«Это был мой отец...»

Нина Анатольевна Кригер родилась в 1951 году в Иркутске. По профессии кондитер, химик. Натура у неё творческая: любит музыку, поэзию, живопись. Пишет стихи и песни. Принимает участие в музыкальных и литературных фестивалях города Иркутска. В 2014 году за поэтическое творчество была отмечена дипломом лауреата городского фестиваля «Не стареют душой ветераны», а благодарственных писем, грамот и дипломов
у Нины Анатольевны накопилось уже немало.

Творческая активность подразумевает широкий круг общения, и у Нины Анатольевны много друзей, в том числе собратьев по поэтическому цеху. При Доме литераторов она состоит в клубе «Поэтический сад», в областной библиотеке им. Молчанова­Сибирского – в клубе «Вдохновение»; там же выступает со своими стихами на «Свободном микрофоне». Ансамбль «Лейся песня» под её руководством часто приглашают на различные мероприятия, так, в очередной раз этот вокальный коллектив исполнил песню на стихи Н.А. Кригер
в Центральной городской библиотеке им. Потаниной в рамках «Библионочи­2016» 22 апреля.

В 2015 году, к 70­летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне, Нина Анатольевна небольшим тиражом издала книгу «Чтобы помнили...» – объединив под одной обложкой военные воспоминания своего отца, Анатолия Иосифовича Хайновского, свои стихи о войне и Победе, стихи и тексты песен известных советских авторов и обширный иллюстративный материал.

На основании этой книги и подготовлена сегодняшняя публикация.

***

Анатолий Иосифович Хайновский. Этот дорогой моему сердцу, родной мне человек, мой отец, прожил нелёгкую, как и большинство его сверстников, жизнь.

Родился он 8 января 1923 го­да в городе Иркутске. В семье был четвёртым ребёнком: брат Георгий, сёстры Люба (но звал он её Люся) и Надежда – отец был самым младшим.

Рос он сорванцом, но, вспоминая своё детство, всегда с уважением и любовью рассказывал о своей матери, моей бабушке, Христине Степановне Гавриловой. Отличительными её чертами были аккуратность и чистоплотность, что в дальнейшем передалось моему отцу.

Отец вспоминал, что на фронте его ставили перед строем в пример, чтобы показать выправку и аккуратность. В то время носили обмотки. Так вот, акцент был на то, чтобы обратили внимание, как тщательно накручены обмотки и блестят ботинки... И в мирное время папу трудно было застать врасплох. Он всегда был аккуратен и подтянут.

О войне отец рассказывал много и мог вспоминать часами. Мы слушали всегда с большим интересом и увлечением, раскрыв рот. Я перескажу лишь малую часть его воспоминаний.

* * *

Шёл уже год, как началась война... Отца не сразу отправили на фронт – сначала эшелон увёз его на Дальний Восток для подготовки. Его провожала любимая женщина. У них уже были дети. Она сильно плакала и рыдала, причитая...

А по возвращении с фронта его никто не встретил. Жена не дождалась, детей не уберегла. Позже он встретил Тамару Леонтьевну Родионову, которая стала его женой и моей мамой.

Уже после военного времени папа написал такие стихи об отъезде в армию:

Я помню горвоенкомат.

Не в ногу топали мальчишки,

Строй новоявленных солдат

С мешками,

в порванных пальтишках.

Так, у любимых на виду,

С улыбкой, не сутуля плечи,

Мы в переломном том году

Шли неизвестности навстречу.

И наспех вызубрив Устав,

Мы и не думали, конечно,

Чтобы, под пулями упав,

На правом фланге

встать навечно.

Отец писал и другие стихи, но, к сожалению, сохранилось только одно стихотворение.

* * *

После Дальнего Востока, где царил сильный голод, где делили пайку хлеба с закрытыми глазами, его эшелоном отправили на фронт.

Отец попал в 103­ю стрелковую дивизию 3­го Белорусского фронта в августе 1942 года, а в ноябре 1943 года оказался в 338­м отдельном лыжном батальоне...

Отец вспоминал, как их выстроили для отбора в отдельный лыжный батальон и каждого спрашивали, умеет ли ходить на лыжах. Что ответить? В детстве ему приходилось кататься на лыжах. Но воевать?! Здесь совсем другое. Нужно немалое умение.

Вот очередь дошла и до него.

– Умеешь ездить на лыжах?

– Никак нет!

– Откуда родом?

– Из Иркутска.

– Выходи из строя, – прозвучала команда.

Вот так он начал воевать на лыжах, был в роте разведки. Ходил за языком. В марте 1944 года был ранен. Потом воевал в составе 352­й стрелковой дивизии. Освобождал Минск, Оршу, Гродно и другие населённые пункты, Прибалтику и Восточную Пруссию. Был ранен второй раз в марте 1945 года. А в конце апреля их дивизию уже перебросили на Восток, где назревала война с Японией. «Мы туда ехали победителями
и были уверены в победе», – так говорил отец.

* * *

Об одном из кровавых эпизодов войны, когда он воевал в составе лыжного батальона, отец рассказывал так...

«Нам нужно было взять высотку, которая называлась «Копейка».

Какая она была белая, красивая. Только что выпал снег перед боем. И вот команда: взять эту «Копейку»!

Летят снаряды, рвутся, но дан приказ преодолеть этот рубеж...

И вот рубеж взят...

Боже мой!

Вся сопка красная, парит, все внутренности наружу, то рука оторвана, то нога оторвана... Эта «Копейка» нам далась дорогой ценой жизни.

* * *

Однажды, когда отец был в роте разведки, было дано задание узнать, есть ли фашисты в деревушке. Когда они вышли на опушку леса, встретили сопротивление немцев. Но не отошли назад, а вступили в бой, чтобы освободить населённый пункт от фашистов.

Прорвали оборону, сломив сопротивление противника. Увидели сарай, обложенный соломой и облитый бензином. Туда были согнаны женщины, старики и дети. Оставалось только поднести спичку или дать выстрел зажигательной пулей. На опушке леса стояли пулемёты, чтобы расстреливать тех, кто каким­то образом сумеет вырваться из объятого пламенем строения.

Сарай был заколочен. Разведчики открыли его и спасли людей.

Что было дальше? Люди со слезами на глазах обнимали своих спасителей, целовали им руки, кланялись в ноги, благословляли.

За этот подвиг отец был представлен к высшей солдатской награде – ордену Славы III степени. Награда нашла его в госпитале, где орден прикрепили на нательную рубаху...

Кроме того, отец был награждён орденом Красной Звезды, который «нашёл» его только спустя 39 лет, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За победу над Японией» и другими, включая юбилейные.

* * *

Ещё один из рассказов отца.

«Зима. Затишье после артобстрела. Днём и ночью находились под открытым небом. Мороз крепчал...

Вот стою в траншее, рядом убитый товарищ. Подходит ко мне командир и говорит: «Снимай полушубок с убитого».

Я отвечаю: «Как так можно?»

Он говорит: «Снимай!»

Ребята помогли снять полушубок. Я надел его, стало хорошо, тепло.

Сунул руки в карманы, чувствую, в кармане что­то есть.

Я вытащил и посмотрел. Это был шарик, замусоленный кусочек хлеба. Солдат оставил его на потом. Он хотел жить.

Я съел этот замусоленный шарик – за упокой его души.

Утром ребята надо мной смеялись. Как я ни старался оттереть ворот у полушубка от крови, шея у меня была красная, как у чечета...»

* * *

Вот такие горькие воспоминания. Часть из них я переложила на стихи...

«КОПЕЙКА»

Шёл пушистый белый снежок.

Завораживал, таял в руках он.

И казалось, что нет войны,

Что бои уже отгромыхали.

Справа сопка «Копейка» стоит,

Белоснежной окутана шалью.

И пушистый снежок блестит,

Укрывая своей вуалью.

Но недолго

над сопкой плыла тишина.

Дан приказ: «Взять любой ценою!»

Вновь снаряды рвались,

содрогалась земля.

С окровавленных тел

пар валил

над «Копейкою» тою.

Этот ужас войны!

Сердце больно щемит.

Сколько вас там осталось?!

Простите!

Не дождётся мать сына и мужа жена.

Наша память о Вас – на граните.

Так досталась «Копейка» –

ценой дорогой.

Но Вы Родину там отстояли.

Чтобы не было больше

в Отечестве войн,

Чтобы горя потомки не знали.

ПОЛУШУБОК

Стояло затишье – морозец крепчал.

В траншее убитый солдатик лежал.

Мне вдруг кто­то крикнул:

– Давай, рядовой!

Снимай полушубок. Надень.

Будет твой!

Я просто ответил, что нет, не могу:

Солдат же убит, он лежит на снегу.

Но снова команда:

– Не мешкай, солдат,

Ночь будет холодной. Ни шагу назад!

В траншее зимою на голом снегу

Я снял полушубок: «Согреться смогу!»

Заснул я руки в карманы его.

Там шарик замусленный... И ничего...

Я вытащил катышек хлеба...

Святой...

И съел, прошептав: «За его упокой...»

Солдат оставлял этот хлеб на потом...

Мечтал он вернуться

в родительский дом.

Тулупчик согрел меня и «накормил».

Но утром смеялись:

как «чечет», я был –

На горле, оттаяв, погибшего кровь...

И снова команда...

В бой ринулись вновь.

СПАСЕНИЕ

В том сарае

фашисты, что хуже зверей,

Стариков и детей с матерями собрали.

Обложили соломой...

И заперли дверь.

Люди здесь свою смерть ожидали.

Если даже кому­то могло повезти,

Пулемёты бы напрочь косили.

Не спастись от беды никуда, не уйти.

Неминучую смерть не осилить.

Горе хлынуло неудержимой рекой,

Крики,

вопли людского страданья...

Но распахнута дверь вдруг

надёжной рукой,

И спаситель застыл в ожиданье.

То был Русский Солдат.

Это был мой отец.

И с молитвами бросились люди

Целовать избавителей,

счастья венец

Озарил их страдания муки...

Пусть сады расцветут

среди мирной земли!

Пусть улыбкой нас радуют дети!

Пусть всегда будет солнце

сиять надо мной!

Пусть всегда будет мир на планете!

ПОБЕДА

Прошла война, и вы пришли живые,

Неся с собою память горьких лет.

И жжёт сердца и ныне от Хатыни,

За тех, которых нынче с нами нет.

Уже осталось вас совсем немного,

И дальше уменьшается число.

Вы отстояли для людей свободу,

Хотя осталось вас там большинство.

Но память и жива поныне,

К победе шли за шагом шаг...

И победили! И в Берлине

Флаг водрузили на рейхстаг!

• Расскажите об этом своим друзьям!