Из жизни шляп

Шляпа была близка к обмороку. Весь день её напяливали и снимали, нахлобучивали и снова снимали, жамкали в руках, тонули в ней головами и, наоборот, больно тянули ей швы. Разве что пару раз обошлись деликатно. Когда молоденькая продавщица вернула её обратно на бесчувственную голову манекена, шляпа облегчённо вздохнула.

Она буквально вчера прибыла из Парижа. В салоне-ателье, где нежные, тонкие пальчики мастериц изготавливали настоящие шедевры, которые впоследствии должны были приводить женские сердца в трепет, а мужские кошельки – в недоумение, – в этом салоне была тысяча зеркал. Ну, если не тысяча, то дюжина точно. Шляпа ведь тоже была в своем роде женщина, и легкое преувеличение было ей не чуждо.

В этих зеркалах отражались изящные подставочки-головки и не менее изящные женские шляпки всех мыслимых форм, цветов и оттенков. Фетровые и велюровые, бархатные, вязаные – из пряжи всех фактур, плетёные – из восхитительно солнечной соломки; задрапированные парчой и шёлком, расшитые бисером и стразами, украшенные перьями и пёрышками, атласными лентами, пряжками, бусинами; с полями от скромных до роскошных, колышущихся при ходьбе, а некоторые шляпки вообще были с настоящими драгоценными и полудрагоценными камнями.

А уж как женщины любили этот уютный салон, манящий преображениями, исполненный тайной последнего штриха женского образа!

Дамы приходили на примерку или за покупкой, и по всему ателье плыл то волшебный аромат свежеприготовленного кофе, то сладковатый или слегка терпкий, с привкусом сливовых косточек, запах ментоловых сигарет. Под милую дамскую трескотню о нарядах, детях, мужьях, свекровях, о предстоящем или прошедшем отдыхе, о дуре-секретарше мужа, о диетах и бывшей сопернице, о свежем любовнике и чудо-кремах (какие подтяжки? что вы, мне ещё рано!), о сумочках, туфельках, новых духах (этот запах заводит мужчин!) – так приятно было отражаться в зеркалах под эти дивные мелодии женских речей!

А потом шляпу купили. Купили без примерки, за цену, которая заставила покупавших присвистнуть; бережно уложили в круглую коробку, и какое-то время шляпа провела в кромешной тьме. Всё вокруг ревело и гудело, было холодно, потом она немного согрелась, и её опять куда-то бесконечно долго везли, пока она не очнулась в руках у молоденькой смешливой продавщицы, разомкнувшей коробочный плен и встретившей шляпу возгласом: какая прелесть!

Шляпа и так знала, что она прелесть. Сначала её нарисовала хозяйка салона, она же художница, а потом над ней колдовала мастерица, всё время приговаривая: ты моя прелесть! Шляпа была из тончайшего фетра чистого алого цвета, с огромными, мягко спадающими полями. Вокруг её тульи повязали широкую, в тон, атласную ленту, переходящую в роскошный бант. Когда шляпа была готова, хозяйка, оглядев её, не без гордости произнесла: да, это надо уметь носить. И добавила: её надо почувствовать.

Шляпу надели на манекен, шею которого обвязали шёлковым, в крупных красных маках, платком, а рядом расположились сумочка и перчатки благороднейшего серого цвета. Шляпа не дышала от восторга. Восторг закончился однажды вечером, в шляпной коробке.

…Магазин, в котором она оказалась, весь блестел от пола до потолка, щеголял просторными залами, но показался шляпе слишком чопорным. В нём не было ощущения дома, где любят гостей, поят их кофе, разрешают им посплетничать и провожают, как правило, с покупкой, а каждая женщина, покидая этот приют аксессуаров, уходит с мыслью, что именно она – самая неотразимая.

На новом месте шляпу изумили ряды меховых чудовищ, которые именовались шапками. «Не на северном ли я полюсе?» – ужаснулась поначалу шляпа. Шапки были болтливы, хвастались, чей мех шикарнее и дороже, и шляпа сделала вывод, что о шике они не имели ни малейшего представления. Общаться ни с шапками, ни с другими шляпами ей не хотелось, за что её сразу же прозвали парижанкой. Причем произносилось это примерно так: ну, конечно, парижанка! А что там есть такого, в этом Париже! Высоченная металлическая дурища посреди города! А где сейчас нет башен, метро, лохматых художников на бульварах, пробок на улицах, булыжных мостовых, вылизанных центров и заплёванных окраин?!

Шляпа решила, что это тлетворное влияние телевизоров, огромные плоские экраны которых были вывешены по всем залам и отключались только глубокой ночью.

Парижанка скучала. Приятной ей казалась только молоденькая продавщица, которая улыбалась не дежурной, а настоящей, идущей из глубины души улыбкой, какие бывают у людей, радующихся жизни.

Утром, едва магазин открылся, продавщица подошла к шляпе, поглядела на неё какое-то время и, стремительно умчавшись, так же стремительно вернулась. В руках она держала большую коробку. Шляпа похолодела. Ей показалось, что она сейчас перекочует в эту коробку, а на её место водрузят какую-нибудь шляпищу. Но продавщица вынула из коробки… ах! Шляпа затрепетала – и серебристо-серый шелковый шарф с огромным единственным красным цветком был ловко повязан девушкой вокруг шеи манекена. «Если она принесёт сумку и перчатки, я не зря здесь нахожусь», – заключила шляпа.

Через несколько минут оказалось, что жизнь есть не только в Париже.

А потом пошли покупательницы. Почти все они, не сговариваясь, просили примерить «вон ту, красненькую, непременно с шарфиком». Высокие и маленькие, худые и полные, рыжие и брюнетки, на сто раз перекрашенные блондинки, дамы неопределённого возраста и вполне определённого, с тяжёлым шлейфом восточных духов, и, наоборот, с лёгкими ароматами, с лицами от восторженных до застывше-пресытившихся, от надменно-печальных до просто печальных – от этого дамского калейдоскопа шляпа уже ничего не соображала. И категорически никому не шла.

Особенно ей запомнились две клиентки: невысокая, плотного сложения женщина, с мощными плечами и копной чёрных волос, и суровая бизнес-леди так называемого элегантного возраста, в классическом костюме, с безупречным каре.

Первая ворвалась как ураган и на вопрос, что желает мадам, заявила: что-нибудь такое, ух!

И тут она увидела парижанку.

– Вот! – завопила она. – Это как раз мне и нужно! Остановку дыхания и сердца я им обеспечу.

– Кому, мадам? – невольно вырвалось у продавщицы.

– Родне жениха, – радостно произнесла клиентка, уже примеряя шляпу.

– Мадам выходит замуж? Поздравляю, – прощебетала продавщица.

– Да вы что! Хватит с меня двух орденов замужества. Дочь выдаю. А они, видите ли, княжеского, как оказалось, роду. Ну да, у нас всегда было много грязи, вот и повылазили князи, – она говорила, то приближаясь к зеркалу, то отступая. – Дочку он оденет, видите ли, сам, ну, да и ладно. А я должна выглядеть так, чтоб его родня скончалась на месте.

Она тянула шляпу, то наклоняя вперёд и ворча, что ей ничего не видно, то напяливая почти на затылок, что тут же закрывало бант. Поправляла так и эдак, без конца прикладывала разные шарфы, крутила в руках сумки и даже зонтики. Шляпе хотелось взорваться. Спасла её продавщица.

– Простите, мадам, а каким будет ваше платье?

– Бордо. В пол, – гордо отрезала будущая тёща.

Шляпа поняла: у мадам бездна вкуса. И эта бездна была готова поглотить весь магазин.

– Смею заметить, что бордо и красный перебивают друг друга, – сказала продавщица, ласково улыбаясь.

– Да? – простодушно озадачилась та. – А что же тогда подобрать? Одна морока с этими шляпами.

«Сама ты сплошная морока, – с облегчением подумала шляпа, отдыхая в заботливых руках продавщицы. – Купила бы себе панаму. До колен. Чтоб не тревожить окружающих. В любом случае, жених очень скоро останется круглым сиротой».

– У нас есть замечательная вишнёвая шляпка с изящными пёрышками, – прервала продавщица злорадные мысли парижанки.

– Уф-ф! – выдохнула шляпа. Приходя в себя на манекене, она наблюдала, как продавщица убеждала даму в другом выборе, как улыбалась ей, приговаривая, что этот цвет её освежает. Вишнёвый, действительно, женщине шёл.

Уходила будущая тёща довольной, с возгласом: ну, берегитесь, буржуи!

Вторая, на вид – бизнес-леди, пришла почти перед закрытием магазина. В руках она держала большую, плотно набитую бумагами кожаную сумку и выглядела уставшей.

Сначала она примеряла маленькие, довольно скромные шляпки, потом её выбор стал смелее. Шляпа заметила, как постепенно усталость и грусть таяли в глазах этой женщины: она включилась в игру. Продавщица подавала ей шляпки, искусно повязывала вокруг её шеи платки и шарфики, и дама молодела просто на глазах. Стало заметно, что в молодости она была очень хороша собой. А потом дама пристально посмотрела на парижанку:

– А если попробовать эту, алую? Не слишком вызывающе?

– Это гордость нашей коллекции, – улыбнулась продавщица. – Буду рада, если она вам подойдёт.

Дама приняла шляпу из рук продавщицы, полюбовалась ею какое-то время и осторожно надела. Шляпа зажмурилась.

– Она меня съедает, – произнесла покупательница, разглядывая себя в зеркале. – Вы не находите? – обратилась она к продавщице.

– Никого я не съедаю, – надулась шляпа. – Ходят с тяжеленными сумками, заезженные, уставшие, работа-дом, неблагодарные мужчины, а то и дети… А потом говорят, что дело в шляпе, – продолжала сердиться парижанка.

– У вас торжество? – спросила продавщица. Спрашивать она умела с безупречной интонацией. С ней хотелось говорить.

– Нет, – дама слегка запнулась. – У меня … приём… завтра, – и слегка смущенно посмотрела на девушку.

– Отлично! Уверена, что вы будете королевой.

– Я буду в спасительном варианте, – иронично улыбнулась она в ответ.

– К маленькому чёрному платью, – подхватила продавщица, – замечательно подойдёт шляпка жемчужного цвета. – Взгляните, – она сняла с подставки серебристый шёлковый шедевр.

Женщина ахнула:

– Вуаль! Как мне хотелось поносить вуаль!

Надев шляпку, неуловимым движением приподняв нежную сеточку, она начала поворачивать голову то влево, то вправо, то вскидывая лицо, то наклоняя, мгновенно меняясь, превращаясь из суровой бизнес-леди в женщину с плавными движениями и озорными глазами.

В парижанке шевельнулось чувство легкой зависти. Ей тоже хотелось вот так же изменить кому-нибудь настроение. «Не мой сегодня день», – вздохнула шляпа.

Вечером, когда продавщица лёгкими касаниями рук поправляла шляпки на манекенах и постепенно гасила свет, шляпа вспоминала свою недолгую парижскую жизнь. Вдруг девушка подошла к ней, поправила бант и, улыбаясь, сказала:

– Ну что, моя красавица, никто так и не купил тебя. Затискали, а ты такая нежная. Назвали вызывающей… А ты вовсе не вызывающая. Ты создаешь настроение. – Она помолчала, поправляя поля шляпы. – Я чувствую, ты делаешь женщину загадочной, настоящей. И тебя нужно уметь носить. – Она вздохнула. – Знаешь, за день перед нами проходит столько женщин, они такие разные, но все, без исключения, хотят быть красивыми. Даже неотразимыми. Не случайно сегодня ты пользовалась таким успехом.

Девушка присела на ступеньку витрины, и шляпа заметила, какое уставшее у нее лицо. Вдруг продавщица рассмеялась:

– Доработалась! Разговариваю со шляпой. А дай-ка я тебя примерю.

…Обомлели они сразу, обе. В зеркале отражалась очаровательная молодая женщина, в которой были тайна, интрига, какое-то непостижимое превосходство, скромность и вызов одновременно. Девушка растерянно-испуганно смотрела на своё отражение, а шляпа едва не задохнулась от восторга. Как неожиданно нашлась хозяйка и для неё! Но продавщица, ещё какое-то время поизучав своё отражение, мягко сняла шляпу и произнесла:

– Такой я себя ещё не знала. Вот видишь, какая ты волшебница, – она улыбнулась шляпе. – А если бы он меня увидел сейчас? Поддразнил бы, как всегда, или… – девушка глубоко вздохнула. – Возвращайся на место, привет из Парижа. Слишком ты дорогая, моя дорогая, – скаламбурила она и вернула шляпу обратно на голову манекена.

До самого утра шляпа переживала. Ей так хотелось, чтобы продавщица смогла её купить. Чтобы вместе пройтись по городу и вызвать восторг, зависть, удивление, массовый обморок, как там говорила будущая тёща: остановку сердца и дыхания. Шляпе так хотелось, чтобы все увидели, какая необыкновенная девушка живёт в их городе. Ну и какая на ней замечательная шляпа. «Самое главное даже не красота, – рассуждала шляпа, – а настроение от красоты. Все будут улыбаться, любоваться, и он, тот, про которого обмолвилась девушка, пусть замрёт и не отомрёт от любви…»

А на следующий день шляпу купили. Эффектная брюнетка, самого прелестного женского возраста, поначалу разглядывала шляпу в витрине, со стороны улицы. Шляпа насторожилась: женщина неуловимо напоминала ей посетительниц прежнего салона. В её взгляде и движениях было столько шарма, но она, как истинная женщина, умело это уравновешивала внутренней сдержанностью. Шляпа вспомнила, как хозяйка салона говорила: лучшие учителя настоящих женщин – айсберги. И добавляла: но по иронии судьбы лучшие их ученики – мужчины.

Глаза, разглядывающие шляпу, принадлежали хорошей ученице, и парижанка поняла, чью голову она будет украшать отныне.

Примерка прошла быстро, продавщица, увидев отражение покупательницы в зеркале, тоненько охнула: о, мадам… Женщина улыбнулась ей улыбкой сообщницы, и продавщица рассмеялась, как смеются люди, когда счастье идёт по их следам.

г. Иркутск

Уважаемый читатель МГ! Поставьте, пожалуйста, отметку о своем впечатлении от прочитанного. А если вам есть что сказать более подробно - выскажитесь в комментрии!

• ПОНРАВИЛОСЬ

• НЕ ПОНРАВИЛОСЬ

• Расскажите об этом своим друзьям!