сегодня в ЗАГСе ей хотелось плакать от обиды. Толстая тётка с немыслимым белым шиньоном на голове выписала свидетельство о разводе, ткнула ручкой в журнал, Дина поставила подпись и направилась к выходу - свободная, незамужняя, никому не нужная.

Вскоре Дина остановила машину напротив огромного стеклянного монстра, в котором находился салон красоты. Тряхнула пепельными кудрями, природным цветом которых очень гордилась, и спросила саму себя:

-Я пацанка или как?

И тут же, повеселев, ответила:

-Пацанка! Значит, выберемся, - и грациозно вышла из машины.

Дина была младшей в семье, и её воспитанием занимался в основном старший брат, Сашура, как она его называла. Родители были железнодорожниками: отец водил составы, а мать работала проводницей на скором поезде. Брата своего Дина обожала, он предоставлял ей полную свободу, но странным образом всегда знал, где её искать. При таком заступнике обидчиков ни во дворе, ни в школе не было. Он выучил сестру игре на гитаре, она неплохо пела и даже сочиняла незамысловатые песенки

Когда Дина повзрослела, брат не делал ей замечаний насчет периодически возникающих кавалеров, но некоторые из них исчезали бесследно, а она недоумевала, не подозревая, что брат ведет жёсткий селекционный отбор.

А потом она влюбилась. Это случилось на первом курсе, где предмет её любви читал лекции по истории. Зачем она подалась в юристы, Дина вряд ли бы ответила толком. Мать внушала ей, что юристы всегда востребованы, можно открыть собственное дело, и вообще это очень приличная для женщины профессия. В школе Дина училась хорошо и никак не могла определиться с выбором, поэтому, когда подружка Настя подалась на юридический, Дина составила ей компанию, хотя все знакомые говорили, что Дине с её внешностью надо идти в актрисы. Этого-то мать боялась пуще огня, а отец вообще был категоричен, считая всех актрис гулящими. Дина не спорила, актёрская доля её не привлекала, но о лёгкой, праздничной, красивой жизни мечталось.

Жили не бедно, но и не богато. Одевали Дину неплохо, а ей так хотелось дорогих ярких шмоток, чтоб столбенели все вокруг. Так хотелось выйти с шиком из собственной машины, да чтоб туфельки в цвет, - в общем, чтобы все девушки в округе падали от зависти.

Предмет её первой любви ничего такого предложить Дине не мог, страсть в ней угасла довольно быстро, и очень скоро её стало раздражать то, что он выбирает кафе подешевле. Она стала присматривать парней побогаче, но в руки особо не давалась, хотя крутила-вертела ухажёрами, как хотела.

А потом судьба сделала крутой поворот. Проработав по специальности всего три недели, Дина начала чахнуть от скуки. Сидеть в офисе с утра до вечера было невыносимо.

В один из дней, перебирая бумаги, она продумывала, как бы половчее сварганить больничный, как в эту минуту на пороге возник молодой красавец мужчина. Кабинет мгновенно наполнился изысканным запахом дорогого парфюма. Незнакомец застыл, глядя на Дину, и она тут же поняла: это судьба.

Поженились они уже через пару месяцев, и трудовой стаж Дины на этом закончился. Больше она не работала ни дня: мужья попадались состоятельные, баловавшие её. Дине хватало забот по дому, она занималась устройством быта с особым упоением и не забывала про себя, любимую: в свои тридцать с хвостиком выглядела едва на двадцать пять.

И вот эта беззаботная от замужества к замужеству жизнь закончилась. «Я свободна. Я аб-со-лют-но свободна!» – внушала себе Дина, тая, как масло, в руках массажистки. Вечером она должна быть при полном параде на раздевичнике. Это они с подружками придумали такое слово: если есть девичник перед свадьбой, значит должен быть раздевичник после развода. И вообще никто не должен заметить её внутреннего напряга или смятения…

…Проснулась Дина с жуткой головной болью. Медленно выпутавшись из одеяла, она оглянулась: рядом никого не было. «Ушёл что ли? – подумала она. – Или я приехала одна? Кто-то же крутился возле…», - плавали обрывки мыслей в гудевшей голове.

Дина прошла в ванную и долго стояла под душем, стряхивая остатки хмеля. Заварив крепчайший кофе и смакуя его маленькими глоточками, она позвонила подружке Катьке.

-Катерин, это я. Я что, похоже, вчера нажралась? – спросила Дина слегка осипшим голосом.

-Ты не просто нажралась, - весело ответила Катька (впрочем, она всегда была весёлой, что б ни случилось). – Ты вчера показала всем не только кузькину мать, но и всех прочих родственников.

-Что такое? – встревожилась Дина.

-Да с мужиком подралась.

-С каким еще мужиком? Ты чего, Кать? Я же…

-Да клеился там к тебе один, такой весь гламурный. Что уж он такое тебе сказал, только заехала ты ему в ухо, а в ухе – серьга, мочка разорвалась, кровищи столько было! – трещала Катька.

Дина похолодела:

-Вот срам-то… Ничего не помню. А что потом было?

-Дружки его каких-то жлобов стали вызывать, уроды такие, а мы срочно позвонили Борису. Ну, он приехал и всё разрулил. А потом тебя отвёз.

-Бори-и-с? – выдохнула Дина.

-Ну ты же никого не слушалась! Знаешь, как мы испугались! Ты и так вся на взводе была. А как захмелела совсем, начала рассказывать про какую-то Лилю, да какая она замечательная, да как дома у неё хорошо, да как уходить от неё не хочется… В общем, кино и немцы. А тут ещё этот хлюпик подвалил, - обстоятельно рассказывала Катька.

-Кать, но я же… Со мной ведь впервые такое, я же не напиваюсь, Кать! – чуть ли не плакала Дина.

-Да ладно тебе, подруга. Что мы, не понимаем что ли? Шутка ли, развод пережить. Третий, - кашлянула она.

Татьяна ЮрасоваТатьяна Юрасова

«Осуждают», - невесело подумала Дина.

Борис был последним её мужем. Взрослый, рассудительный, спокойный, исполняющий любой её каприз. Ей было так уютно за его спиной, она придумывала праздники, развлечения, устраивала ему сюрпризы, играла на гитаре и пела, а он радовался, как ребёнок.

«Я ненастоящая, - вдруг подумалось Дине. – Вот Лиля – настоящая. А кто я? Кукла и бездельница, - она усмехнулась. – Такое вот горькое похмелье».

Вообще-то рефлексировать Дина не любила, потому и сама удивилась такому настрою. Она услышала, как в соседней комнате громко заверещал Кеша.

-Мой ты дорогой, - Дина поспешила к клетке и отдёрнула покрывальце. – Сейчас я тебя накормлю, маленький мой, - она легонько почесала попугаю за ушком.

-Дура баба, - отчётливо произнес Кеша и схватил Дину за палец.

-Дура, Кеша, ой, какая дура, - согласно закивала Дина.

Кешу муж подарил Дине год назад на день рождения. Она очень любила птиц и давно хотела говорящего попугайчика. Словарный запас у Кеши оказался большой и приличный, но имелось в этом багаже «дура баба», и ничего с этим поделать было невозможно.

Накормив попугая, Дина подошла к окну и уставилась на маленький уютный дворик. Дом находился в старой части города, и Дина очень любила этот район. В огромной квартире Бориса оставаться она не хотела и вернулась сюда, где когда-то они жили с первым мужем и были счастливы, пока на неё не свалилась очередная роковая страсть.

-Дура баба, - в очередной раз звонко выдал Кеша

…Заканчивался декабрь, и Дина с внутренним смущением обнаружила, что за все эти двенадцать лет ни разу не встречала новый год с родителями. Обычно она заранее привозила подарки им и семье брата и благополучно сваливала за новогодними приключениями и свежими впечатлениями. Поэтому когда она позвонила матери и сказала, что хочет провести новогоднюю ночь с ними, мать даже не сразу ответила, но после обрадовалась.

Родительский дом встретил Дину запахом мандаринов и курника, коронного маминого пирога. Племянники, с воплями повисев на любимой тётушке, потащили в комнату пакеты с подарками.

-С наступающим, дорогие мои! – крикнула Дина, выглядывая из коридора.

-Доченька моя, - поспешила ей навстречу мать, - девочка моя дорогая, - расцеловала она её в обе щеки.- С наступающим, с наступающим!

В дверном проёме показалась мощная фигура отца.

-Здравствуй, папа, - ласково посмотрела на него дочь.

-Что, ловим Диночку в перерыве между замужествами? В кои-то веки!

-Да угомонись ты, батя, - мягко урезонил его подошедший сын. – Привет, сестричка, - сгреб он Дину в охапку и слегка покружил. – С возвращением, - шепнул он ей на ухо.

Дина с удовольствием оглядела родительскую квартиру: в ней практически ничего не менялось, так, обновили кое-какую мебель, шторы. Дина не раз предлагала поменять квартиру, и ни один из мужей не отказывал в помощи, но отец ни в какую не соглашался: я эту квартиру хребтом своим (выразительно стучал себя по спине) заработал, здесь и помру! А дальше делайте, что хотите.

Когда после двенадцати Саша с детьми пошел на улицу запускать петарды, отец заявил:

-А теперь надо поговорить, дочка.

-Пап, чего ты от меня хочешь? – Дине совсем не хотелось ссориться.

-Я хочу, чтобы моя дочь наконец взялась за ум! Тебе тридцать с гаком, а у тебя ни семьи, ни котёнка, ни ребёнка, ни профессии, один диплом, да и тот уже выцвел, - грохнул он ладонью по столу.

-Алексей Петрович, не надо так нервничать, - вкрадчивым голосом встряла невестка. – У каждого своё разумение…

-Какое к чёрту разумение! – распалялся отец. – Если бы оно было, это разумение, то не было бы этих двенадцати лет, выброшенных коту под хвост!

-Прекрати, Алексей! – мать поднялась из-за стола. – Что она, украла, убила? что ты причитаешь!

-А что она, скажите мне, собирается делать? Снова замуж идти? И так до скончания века? – не унимался отец. – Чем первые два были плохи? Вот правильно Борис сделал, что бросил тебя: разве это семья, где нет детей? И ладно бы, больная какая была, так ведь нет, здоровая! А всё, как стрекоза: там попрыгала, тут крылышками помахала, только следа нигде не осталось!

-Ты что, праздник нам испортить хочешь? – глаза матери наполнились слезами.

Мать подошла к ней и, обхватив дочь за плечи, крепко прижала к себе.

-Ни дать ни взять, индийское кино, - протянула ехидным голосом невестка.

-Марина, согрей, пожалуйста, чаю, - спровадила свекровь невестку на кухню. – Не горюй, - она поцеловала дочь, - все обойдётся.

Целую неделю Дина бесцельно моталась по городу, магазинам, часами просиживала в кафе, рассматривая посетителей и наблюдая за ними. Потом ей все надоело. И кафе, и улицы, и снег за окном, и собственная квартира. «Я ничего не умею, - с ожесточением думала она. – Я пустая кукла, набитая дура. У меня есть образование, но нет профессии, я чужая всем и везде».

С такими мыслями она звонила вечером в дверь Насти, позвавшей к себе подруг.

Все были уже в сборе: Маришка, чуть располневшая, но похорошевшая от беременности, Настя, как всегда безукоризненно одетая даже дома, и Катька, излучающая улыбку и оптимизм. Девчонки привели своих мальцов, которые дружно орали в комнате Настиной дочки Юли. Все они нынешней осенью стали первоклашками, и у мамаш добавилось много общих тем.

-Хозяйка, а где ж твоя наливочка? – завопила Катька.

Потом все говорили разом, перебивая друг друга, а Дина любовалась этой троицей. Обсуждали Динину ситуацию.

-Может, все-таки заняться собственным бизнесом? – упорно настаивала Катерина.

-Ну… неинтересно мне это, - слабо отбивалась Дина.

-Тебе надо пойти в журналисты, - безапелляционно заявила Маришка. – Ты же сочиняешь песенки, значит, и статью какую-никакую напишешь. Можно устроиться в гламурный журнал, ходи себе по тусовкам и пиши про ботокс, диеты, скандалы.

-Я тусовками объелась ещё в первом замужестве, нет уж, - вздохнула Дина.

-Вот что я вам скажу, драгоценные мои подруги, - Настя поднялась со стула и многозначительно посмотрела на каждую. – Динка, у тебя ведь отличный английский! С ним тебя возьмут в любую солидную контору. Диплом, внешность – залюбуешься, так что прорвёмся, девки!

-Подыщем приличную фирму с продвинутым начальником, там, глядишь, и четвёртая свадьба не за горами, - выпалила Катька.

-Я знаю, что нам надо: нам нужна шефиня! Тётка-начальница! И не пристанет никто, и подружиться можно, - нашлась Настя.

-Да никакая баба не возьмёт на работу такую красотку! – возразила Катька.

-А не скажи! – настаивала на своём Настя. – Замухрышки сейчас никому не нужны, надо иметь респектабельную внешность. И потом, приведёшь такую переводчицу на переговоры, это же девяносто процентов успеха! Если по ту сторону мужики, они же будут на всё согласны, потому как голова будет занята совсем другим, - не унималась она.

-Ой, девочки, делайте, что хотите, - грустно рассмеялась Дина. – Ничего не найдём – подстригу свои ногти и пойду в больницу горшки мыть, - она посмотрела на подруг, сама удивившись собственным словам.

-М-да, санитарка на красном «Вольво» - это нечто, - после общей паузы покачала головой Маришка.

В эту минуту на кухню вползла на четвереньках ватага шалунов.

Дети обожали бывать в доме у Насти. Там разрешалось всё: разбивать чашки, разбрасывать игрушки и одежду, есть пирожное прямо на диване, играть в войнушку, орать во всю глотку, - словом, всё, что так мило детской душе. Когда шумная ватага занялась поглощением пирога в детской, Настя вернулась на кухню и неожиданно попросила:

-Дин, спой, а

-Спой, спой! – затараторили Катька с Маришкой, не давая Дине отказаться.

-И эти мамаши говорят своим детям, чтобы те не орали! – рассмеялась Дина. – Ладно, спою, только детскую. Неси гитару, Настя.

У Дины было много детских песенок, которые она сочинила для своих племянников, и с десяток-другой взрослых, как ей казалось, слишком простеньких и по тексту, и по мелодии. Но девчонки Динины песни любили, впрочем, как и бывшие её мужья. Пела она их только в узком кругу, а чаще исполняла известные душевные авторские песни. Но сегодня был, как огласила Катька, авторский вечер Дины Таюрской. Такая поистине сценичная фамилия досталась Дине от последнего мужа.

Когда Дина перепела почти весь свой небольшой репертуар, у Насти, как говорится, загорелся глаз:

-Девочки, какие же мы тетёхи с вами! У Динки талант, а мы его зарыли! Короче, через две недели, в пятницу, мы с Вадькой идем в клуб бардовской песни, и ты туда пойдешь! – Она чуть ли не ткнула указательным пальцем в нос Дине. – Как участница! Насчет прослушивания я договорюсь.

Её уже никто не слушал. Подруги живо обсуждали, как устроить прослушивание, и спорить было бесполезно.

-Вот ваш кабинет, он смежный с приёмной, так что очень удобно: вы всегда будете под рукой, - офис-администратор, строгая очкастая дама, показала Дине её рабочее место. Дама ушла, и Дина огляделась. Кабинет был маленький, но залитый солнцем и очень уютный. В её распоряжении было целых пятнадцать минут, она даже успевала выпить кофе. Дина включила компьютер и выдохнула: пока что ей здесь все нравилось.

Начальница, Альбина Григорьевна, глянулась ей еще на первом собеседовании: статная, ухоженная, одетая дорого, правда, слишком строго. Лет ей было хорошо за пятьдесят, в ней не было надменности и стервозности обычных бизнес-леди, но и бабского в облике и манерах не было тоже. За строгостью чувствовался живой интерес к собеседнику, во взгляде была хитринка, и в целом она производила впечатление деловитого и уравновешенного человека.

-Какая же ты красавица, Дина! Можно я буду на ты? – без обиняков начала она сегодняшнюю их встречу.

Дина кивнула.

-Ну, вот и славно. Я давно искала женщину на это место, а мне все пацанов приводили. Один был толковый, но ленивый, ужас. Пришлось расстаться. А последний был ну просто замечательный, но голубой, - она вздохнула.

-Вы их не терпите? – спросила Дина.

-Да я и знать не знала! Умница, одет с иголочки, серёжку в ухе я ему разрешила оставить, она ему шла. Любое поручение понимал с полуслова, исполнял всё быстро. Так ведь принесла нелёгкая этих голландцев! Самый-то их главный и влюбился в моего Эдика! И ведь увёз, зараза, к себе на чужбину, - она с удовольствием закурила. – Такая вот лав стори. Ты-то у меня замуж не выскочишь сразу? – выпустила она колечко дыма.

Дина проводила удивленным взглядом это колечко:

-Нет, Альбина Григорьевна, трижды побывала уже.

-Замечательно! – радостно сказала шефиня. – Я тоже побывала трижды, а на майские пойду в четвёртый раз.

Они переглянулись и расхохотались.

II

День не задался с утра. Переговоры шли трудно, и подписание контракта едва не сорвалось. Альбина метала молнии в сторону юридического отдела, откуда шёл густой запах корвалола. Потом шефиня пошла на обед и оступилась на лестнице, заработав растяжение связок. Дина поехала с ней в травму, переругалась с регистратурой, сопроводила начальницу домой, передав её маленькой сухонькой старушке, запричитавшей при виде перевязанной Альбининой ноги.

Дина очень нервничала, потому что сегодня вечером её должны были прослушивать в клубе авторской песни. Тогда, на концерте, она, конечно, не была участницей, а сидела в небольшом уютном зале, внутри которого располагалась сцена, и слушала, как зачарованная. Потом они с друзьями посидели в клубном баре, где её познакомили с владельцем заведения Антоном, который был ещё и режиссёром.

Откуда взялась на въезде во двор эта тётка, Дина даже не заметила. Изо всей силы резко дав по тормозам, она, несмотря на ремень, больно ткнулась в руль и почувствовала глухой удар о крыло. На ватных ногах она вышла из машины: в стороне лежала женщина в облезлой шубейке, рядом валялся потрёпанный пластиковый пакет, из которого торчал хлебный батон. Дина присела возле женщины и тронула её за плечо:

-Вы живы? – севшим голосом спросила она.

Женщина застонала и устало произнесла:

-Да, к сожалению. Помогите сесть.

-Я вызову скорую, не двигайтесь!

Пострадавшая успела перехватить её за рукав:

-Я цела, не надо никого вызывать.

Дина быстро и осторожно ощупала руки и ноги женщины.

-Бедро зашибла, всего-то делов. Отвезите меня домой, - она грустно смотрела на Дину.

-Нет уж, сначала в травмпункт, - Дина помогла женщине встать.

-Дина Алексеевна, помощь нужна? – раздался за спиной голос охранника Гоши.

-Да, Гоша, да, - обрадовалась она ему.

-А ты, мать, что ж под колёса-то бросаешься? Если жить не хочешь, так на фига людям жизнь калечить? – охранник перехватил у Дины женщину и повёл к машине.

-Я не буду жаловаться, извините, - пробормотала старуха, усаживаясь на заднее сиденье.

-Дина Алексеевна, если что, я с милицией улажу, не беспокойтесь, у меня брат там, поезжайте, - захлопнул дверцу Гоша.

Всю дорогу до травмпункта Дина поглядывала на свою неожиданную пассажирку в зеркало: пожилая женщина с измождённым лицом смотрела перед собой немигающим взглядом, из глаз её катились слезы. «Второй раз за один день приехать в травму, это уже перебор», - мрачно думала Дина.

-Легко отделались, бабушка, ни трещинки, - сказал молодой врач, разглядывая рентгеновский снимок. - Купите мазь и смазывайте гематому на бедре, да еще успокоительное попейте, - протянул он рецепт.

Дина торопливо перехватила листочек.

-Ты прости меня, дочка, - произнесла женщина, когда они подъехали к её дому, оказавшемуся по соседству с офисом Дины. – Я ведь действительно бросилась тебе под колёса… думала, раз, и всё кончено. Извини, пойду я…

-Я помогу вам подняться, и не возражайте, - замахала руками Дина.

Дом был старой, добротной «сталинкой» в четыре этажа, с широкими лестницами и высоченными потолками. Квартира женщины оказалась просторной, с огромной прихожей и почти без мебели.

«Чисто и бедно», - подумала Дина.

-Проходи на кухню, я чай поставлю, - пригласила хозяйка. Голос у неё был с хрипотцой, надтреснутый.

-Вам бы прилечь, да и мне надо на работу, - замялась Дина.- Я вечером зайду, ладно?

-Ну, хорошо, - невесело усмехнулась женщина.

Прослушивание в клубе накрывалось медным тазом, Настя ругалась в трубку, больше сердясь на то, что Дина не назвала причину отказа.

-Я договорюсь ещё раз, но уже в последний, - грозилась подруга.

-Да кто его знает, где он этот последний раз, - ответила Дина, чем совершенно озадачила и заинтриговала Настю.

…После работы, накупив всяких сладостей, она позвонила в обшарпанную двустворчатую дверь. Хозяйка квартиры, миниатюрная и хрупкая, слегка прихрамывала, но выглядела посвежее. Волосы, абсолютно седые, гладко зачёсаны и собраны в узел – она напоминала учительницу музыки, о чём ей и сказала Дина.

-А я и есть учительница музыки, - рассмеялась женщина, - бывшая, конечно, бывшая. Проходи. Ты ведь, кажется, Дина? А я Рената. Так звали возлюбленную моего отца, - хозяйка неспешно раскладывала по тарелкам угощение. – Она погибла, парашют не раскрылся. Они все тогда увлекались спортом, отец тоже был заядлым спортсменом. На глазах у него она и разбилась. Оба заканчивали университет, собирались пожениться… Он долго горевал, а потом встретил девушку, ставшую моей матерью. Я считала нашу семью счастливой: отец успешный партийный работник, мать – уважаемый врач, я была любимой папиной дочкой… Занятия языками, музыкой, дом, полный гостей, все интересные люди, и вот однажды я случайно застала ссору между родителями. Мать зло выговаривала отцу, что он до сих пор любит Ренату и что дочь назвал её именем, чтобы каждый день это дорогое имя произносить… Мне было пятнадцать, и я решила, что мать ненавидит меня, а отец любит во мне только имя. Я ушла из дома на целую неделю. Эта неделя полностью изменила мою жизнь…

-Так что было дальше?

-Я упросила одного влюбленного в меня мальчишку, чтобы он спрятал меня на их даче. Он отвёз меня туда, там как раз жила его двоюродная сестра, студентка-художница, которая взяла академ, рисовала свои чудесные акварели да присматривала за дачей. Ах, какие у нее были картины! Понимаешь, это были настоящие полотна, полные воздуха и нежности. Двое суток мы с ней проговорили за жизнь со всеми её радостями и мерзостями, а на третью ночь она пришла ко мне.

Рената поднялась и подошла к окну, взяла с подоконника пачку «Беломора».

-Пришла как любовница, понимаешь? Я и удивиться не успела… А потом за мной приехал отец. Я орала, билась у него в руках, он и понять-то не мог, что да от чего… Бедный мой папка. Но время шло, школа, институт… Девушку эту я больше никогда не видела. В институте случилась новая моя запретная любовь… Но нас застукал брат моей подружки. И начал нас шантажировать. Интеллигентный такой негодяй. Нас разлучили, меня держали дома взаперти почти месяц, а потом выдали замуж.

Дина слушала её со смешанным чувством. Лесбиянок она не понимала и не принимала, но так незатейлива была её откровенность, так просто и устало рассказывала она о девочке, познавшей другую любовь, что Дина не чувствовала брезгливости к этой исповеди.

-А кто был твоим мужем? – спросила она.

-Обыкновенный парень. Студент, отличник и спортсмен. Добрый, смешливый. Потом родилась дочь, белокурый, голубоглазый ангел. Но умерла моя девочка - и года не прожила. Это горе нас сблизило. Мы вообще были неплохими друзьями. Я очень хотела ребёнка, и когда родился сын, мы жили после как брат с сестрой, и нас это устраивало. А через пять лет муж ушёл к другой, и ему стало не до сына. Впрочем, моя вина, только моя. Я ведь когда в тюрьму попала, сыну только тринадцать было.

-В тюрьму? За что? – невольно отпрянула Дина.

-За убийство, - не меняя интонации, ответила Рената, закуривая очередную папиросу. – Единственная настоящая моя любовь, она же и последняя, была ещё впереди. Я ведь действительно учитель музыки, работу свою обожала. Так вот, ходила ко мне ученица, милая, смешная, в таких прелестных конопушечках… Никого не любила я так в своей жизни, как незабвенную мою Аришу. Но всё закончилось трагически. Она вела дневник, а её мать оказалась женщиной неделикатной… Ну хорошо, пусть я тысячу раз дрянь, но ребёнка своего попытайся понять! Прими его таким, какой он есть! Ведь на тот момент я уже знала, что природа её такова, и иной быть не может! Но мать обо всём рассказала отцу. И на следующий день Аришу нашли повесившейся в её же комнате, среди любимых книг и мягких игрушек. Она была в платье, которое я привезла ей в подарок из-за границы. Шёлковое, ярко-алое, оно так шло к её смоляным волосам…

-Я не помню похорон, было ощущение полного бреда и ужаса, кто-то говорил мне, что отец Арины грозился убить меня, и я сама пришла к ним в дом. Мне хотелось защитить её имя, он так грязно о ней отзывался, а она была в земле, бедная моя девочка! Мне казалось, что я умираю. И вот он оскорблял меня и её, визжал, пузо его колыхалось под майкой… Дальше я плохо помню. Он кинулся на кухню и выбежал с огромным ножом. Метнулся ко мне и вдруг начал оседать, выронив его. А я подняла этот чудовищный нож и ударила ему в грудь с такой силой, что мы упали оба. Прибежала жена, кричала, а я не могла отцепить руки от рукоятки. Откуда взялась во мне та звериная сила, не знаю. Прибежали какие-то люди, приехала милиция, всё как в тумане. На суде говорили, что удар пришёлся в самое сердце. Мне дали восемь лет. Четыре года назад я вышла. А сегодня годовщина Аришиной смерти. Я с утра была на кладбище, постояла, попросила прощения. А днём мне стало тошно оттого, что я живу, бесцельно, бессмысленно, что решила разом со всем покончить.

Потрясённая, Дина молчала.

…На прослушивание Дина пришла вместе с Настей.

Конус приглушённого света очертил круг, выхватив её грациозную фигурку из темноты сцены.

-Что будете петь? – кашлянул в кулак Антон.

-Спой про лягушонка, Дина!- заорала Настя. - У неё классные детские песни! – без перехода сообщила она Антону.

И, тряхнув своей пепельной гривой, Дина тронула струны:

-Быть лягушкой на болоте – удовольствие!

Очень много на болоте про-до-воль-стви-я!

Она пела забавные куплеты лягушонка и думала, что выглядит по меньшей мере идиоткой. Но оцепенение проходило, и Дина почувствовала тот кураж, который охватывал её, когда она пела детворе, и вместе они чувствовали себя маленьким хулиганским сообществом.

-Быть лягушкой на болоте – замечательно!

Поживите на болоте о-бя-за-тель-но!

Дина пела с удовольствием, изображала в лицах лесных обитателей, смешно интонируя голосом. Она увидела подошедшую к сцене и подпевающую Настю, и они дружно повторили заключительный припев.

-Ну что ж, – Антон выбил ладонями такт только что исполненной песни. – Я бы еще что-нибудь послушал.

-Остальное – про любовь, - округлила глаза Дина.

-Куда ж без неё-то, родимой, - усмехнулся он.

Со сцены полилась настолько нежная мелодия, что оба разом смолкли.

-«Женская осень – злато да серебро, инеем вытканы листья на дереве. Поздняя ягода гроздьями алыми рот поцелует бродяге усталому…»

Когда Дина закончила петь, Антон подошёл к сцене и, приложив руку к груди, шутливо поклонился.

-Динка-а! – подбежала Настя и повисла на её шее. – Победа! Победа? – с угрозой в голосе повернулась она к Антону.

-Полная победа! А теперь, дамы, приглашаю вас к столу, надо обсудить кое-какие детали.

…Зал постепенно наполнялся публикой. Многие приветствовали друг друга, атмосфера становилась непринуждённой, и Дина вдруг успокоилась. Она перестала думать, понравятся её песни или нет, и просто наслаждалась общением. Но вот на сцену вышел Антон и заговорил с залом.

III

…Две последние недели до выступления в клубе Дина разрывалась между работой и Ренатой, у которой врачи обнаружили запущенный рак. "Терминальная стадия, поэтому месяц-полтора, не больше, - безапелляционно заявил онколог. - Интенсивная терапия добьёт её ещё раньше. Если есть возможность, - оглядел он Дину с головы до ног, - постарайтесь устроить больную в хоспис. Там ей помогут достойно уйти".

Хоспис удивил Дину чистотой и пронзительной тишиной. Расчесывая седые пряди Ренаты, она нещадно врала, как замечательно и задушевно вели они с Акимом, этой знаменитостью, бардом, а на самом деле с её сыном Матвеем, разговор по телефону, как откликнулся он на призыв Дины навестить мать, и что сразу приедет, как только вырвет хоть один день из своего гастрольного графика. На самом же деле он практически послал Дину куда подальше, орал в трубку, чтобы она не вмешивалась в его жизнь, что он сам разберётся, и мать не брошена, и деньги он шлёт, и не позволит никому лезть в его жизнь…

…И вот она видит его, стоящего на сцене, знаменитого Акима-Матвея, извиняющегося за то, что не будет петь, так как приехал он в город всего лишь на сутки по личным делам. Он пожелал дебютантам удачного выступления и прошёл в зал. Сердце Дины бешено колотилось. Выйдя на сцену, отыскала глазами Матвея. Взгляд его был рассеянным, но Дина видела, как изменился он в лице, как только она взяла первые аккорды.

Зал аплодировал, она спела "Женскую осень", потом ещё две песни. Это был настоящий успех, но Дину волновало только одно: предстоящий разговор с Матвеем.

Сначала они курили на крыльце клуба, потом вернулись в зал, а Матвей всё говорил и говорил.

-Нам не на что было жить, лекарства для деда стоили очень дорого, я продавал вещи, разгружал вагоны, пел в подземных переходах... Там меня однажды и услышал Антон. Песни я всегда сочинял, сколько себя помню. Ну а получались они, может, потому, что повзрослеть рано пришлось.

Он замолчал. Выкурил сигарету. В полутёмном зале они были вдвоём.

-Знаешь, - продолжил он, - я так ждал возвращения матери! А потом, я не знаю, что-то во мне сломалось… После смерти деда, когда я остался совсем один, я начал винить её во всём. В этой изломанной жизни, своём одиночестве, неприкаянности… У меня не было друзей, я никого не любил по-настоящему, у меня были только мои песни. Многие считали меня чокнутым. Потом уже, когда я начал выступать в клубе, я увидел столько разных людей вокруг, оказалось, что жизнь идет, и какая интересная жизнь! После нашего с тобой разговора, ну когда мы обругали друг друга, всю ночь не спал, никак не хотел согласиться, что ты права. Когда принял решение приехать, сразу легче стало. Но без тебя я не пойду к ней, боюсь…

-Ты пойдешь к ней без меня, - тихо, но твёрдо ответила Дина. - Я буду в машине. А ты пойдешь к ней один, как и подобает настоящему сыну, - она взяла его за руку. - У тебя пока ещё есть мать, и она любит тебя безмерно. Сними с неё эту боль, прости и попроси прощения сам…

…Матвей улетал рано утром. Дина с Антоном провожали его в порту. Все трое молчали, Матвей, потрясённый встречей с матерью, непрерывно курил.

-Я прилечу через два дня, побуду с ней, сколько будет нужно. Как думаешь, - обратился он к Дине, - она выберется?

Дина кивнула… Они с Антоном долго смотрели вслед удаляющемуся Мавею.

-А ведь ты спасла и его, и Ренату, - Антон вдохнул запах её волос.

-Ошибаешься, - ласково улыбнулась Дина. – Это Рената меня спасла.

…Сумерки окутали город лёгкой синевой. Дина очень любила это время, когда день ещё не перешёл в вечер, а улицы ещё не накрыла лавина часа «пик» со спешащими домой людьми и автомобилями. Она плавно притормозила у ограды хосписа и, выходя из машины, заметила на крылечке Матвея. Вся фигура его выражала такое отчаянье, что Дина поняла - Ренаты больше нет. Она медленно приближалась к зданию, надеясь, что ошиблась, что показалось…

-Всё, Дина, - в глазах Матвея металась боль. – Сердце остановилось…

…На сороковой день поминовения Ренаты Дина выступала в клубе со своей новой песней. «Я надену платье алое на свиданье запоздалое, на свиданье долгожданное я приду к тебе – желанная», - заполняла полутёмный зал светлая и грустная музыка…

Поздно вечером Дина и Антон шли вдоль набережной. В городе бушевала весна, наполняя воздух волнующими запахами вновь народившихся листьев и оттаявшей почвы. Они остановились, провожая взглядом речной теплоходик. От воды тянуло прохладой. Антон распахнул пальто и обнял Дину, согревая теплом ставшую ему такой родной женщину.

Октябрь 2011 г.

(Печатается в сокращении)

Уважаемый читатель МГ! Поставьте, пожалуйста, отметку о своем впечатлении от прочитанного. А если вам есть что сказать более подробно - выскажитесь в комментрии!

• ПОНРАВИЛОСЬ

• НЕ ПОНРАВИЛОСЬ

• Расскажите об этом своим друзьям!