Вглубь степей, долин и веков...

[sigplus] Критическая ошибка: Папка галереи изображений TXTS/2015/3-09-putechestvie как ожидается будет относительно пути базовой папки изображений, указанной в панели управления.

Цель моего нынешнего вояжа – попытаться настоящим автостопом проехать вглубь Средней Азии, побывать на родине своих предков, посмотреть на тамошних людей, понять суетность мира. В этом наши интересы (к путешествиям, к природе, к полузаброшенным её местам, к людям из глубинки) совпали с ещё одним «бродячим путешественником» – г-жой Петрой, известной немецкой паломницей с Ольхона. На острове Петра уже в 12-й раз, минувшей зимой обитала там и писала книгу об Ольхоне. В это время я прожил у неё целый месяц. И мои рассказы о казахской степи и моей бабушке, выходце из казахстанских немцев (книга о ней вышла в Германии), настолько заинтриговали Петру, что она решила присоединиться к моему ежегодному путешествию куда-либо. Тем более что моя попутчица из Германии тоже одержима путешествиями: ежегодно она совершает вояжи по нашей и не только стране. Её взрослые дети не совсем её понимают – зачем она постоянно ездит в Сибирь? Да это и немудрено: когда вам под 70, и ваша жизнь, по крайней мере, с российской точки зрения как бы завершена, а у вас дома пять внуков, то.... Тут бы все это осудили. А там всё же немного понимают. Но родные просто не представляют, в каких иногда условиях путешествует их мама и бабушка...

Зелёная долина Ингурёк

Наш путь лежал через Алтай. А Алтай для меня – ещё одна родина. Там всегда можно «за так» или лишь за упоминание о них в любой периодике воспользоваться гостеприимством местных жителей, пожить у них в гостях, попросить совершить туры в горы. Как было Петре не показать Алтай? Это же для неё настоящий подарок!..

Квартируем мы в бывшей церкви. Еще дореволюционное здание на вид выглядит не старше, чем более современные постройки 40-летней давности. Место намоленное и создано по тем традициям и теми людьми, которых уже нет. И сам дух этого места и этого дома такой явный, что никакие перемены его не смяли. Это самый последний храм в республике Алтай из сохранившихся с той поры. Иные церкви все разрушены.

Мой гостеприимный друг Валера Кудинов по приезду накормил нас с Петрой пельменями, а на закате мы... встречали коров. Стадо голов в пятьдесят само подошло к воротам фермы и ждало зова хозяина.

Досуг наш в доме-храме был крайне неприхотлив: утренний чай, завтрак, мне – турник, совместные посиделки у дома на солнцепёке. Простое лицезрение природы – лугов и гор и самоощущение себя в этом. Здесь жизнь замирает, она становится углублённо-осмысленной: остановка и обретение покоя.

Поговорив о том о сём, вскоре собираемся на боковую – утром у нас важная и интересная поездка в долину Ингурёк.

Утро здесь чарующее: луга под тонкой кожицей росы, а солнце – просто праздник души. Чтобы попасть в долину, надо преодолеть одну реку и... 29 переездов через неё. Мостов почти нет: одни строятся, другими просто опасно пользоваться. Поэтому путь длиной в 35 км занимает у нас в кузове ГАЗ-66 не менее трёх часов.

Сама дорога сюда – отдельная эпопея. Тряска, как в бетономешалке, – камни и звук металла, который, того и гляди, сведёт с ума своим скрежетом. Как на такой дороге не разваливается машина, непонятно... Мы сидим, как зайцы в лодке деда Мазая, боясь привстать, широко расставив ноги, и даже за борт не очень жёстко держимся: иначе рывок – и руки буквально выбиваются из суставов. Но весело!

Внезапно Валера останавливается на переправе и говорит: «Чаю будете?» В других условиях мы с Петрой отказались бы, но тут надо и искупнуться, и снять стресс от дорожной тряски. Мы тут же окунаемся в горную речку, она оказывается вовсе не такой ледяной, как реки Байкала. И мы после купания, как бывалые охотники, сидим на свежем срубе мостового основания и радуемся жизни.

Петра в своё время бывала на вулканах Камчатки и Италии, в горах Тянь-Шаня и на берегах Байкала. Уговорить её сесть в кабину газика мы с Валерой так и не смогли. Равно как и ночевать в домике – только на траве. Никакие доводы о росе и дожде не помогли. Она очень любит природу. Жаль, говорит, что во всей Германии не осталось ни одного нормального живого села без всяких благ цивилизации. А вот все наши ожидания об обратном сбываются здесь, на Алтае: нам даётся право пожить в горах в затерянном во времени мире. Вот на стенах нашего уже другого, нетронутого временем и людьми жилища, – портрет Леонида Ильича Брежнева, флаги всех 16 Советских республик с вечным и незыблемым «Слава Союзу Советских Социалистических Республик!». Прямо над изголовьем моей кровати – роскошный флаг на бордовом бархате с вышивкой в палец толщиной капроновым барельефом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Всё это, ставшее сейчас перед нами с такой реальностью, каким-то немыслимым образом перекликается в наших жизнях и судьбах: Валера служил в своё время в ГДР, в Ютерборбурге, Петра родилась в городке Радебойл, а я вырос среди казахстанских немцев, которые тоже все до одного сейчас в ФРГ. Но все мы ныне в горах Алтая. Много общего и ещё больше возможностей делиться новым и помогать друг другу узнавать мир ближнего.

– Сейчас завтракаем и идём ковать коня! – говорит Валера, – потом едем на лошадях в урочище Туру. Петре это по душе: она любит животных, много возилась с ними по всем зоопаркам мира, работая когда-то там. И поныне катает детей на пони в центре Дрездена. Её стремление ухаживать за животными сбылось и здесь, на Алтае: она выкормила с рук не ходящего телёнка. Это стоило ей и мне немалых потуг: поднимать маленького бычка на ноги и кормить его из соски.

Её взрослые дети, как я уже говорил, не очень хорошо её понимают, зачем ей такой экстрим, такие дорожные трудности. Тем более, как я её предупредил, отсюда с Алтая мы едем автостопом в самую глубь Средней Азии – в Казахстан, Кыргызстан и так далее. Ну, ничего! Мы люди нетребовательные: нам – минимум комфорта и благ, максимум – людской теплоты, и мы в любых условиях, как дома. Ещё отъезжая из Иркутска, я написал своим знакомым, что меня в Куйтуне приютили (с застольем, ванной, ночлегом!) случайные попутчики-таджики. Невероятно? Но факт! Если ты открыт миру и искренне движешься навстречу людям, тебе всегда помогут. А поутру особенно было удивительно узнать, что их близкий друг и земляк на Ольхоне – также и мой друг. И именно в его домике я и живу уже третью весну абсолютно бесплатно, просто как свой. Мир полон таких тесных невидимых связей, что порой просто диву даёшься, если чуть-чуть углубиться в это.

Ручейки и коровки

Так получилось, что ручьи здесь в это лето из-за жары в массе своей пересохли. И мы с Петрой, как дети, ходили смотреть и мерить ручьи в высокогорье – за много километров вглубь тайги. Презрев комаров и возможных медведей, двигаемся короткими переходами вдоль пересохшей реки в царство тайги. По петляющей дороге, пробираясь сквозь заросли травы среди сопок с лесами, купаясь в ледяных ручьях, ты, как в детстве, вдруг становишься как бы одним целым с окружающим тебя миром. И так длится час, два, три – пока природе не надоест играть с тобой и она не отпустит тебя восвояси. С виду вроде блажь, полная бессмысленность, но радость от этого единения – огромная.

Такие простые радости здесь повсюду вдохновляют тебя: утренняя помывка в ручье, баня и носка воды в неё, колка дров и топка печи – всё это, как первооткрытие, не забывается. Как, например, посиделки и чайные церемонии за цельнодеревянным столом на массивных табуретках из бука. Но особой песней бывает вечернее возвращение домой стада коров, как полагается, «с песнями и плясками», тихо, без громкого выражения своих эмоций, они не возвращаются домой никогда...

... Когда-то здесь была маралья ферма. Но маралов давно нет, как давно нет здесь и электричества. Только коровы и кони. И люди, естественно. Валерий раньше держал и кур, и кроликов. «Сейчас, – говорит, – не морочусь». Тишина, спокойствие, безлюдье. Разве что редкие туристы приедут сюда «за туманом и за запахом тайги» – тогда да, их надо на конях возить и по окрестностям водить... При нас приехали два отца семейства со своими юными дочерьми. Отцы, дети, кони – все в горы. Прогулка на Караколы, купание и катание там на снежных горках (в июльскую-то жару) – это что-то!

В конце – всеобщий отъезд от Ингурёка на ПАЗике, когда все радостные и довольные возвращаются домой. Харизма отцов явно блекнет на фоне радости детей, обновлённых трёхдневной горной прогулкой и массой новых впечатлений: ну, например, каким образом ведётся хозяйство, и как коровы и кони сами пасутся и самостоятельно же возвращаются в стойбище. Разве для современных детей это не чудо? А ведь был случай, когда потерянный было табун лошадей вернулся в стойбище после двухлетнего отсутствия...

{gallery}TXTS/2015/3-09-putechestvie{/gallery}

Берега Балхаша

С Астаны мы с Петрой доехали до г. Балхаш на рейсовом автобусе за день. Попутчиком оказался неравнодушный 15-летний парнишка Ильяс, что ехал с недельного столичного променада домой. Мало того, что он довёз нас на такси до городского пляжа, так ещё угостил назавтра домашними снадобьями и питьевой водой.

На пляже в первый вечер мы взяли у местного рыбака пару сазанов и сварили уху. Воду для неё и чая брали прямо из озера. Правда, потом местные жители приходили посмотреть на нас как на экзотику: за пляжем день и ночь дымят разными цветами с десяток труб – металлургия Балхаша.

Тут надо заметить, что на озере нас стали посещать удивительные люди-видения (может, это после ухи и воды?). То парень, уборщик камыша, в цветном спасательном жилете, желающий уехать в Россию по программе переселения, то харизматичный мужичок-блондин с орлиным профилем, чем-то неуловимо похожий на попугая Кешу из мультика, вспоминал, как по молодости он служил на Кубе. Или две маленькие девочки-блондинки, по виду настоящие ангелы, ставшие впоследствии нашими друзьями. Обе они из многодетных семей, обе с сожалением говорили, что выросли без отцов и вскоре уедут отсюда с семьями. Нет, не в Европу, в Россию. А потом ещё две девицы-студентки побывали на нашем с Петрой стойбище и проявили какой-то нездоровый интерес к странной, по их мнению, паре путешественников. Если бы эти встречи проходили в более модном поселении, то местные красавицы ни за что бы ни снизошли до простого общения с этими, ну очень странными, на их взгляд субъектами – ну кто же живёт сутками на пляже в палатке?

Погода, надо заметить, на Балхаше была разной: один день вполне прохладный, второй – такое пекло, что никакой тенёк не спасал от раскалённого светила. Люди – тоже разные. Поразило, например, многочисленное, в добрый десяток человек, семейство казахов, тем, что, не спросив у нас согласия, стали лагерем прямо под нашим деревом. Несмотря на свою разношёрстность (мужья, жёны, бабушки, тётушки, дети, внуки), семья оставила после себя гору алкогольных бутылок и кучу разного мусора. Мы с Петрой выносили всё это за ними целое утро и задавали себе вопрос: если эти люди считают эту землю своей родиной, то в чём тогда смысл их жизни? Корчить из себя крутых? Впрочем, такого «добра» хватает в любом месте, включая и наш Байкал.

Напоследок развеселили две толстые русские тётки, совершающие, судя по всему, регулярный утренний обход «своих» пляжных владений. Они интересовались всем: какой бюджет нашей поездки, муж ли мы и жена, и есть ли у нас секс. Ну что с них взять? Обычные жертвы современных телепрограмм. Объяснять им, что людей может объединять масса других, не менее увлекательных вещей, показалось нам с Петрой излишним, и мы засобирались в дорогу...

Самаркандия

Многие твердили мне, что в Узбекистан без визы нас попросту не пустят. Но мы всё же решились и прошли его вдоль и поперёк в три присеста. В три, потому что без регистрации срок пребывания в этой стране ограничивается лишь тремя днями. Пройдя очередную «таможню», шагаем в пекло степного Узбекистана. Первый же юный таксист-узбек не знал ни слова по-русски. Для меня, если честно, это был шок – уж как-то привык, что на всём постсоветском пространстве люди худо-бедно знают наш язык. Голосуя по трассам узбекского края, был удивлён, с какой лёгкостью тут готовы подвезти. Даже бесплатно. И даже накормить при этом.

Но вот за Андижаном нас хитростью садят в такси («иначе тебе за сёдня в Ташкент не попасть»). Кое-как уговариваю таксиста везти меня туда «за так» и к вечеру мы въезжаем в столицу. Встретивший нас русский дядя Саша сумрачно расплачивается за поездку (хитрый таксист-узбек всё же сумел выцыганить с него свою таксу) и везёт нас на ночлег к своему отцу на Рисовую улицу.

Сашин отец Сергей Михайлович родился и вырос в Ташкенте. Его родители приехали сюда в 1928 году из-под Новгорода (Великие Луки) поднимать столицу Узбекской ССР, когда здесь шло установление советской власти со стройкой всего и вся. Вся его жизнь прошла на дорогах Средней Азии. Водитель-отец вырастил сына, ремонтника машин, и внук – на той же стезе. Мне было интересно наблюдать за тем, как им всем сейчас живётся в этом всё более замыкающемся в себе азиатском мире.

Следующий день начался с того, что мы долго и тщетно пытались снять деньги с моей банковской карточки. Банкоматов у них в банках нет, в гостиницах таковые имеются, но они лишь на основе карт «Виза», что не соответствовало формату моей карточки. С трудом, но деньги мы всё же сняли. В баксах. Саша поменял их на чёрном рынке по курсу вдвое большем официального.

Жизнь Александра – это бесконечный ремонт разнообразных машин. Его заработок – от 50 $ в день. И это всё, кроме старого отца и юного сына, что держит его в этой сфере и в этом городе. Дочь давно живёт в Питере. Саша скрупулёзно расспрашивает об условиях жизни и работе в разных регионах России. Говорит, что надо на будущее присматриваться, но пока его заработки здесь позволяют ему содержать две семьи – официальную и дополнительную. (Со второй семьёй я виделся лишь мельком, когда он вывозил её на недельный отдых на Иссык-Куль.)

Погостив и вдоволь отведав узбекской кухни в этой гостеприимной семье, собираемся в свой дальнейший путь: на маршрутке до города Газалкент, затем на попутке в Брич-Муллу – легендарное для узбеков место, воспетое в песнях. Поднимаясь по серпантину дороги, любуемся видами гор и рек. За всегда бирюзовой (я это специально уточнял) речкой Пскем, по обеим сторонам узкого моста полицейские кордоны с весьма вежливыми молодыми людьми в зелёных мундирах – последние на нашем пути представители этого удивительного края...

Вокруг Иссык-Куля

Прожив больше недели в Чолпон-Ате, мы решили увидеть нечто большее и организовали автотур вокруг славного Тянь-Шанского озера.

Гидом в нашем стареньком мини-автобусе «Мерседес» оказался бодрый парнишка по имени Рыспек. Он родился и вырос в Новосибирске, но потом вернулся с родителями в родные пенаты, хотя и подумывает уехать обратно в столицу Сибири на заработки. Помимо туризма он занимается, по его словам, ещё и фермерством – ему досталось три гектара земли, которые он и засевает. Водителем же у нас стал тощий улыбчивый Максым (такие вот странные имена здесь не редкость, есть свои Эрнесты и Аполлоны).

И вот мы с приличной для этих, ещё советских, автотрасс скоростью, наблюдая вдали всегда голубой Иссык-Куль, прорезаем степь по прямой и прибываем в «долину замков» – высокогорье из глинистого песчаника, где порода, высеченная на протяжении многих веков дождями и ветрами, застыла в самых необычных формах и видах. Тут тебе и Китайская стена, и Большой каньон, и разнообразные фигуры диковинных зверей. Цвета породы здесь – от коричневого до красно-бордового.

Насмотревшись вдоволь на эти причудливые изваяния, мы сразу едем на аналог Мёртвого моря – Солёное озеро. Здесь можно часами, совсем не шевелясь, торчать в воде, как поплавок. Моя простуда, привезённая ещё с Алтая, вскоре проходит, как в своё время такую же болячку с Байкала я оставил на грязях Анапы.

– Рыспековцы! Пора по коням! – командует наш шустрый Рыспек. Едем дальше. В ущелье Барскаун, очень похожем, кстати, на Алтайские горы, установлена каменная голова Гагарина. И здесь же – шикарный водопад. Посидев у него, отправляемся в ущелье красных валунов – по легенде, со слов Рыспека, девяти быков Джеты Огуз. Верить ему или нет – дело каждого. Но наш гид явно перестарался, когда повествовал о мраморных плитах местных бань времён, якобы, Александра Македонского, о грецких орехах, родина происхождения которых, конечно же, Киргизстан, а также о бесчисленных победах киргизского народа над всеми мыслимыми и немыслимыми захватчиками. Но парень он позитивный – видно, что любит и общение с туристами и своё дело, которое исполняет с восторгом.

Наконец нас завезли на «Горячий источник №1» (так гласил транспарант), после которого асфальт кончился. Здесь нас, помимо всего, ждали ещё и сборщики подати (эта беда тут всюду, как в своё время в Крыму. И мотив у берущих дань один: арендовали, обустраиваем местность). Но эта мелкая неприятность совсем не испортила общего хорошего впечатления от великолепного однодневного автотура вокруг знаменитого на весь мир Иссык-Куля. Ванны и озёра здесь – просто блеск!

Поход в степь

Идея преодолеть пешком большую часть пути от столицы Казахстана Астана до своего родного, ныне заброшенного села Островное – уже не кажется нам с г-жой Петрой такой уж бредовой. Расстояние в 35 километров через степные болотца под бодрящим дождиком – не такое большое испытание после того, как мы с ней всю казахскую степь с севера на юг проехали и два дня и три ночи прожили прямо на пляже г. Балхаш.

Потом три дня в Астане. и вот он – вояж в село бывших сосланных: забайкальцев, войнахов, немцев и многих прочих. Моя бабушка была направлена в это степное закрытое поселение по разнарядке партией в качестве медработника. Доехав с Астаны маршруткой до аула Талапкер, мы с Петрой ловим попутку и отправляемся в село Воздвиженка. Там, чуть поплутав, находим старого маминого друга Георгия Гантимурова. Георгий очень рад нашему приезду. Он стал писателем и его трактат, основанный на родовых и семейных воспоминаниях, уже находится в печати.

Погостив здесь немного, прощаемся со всеми и налегке, без рюкзаков, идём в дождливую степь. Идём почти наугад – есть же, наверное, где-нибудь дорога к дому твоей памяти? Этот нелегкий в прямом и переносном смысле для меня путь делит со мной дорогая моему сердцу Петра – хоть кто-то всерьёз разделяет со мной мои поиски смысла жизни, жажду дороги, радость от встреч и нереальный внутренний драйв от всего этого.

Пройдя под моросящим дождём по скользкой грязи несколько километров, мы выходим к мусульманскому кладбищу и уже решаем было здесь заночевать. Благо гостеприимные казахи предусмотрительно оставили здесь строительный вагончик с печкой-буржуйкой и запас воды. Но, не успев даже вскипятить чай, мы с Петрой были встревожены внезапным автомобильным сигналом – то мой бывший земляк по Островному Рудольф Карлович Шляк приехал спасать нас от дождя и слякоти. Петра с испугу у него что-то спросила по-немецки, и Карлович начал легко и непринужденно шпарить на знакомом ему с детства языке. Подъезжая к его дому, мы были уже настоящими родственниками. А рассказы его жены и моей первой учительницы – Веры Георгиевны – о её 18-ти внуках и судьбах множества ссыльных, как немцев, так и других поселенцев Островного, очень сильно заинтересовали Петру. Я вспоминал знакомые мне с детства вкус еды, запахи, звуки, слушал бесхитростные рассказы Веры Георгиевны, и... как будто не было этих 30 минувших и не всегда понятных мне самому лет – всё близко, понятно, знакомо и всё своё. И острова, и зелёная трава, и кузнечики, и такое бездонное небо – самое чистое и родное. Как в странном сне будто бреду по своему селу – не помогает, не отрезвляет, лишь наоборот – ожесточает ум...

Назавтра с утра – конечный пункт нашего путешествия в самую что ни на есть дикую степь, в бывшее село Островное, которое получило своё название от того, что реки при весенних разливах его затапливали постоянно. Сейчас там одни степные курганчики из глины, что когда-то были саманными домами. Просто кучки глины. Никакой жизни. Лишь ветер над просевшей землёй – глазу и душе зацепиться не за что. Реки – и те стали болотами – подойти к ним не удаётся. Вода приходит тихо в свой урочный час и меняет ландшафт, как и ветер эту глину и пыль... И только небо над всем этим вечное и холодное. Как и тоска... Сжавшись и полуприкрыв глаза, лежал на бывшем берегу бывшей реки детства и вдруг понял: нет в мире ничего такого, к чему б глаз мог привыкнуть раз и навсегда. Всё меняется и исчезает в итоге, постоянное – только внутри нас. Но даже и тут кое что осталось: пара усыхающих тополей в бывшем дворе моих бабушек, след от колодца, остов бывшего магазина, плотно унавоженный лошадьми... Эта оставшаяся наполовину глинобитная мазанка ужасает и одновременно греет душу: здесь когда-то была жизнь, были люди со своими решениями, поступками, надеждами...

Мы с Петрой вдоволь нафотографировали этот глинобитный блиндаж. А проходящий мимо казахский мальчик, кажется, принял нас за призраков – так странно ему показалось пребывание здесь людей. Тут еще робко теплится жизнь – кто-то живёт рядом в руинах. Но в целом – пустыня. Реальность, на глазах уходящая в песок небытия. Чтобы это понять, не надо ни пирамид, ни песков Сахары. И всё это в каких-то 35 километрах от суперсовременной столицы «нового мира». Кто скажет, что здесь было через каких-нибудь полвека спустя?

• Расскажите об этом своим друзьям!