ЗДРАВСТВУЙТЕ!

НА КАЛЕНДАРЕ

Выезды на картошку и «хмельные пирушки»: как учились студенты в 70-х

Александр Кондрашов, lgz.ru   
02 Апреля 2023 г.
Изменить размер шрифта

Виталий Третьяков – один из самых известных журналистов России. Его книга «Журфак» посвящёна годам учёбы на факультете журналистики МГУ. Книги, библиотеки, музеи, театры, замечательные преподаватели, «хмельные пирушки», выезды на картошку, любовь.... Незабываемая студенческая атмосфера! Это был большой и радостный путь познания, в том числе и самого себя.

Наверное, очень интересно учиться на журфаке МГУ?

  • Фото с сайта msu.ru

Поверхностному читателю покажется, что «Журфак» (том в двух книгах) посвящён в основном разгульной студенческой жизни, рискованным пикировкам с профессорами и изматывающим любовным приключениям, в которых шекспировские страсти перемежаются со студенческими пирушками в многочисленных питейных заведениях, подробно перечисленных и любовно описанных. По настроению и многослойности том напоминает легендарный диск Давида Тухманова, появившийся как раз в те годы, – «По волнам моей памяти». И конечно, не только «хмельные пирушки» стали содержанием «Журфака». Автор сам удивляется, сколько в дневниках упомянуто прочитанных за время учёбы книг, сделано выписок из них, и это помимо обязательных, включённых в образовательные программы (он всерьёз помышлял и о писательской стезе). Сколько музеев, выставок, а также сколько фильмов и спектаклей просмотрено, сколько времени проведено в библиотеках, не только в Ленинке, но и в других, где приходилось от руки переписывать необходимые тексты для студенческих работ. А сколько этих работ выполнено! И не только за себя, но и для чудесных однокурсниц, и все – на отлично. В книге отражён большой, радостный, иногда тяжкий путь познания. В том числе и самого себя.

Но главное, конечно, сопутствующие события и мир, открывающийся жадному до новых впечатлений юноше. Люди, среди которых интересны все. Здесь и знаменитая пловчиха Прозуменщикова, и сын знаменитого клоуна Никулина, вдруг захотевшие стать журналистами, и прославившиеся впоследствии, тоже не как журналисты, трагически погибшие предприниматель Иван Кивелиди и сценарист Валерий Золотуха, и многие другие. Все, как говорится, попали в историю, а кто-то даже делал её. Люди эпохи перемен. И их творцы. Вольные, невольные, и среди них недавний школьник Третьяков, он шёл по жизни целеустремлённо. И поначалу его особо не останавливали. Ведь и правда, тогда действовал советский принцип: «молодым везде у нас дорога» – каждый мог поступить в любой институт. Ну почти. Нужно было только очень хотеть. Увидев в школьные годы фильм «Журналист», он, как и многие, захотел очень. И поступил. Не с первого раза, но поступил. Третьяков не раз вспоминает о честолюбии – он смолоду готовил себя к большому поприщу и, может быть, не осознавая того, готовился к главной книге своей жизни под названием «Из СССР в Россию и обратно» и потому вёл дневник.

Из людей, издававших свои воспоминания, письма, дневники, известны многие, например актёр Валерий Золотухин. Ежедневные, часто очень обыкновенные, а иногда ошарашивающе откровенные записи и были содержанием его книг. Поскольку он выдающийся актёр, а в дневниках фигурировали необыкновенные люди вроде Высоцкого и Любимова, читать их было интересно. Известна также замечательная книга писателя Юрия Нагибина, но это был блестяще отредактированный дневник, автобиографический роман, где страницы, посвящённые возлюбленной, – отдельная страстная поэма в прозе. Многотомные дневники-ежегодники издавал также бывший ректор Литинститута писатель Сергей Есин: кто только в них не попадал, и я там тоже пару раз упомянут. Есин прочитал мой роман о театре и похвалил лирическое отступление о «вещных ценностях», где, отвлёкшись от сюжета, я вдруг стал вспоминать (и долго не мог остановиться), что и сколько стоило в советские годы. Конечно, за этими страницами вставало время. Ушедшее. Безвозвратно? Мне кажется, Третьяков хочет его реабилитировать и сохранить, потому что это было точно не худшее время нашей страны. Чтобы легче было воссоздать то хорошее, что забыто или оклеветано. Может быть, уже не нам, но учитывая наш опыт.

«Журфак» – документальный роман именно журналиста. Третьяков не редактирует, как писатель, свой дневник, свои и чужие письма. Не беллетризирует ни себя, ни окружающих. Главное – воссоздать по возможности точно, что и как было. Иногда какое-то событие (или человек) в дневниках и воспоминаниях впервые появляется как бы в тумане. Тут же начинается расследование, Третьяков подключает участников, публикует их свидетельства, они дополняют, уточняют, опровергают, одни воспоминания толкают другие, и картина полувековой давности наконец восстанавливается полностью. И что удивительно, часто событие предстаёт совсем не таким, каким казалось поначалу.

Наверное, очень интересно учиться на журфаке МГУ?

  • Виталий Третьяков

Конкурс на журфак был почти такой же большой, как в театральные училища, открытием было и для Третьякова, и, думаю, станет для многих читателей – то, что примерно половина поступивших на отделение международной журналистики были «блатными»: дети известных журналистов, руководящих работников, дипломатов; остальные – «рабфаковцы», то есть те, кто поработал на производстве или отслужил армию и занимался на подготовительных курсах, свою квоту имели также представители союзных республик, а совсем без блата поступали единицы. Вот Третьяков и был такой единицей. Если бы на этот очень важный, «идеологический» факультет принимали в основном не «блатных», а таких «единиц», может быть, и судьба нашей страны была бы иной.

А поступление на журфак ощущалось как фантастический взлёт по социальной лестнице: совсем недавно ты – обыкновенный десятиклассник в серой школьной форме, и вдруг ты – студент МГУ – в шикарном, находящемся неподалёку «Интуристе», самом недоступном отеле СССР, сидишь в баре и пьёшь прекрасный чёрный кофе с самой красивой девушкой Москвы. Кофе, мороженое и даже рюмка сделанной на экспорт «Столичной», вид сверху на улицу Горького. Впрочем, насчёт рюмки надо уточнить, и через несколько страниц выясняется, что в первый раз «Столичной» не было.

«Ах, как первая любовь, она сердце жжёт». Самые манкие страницы книги посвящены именно любовям. Их здесь, как в песне Окуджавы, три. Первая любила, но думала, думала и всё-таки вышла замуж за другого. Взрослого, уже состоявшегося. Потом вторая, что «к первой льнёт», которая на втором курсе тоже успела выскочить замуж, но не прекратила кружить голову однокурснику и докружила бы таки, если б не появилась третья. Которая вдруг на вокзале Севастополя заглянула будущему декану в глаза, и... «ключ дрожит в замке, чемодан в руке» – надежда русской журналистики, как его уже тогда называли, попадает в водоворот, из которого можно было и не выбраться.

Во многих мемуарных книгах читать про молодые романы мэтров неловко – «были когда-то и мы рысаками», в «Журфаке» же этого нет, хотя тексты весьма откровенные, здесь молодому герою сочувствуешь, как товарищу по несчастью. И счастью.

В книге замечательные портреты и студентов, и преподавателей, некоторые из которых становились близкими друзьями. Легендарный декан журфака Ясен Николаевич Засурский здесь не очень похож на тот светлый образ борца за свободу слова, что сложился в прессе с перестроечных лет – в книге рассказано, как декан «просил» «товарища Третьякова» прекратить делание машинописного журнала, который они стали издавать с другом, потому что официальная факультетская газета была скучна и неинтересна. В школе ему подобный журнал издавать разрешали, а на факультете журналистики: «Товарищ Третьяков, не надо!»

Тем не менее благодарный летописец создал прекрасную «третьяковскую галерею» выдающихся преподавателей журфака. И тут можно позавидовать Виталию Товиевичу и его сокурсникам – в 70-е годы в МГУ можно было получить великолепное университетское образование. Третьяков, в отличие от многих, с квалифицированным жаром брал всё, что мог дать университет.

Остроумно и очень живо описаны выезды на картошку на колхозные поля рядом с Бородино, стройотряд в Казахстане, студенческая командировка в Узбекистан, первая поездка за границу (в Польшу), и практика в ставропольской газете, военные лагеря под Ковровом...

Роман-документ Третьякова прошит и скреплён живыми лирическими нитками. Любовь, вполне традиционная, земная, горячая, – главное, что есть в этой книге. И к знаниям, конечно, и к огромной стране, которая тогда называлась СССР.

Давно я не читал книг с таким интересом, давно не спешил так домой, чтобы скорее сесть в кресло, взять в руки книгу и прочитать, чем же завершилась та или иная коллизия «Журфака». И что будет дальше.

***

Очень многие люди, кто был студентами, считают это время одним из лучших в жизни. С удовольствием вспоминают своих однокурсников, преподавателей, даже тех, кто был с ним строг. Экзамены, походы, конкурсы, вечеринки – времени вроде бы и не было, но хватало на всё. А главное, это был путь в профессию, в которой кому-то суждено было в дальнейшем состояться, а другим – отнюдь. У журналиста Виталия Третьякова в этом плане всё получилось.

На нашем сайте читайте также:

По инф. lgz.ru

  • Расскажите об этом своим друзьям!