Переломный год

Вернувшись после службы в армии, я долго не мог найти работу по душе. Уж очень хотелось работать фотокорреспондентом. Тем более на действительной службе я по- настоящему заразился своей будущей профессией – служил фотокорреспондентом армейской окружной газеты Советский воин». Пришёл в «Восточку», «Советскую молодёжь» – вакансий не было. Да и кому я был нужен – безвестный фотограф.

Устроился работать в газету «Сталинский путь», печатный орган Иркутского района. Друзья потом, через много лет, подшучивали: «Так всю жизнь и прошёл по этому пути». Там, в этой маленькой газете, редактором был опытный журналист Соломон Маркович Апарцин. Пари нём я шлифовал свою квалификацию. А шлифовать было где и на чём. Сельское хозяйство в послевоенные годы поднималось. Росли надои молока, увеличивалось поголовье скота, особенно свиней. В моём тогдашнем творчестве особое место занимали двойные опоросы свиней. Это когда свиноматки приносили потомство два раза в год. Назывались такие опоросы туровыми. Попробуй сегодня, дорогой коллега, фотографировать каждый день свиноматок с поросятами! Какой бы вы шаблон отработали? А я вот снимал и не жалею – профессионализм можно на чём угодно оттачивать.

Начиналось строительство Иркутской ГЭС, и на неё слетался весь цвет советской журналистики. Я выработал свой, довольно нахальный метод внедрения в профессию: отлавливал репортёров у гостиницы набивался к ним в помощники – мол, могу показать вам уже известные точки съёмки и хорошие ракурсы будущих кадров. Стройку я знал сверху донизу. Вроде был я для них помощником-проводником, а они для меня – бесплатными учителями. Помню, работал с известным мастером из журнала «Огонёк», Дмитрием Николаевичем Бальцерманцем. Наблюдая за тем, как он снимает, понял: чтобы сделать достойный снимок, надо хорошо поработать. Труд этот не простой, можно сказать, каторжный. Один полезный для журнала снимок в день – это замечательный итог труда репортёра. Позже и для себя старался выдержать такую норму.

Переломным для меня, как профессионального фотожурналиста, стал 1956 год, когда в Иркутск приехал московский корреспондент ТАСС. Я углядел его и целую неделю проработал с ним не расставаясь. Он заметил, что я уже достаточно подготовлен в фотоделе, и обещал порекомендовать меня по приезду в Москву. Дома у меня мы устроили проводы москвича, и он, уезжая, объявил семье: «Парень ваш созрел для большего».

Через неделю из ТАССа приходит телеграмма: «Приезжайте для переговоров. Дорогу оплатим. При положительном решении трудоустройства пройдёте испытательный срок в Москве». Потом я заполнял разные анкеты, собирал характеристики, вырезки из газет со своими снимками. Так в 24 года стал самым молодым фотокором крупнейшего в мире информационного агентства, получив во владение не только отличную аппаратуру, но и самый большой по тем временам «фотоцех» – огромную территорию Сибири и Якутии в пять с половиной миллионов квадратных километров. Да, было где развернуться!

А потом впереди, до самого ухода на пенсию, было 40 лет бессменной работы в ТАСС, добрая часть из которых – собкор ТАСС на строительстве Братской ГЭС.

На снимках Эдгара Брюханенко: производственная планёрка у Падунских порогов, в центре – И.И. Наймушин, та самая берёзка со скалы Пурсей, изображение которой стало символом начало строительства Братской ГЭС (этот снимок обошёл в те годы многие печатные издания мира); сёстры Дубровины, спустя 60 лет у памятных с детства и так изменившихся мест.

Берёзка у Пурсея

Уважаемая редакция «Моих годов»!

Прочитала в вашей газете статью бывшего фотокорреспондента ТАСС Эдгара Брюханенко о том, как начиналось строительство Братской ГЭС на Падунских порогах Ангары, где у скалы Пурсей высадились первые строители будущей великой стройки. (МГ № 38 от 20.09.14 г. – ред.).

Вот мне и захотелось поделиться с читателями своими воспоминаниями о том времени и тех местах. Дело в том, что я, родилась в Падуне и помню скалу Пурсей с раннего детства. Около неё была мельница, на которой работал мой дедушка Дубровин Василий Ефимович. В летнее время бабушка отправляла меня к нему на мельницу отнести еду. Помню постоянный шум от порогов.

Папу после учёбы в Томске направили в Братскую милицию. Во время войны он работал в Заярске, а после освобождения Молдавии был командирован в августе 1944 года на борьбу с бандитами. В 1948 году его убили бандеровцы и мы вернулись в Заярск. После окончания школы я училась в пединституте в Иркутске и на летних каникулах 1955 года поехала к дедушке в Падун.

Там, у Падунских порогов, я и наблюдала те картины и события, которые описывал Брюханенко: берёзку на самом краю скалы Пурсей, большое количество палаток первостроителей Братской ГЭС у её подножия, планёрки руководителей строительства на месте будущей стройки, десятки журналистов и фотографов с разных изданий страны, столичные агитбригады с известными на всю страну композиторами и певцами. Сколько тогда было сложено песен о Братске, о героическом труде строителей в тяжелых сибирских условиях, когда летом одолевала мошка, а зимой лютые морозы. Но всё ведь преодолели и построили крупнейшую в мире ГЭС, прекрасный город Братск, и Усть-Илимск, и Железногорск. В 1972 году я приезжала в Братск в гости к сестре, Людмиле Ивановне Дубровиной, и нам устроили экскурсию по Братску: показали город во всей его красе, ГЭС, её машинный зал, турбины. Такой гордости за свою страну, за её строителей и рабочий класс я не испытывала никогда. Последний раз я была в Братске в 2010 году, тогда и сфотографировались с сестрой у знакомого с детства и так теперь изменившегося места.

Как бы мне хотелось вновь побывать на моей родине, пройтись по памятным с детства местам, посетить музей истории «Братскгэсстроя», памятник И.И. Наймушину и первопроходцам Братска. Успеть бы только, Господи.

Клавдия Ивановна Дубровина

• Расскажите об этом своим друзьям!