Голоса зимнего вечера (рассказ)

В Центральной городской библиотеке им. А. Потаниной (Иркутск) состоялся творческий вечер члена Союза писателей России Вадима Рудакова. Он готовит к изданию книгу рассказов, и ему важно было услышать, будет ли она востребована. Читатели библиотеки, пришедшие послушать о творческом пути писателя, а также его авторское чтение, были единодушны: книга заслуживает внимания. Некоторые даже огорчились, что её нельзя приобрести прямо сейчас, словно не поняли, что их пригласили не на презентацию.

Вадим Рудаков рассказал, что в его семье всегда важное место отводилось книгам. Родители много читали, интересуясь научными открытиями, философией и художественным словом. Отец был главным специалистом по железнодорожному проектированию, что было востребовано не только в Иркутской области, приходилось несколько раз переезжать, а мама – врач-эпидемиолог. Сын захотел стать актёром и окончил Иркутское театральное училище. На двадцать лет Вадима Рудакова увлёк знаменитый Театр пантомимы Дворца профсоюзов, которым руководил выпускник ГИТИСа Валерий Шевченко. Когда последний на время покинул театр, он оставил его на Вадима Рудакова. Именно с его участием в мае 1997 года в Иркутске прошёл запомнившийся иркутянам международный фестиваль театров пантомимы «Мимолёт». Совершенствуя своё актёрское мастерство и желая двигаться дальше, Вадим Рудаков окончил курс режиссуры пантомимы профессора Ильи Рутберга, основателя единственной в мире кафедры пантомимы и пластической культуры в Академии переподготовки работников искусства, культуры и туризма. Театр пантомимы распался в 2001 году, не выдержав коммерциализации, и Вадим Рудаков становится кинооператором, работает в этом качестве на основных иркутских телевещательных каналах: «АС Байкал ТВ», «ВГТРК», «АИСТ». Всё больше его влечёт писательство, и в 2002 году, при наборе иркутских семинаров Валентина Распутина и Андрея Румянцева в Литературный институт им. М. Горького, поддержанного финансированием из бюджета Иркутской области, Вадим Рудаков становится студентом, приобретая третью в его жизни профессию. По его словам, он мечтал писать фантастику, но под влиянием своих руководителей стал писать о жизни.

Вспоминая на своём творческом вечере особенность семинарских занятий, проводимых В.Г. Распутиным, Вадим Рудаков отметил, что это были монологи преподавателя. Его нужно было просто слушать: Валентин Григорьевич всегда говорил о самом важном в творчестве. В своей книге о Распутине, вышедшей в серии «ЖЗЛ», Андрей Румянцев припомнил об одном из таких обсуждений. Речь шла как раз о рассказах Вадима. Упомянув о нынешних авторах «чернушной» литературы, Валентин Григорьевич продолжил: «Вадим поступает по-другому. Он ищет, чем можно спастись. Верит в чудо мальчик из его рассказа «Поплавок», сохраняет веру в силу искусства старый мастер из рассказа «Солнце в конверте». Найти опоры для пошатнувшейся нравственности – мне такая позиция ближе. И пусть что-то придумано, в художественном произведении это допустимо. Важна чистота. Чистые люди, слава Богу, ещё не перевелись, их замечает, о них пишет Вадим».

В памяти осталась, вспоминает Рудаков, и та дружеская поддержка, что оказывал ему, да и его товарищам, Андрей Румянцев. Поэту нравилась в рассказах Вадима тонкость, лиризм, с которой молодой писатель передаёт внутреннюю жизнь героев. По словам Вадима, Андрей Григорьевич никогда не огорчал молодых авторов, подбадривал их. При этом всегда происходил рост мастерства, хотелось пробовать себя в литературном творчестве смелей.

На творческом вечере в ЦГБ им. А. Потаниной Вадима Рудакова слушали не только читатели, но и писатели. Пришёл отметить его творчество и напутствовать Ким Николаевич Балков. Долю критики он услышал от конкурентов по цеху прозы – Владимира Максимова, Владимира Рака, Николая Кольцова. Вся она носила дружеский характер – вечер прошёл на хорошей волне единения и одобрения.

Мы предлагаем читателю небольшой рассказ Вадима Рудакова, который он посвятил маме. Сейчас лето, а рассказ этот зимний. Тем интереснее его читать – словно зимы и вообще отошли в прошлое...

***

Маме

Тёмной глубокой ночью, когда мороз и ветер кутают мир в одеяла снежных вихрей, в доме особенно тихо. Одинокое комнатное окно, покрытое резьбой ледяных росписей, мерцает от сполохов уличного фонаря, а ветер размеренно дует, иногда всфыркивая и снова осаживая свой сиплый голос.

В железной кроватке зелёного цвета, укутавшись в одеялко, лежит малыш и смотрит на окно. Рядом с ним у кроватки сидит молодая мама и гладит малыша по голове.

Мальчишка, спрашивает:

Мама... А ветер долго будет дуть?

Мама не торопиться отвечать. Она смотрит на морозные узоры в окне, слушает голос ветра и не громко, почти шёпотом говорит.

– Долго. Наверное, долго. Пока не задует снегом всю землю, все дома, все поля. Пока всё не сделает, не успокоится.

И они слушают вдвоём, как простуженный калик­ветер носится над землей и сердито фыркает, если что-то у него не ладится.

Сквозь шум ветра и скрип веток, что иногда попадают по крыше дома, слышен странный звук, настолько необычный и непонятный для мальчика, что он долго не решается заговорить с мамой на эту тему. Он ложится на бок и смотрит на её лицо, освещённое окном.

Он знает, что мама тоже слышит этот звук, он смотрит на неё и пытается понять, страшно ей или нет. Знает ли она этот звук? Он боится спросить, но боится не за себя, а за неё. Он просто боится напугать её своим вопросом.

Что если она испугается вместе с ним и ей захочется зарыться под одеялом, как часто делает он, когда ему страшно? Но тогда мама уйдёт на свою кровать, и ему останется бояться одному, глядя в окно и слушая непонятный звук.

Или страшный секрет в том, что, если они заговорят про него, случится что-то такое, неизведанное, то, чего и придумать нельзя? Но будет уже поздно. И малыш лежит и слушает, набираясь духа заговорить.

В какой-то момент вьюга осадила свой пыл. Ледяной песок перестал хлестать по оконному стеклу, а стволы и ветки деревьев застыли, отчего фонарь за окном сразу перестал подмигивать, и залил ледяные картины на стекле ровным жёлтым светом.

И только низкое печальное механистичное пение разносило свою грустную историю над сугробами во дворе, снежным полем за окнами дома, трамвайными путями, чёрными крышами домов.

Малыш, наконец, вздохнул поглубже и тихо-тихо спросил:

– Мама, а что это там такое, как будто поёт?

Мама в это время смотрела в окно, занятая своими мыслями, слушая зиму. Она посмотрела на мальчика, подумала и ответила:

– А это провода гудят.

Мальчик попытался представить себе, как могут гудеть провода. В его мозгу всплывали самые фантастические картины. Причудливые образы гудящих проводов. Но он их не понимал.

– Мама! А почему они гудят?

– Зима, сынок. Им холодно. Они замёрзли и гудят.

Мальчик закрыл глаза и представил, как тонкие чёрные линии проводов уходят вдаль, в чёрный космос ночи, растворяясь в завихрениях снега и ледяной блестящей пыли. Они пропадают там, и, прощаясь, поют песню одиночества, песню холода. И голоса их тяжелы и заунывны.

В такую ветреную ночь всем холодно. Всем одиноко. И проводам тоже одиноко и холодно. Поэтому они поют, чтобы не замёрзнуть. Поют тяжело и грустно.

Они замёрзли так, что ни одного слова в их песне разобрать нельзя, они могут только заунывно и гортанно гудеть, склоняя целый мир, что оцепенел в лапах зимы и студёного ветра, вслушиваться в их таинственный монолог.

И опять заметалась пурга по проулкам и дорогам, заставляя качаться деревья, вынуждая фонари качать головами из стороны в сторону, словно в знак несогласия с её суровым поведением.

И снова, в который раз, окно в спальне малыша ожило, став страшным и волшебным. Снова скребли ветви по крыше, снова силуэты деревьев метались по стеклу, расписанному морозом.

И вдруг в этих тяжёлых гортанных нотах мальчик как будто начал различать слова. Он не мог их толком разобрать, но причудливое понимание этих слов горячей волной охватило его сердце и расплылось по всему телу.

Слово к слову свивались предложения. А бормотанье ветра за окном вторило этим словам, придавая им ритм и размер.

Мальчик повернулся на бок и закрыл глаза, чтобы лучше разбирать то, что рассказывали гудящие провода. А их рассказ уже наполнялся перед его взором яркими картинками детского сна, всегда уносящего в завтра.

• Расскажите об этом своим друзьям!