НА КАЛЕНДАРЕ

Тысячи слов о любви!

На юбилейном концерте побывала Алена ШИПИЦЫНА   
22 Февраля 2020 г.

Именно так можно сказать о юбилейном концерте известного иркутского поэта, публициста, автора острых эпиграмм и пародий Владимира Скифа, которому 17 февраля исполнилось 75 лет! Мероприятие состоялось в понедельник в ТЮЗе им. А. В. Вампилова.

Тысячи слов о любви!

Вечер открыл сам виновник торжества. Полный зал горячо приветствовал юбиляра.

– Сегодня здесь собрались все свои, только самые родные, – отметил Владимир Петрович.

Среди приглашённых – коллеги-литераторы, композиторы, актёры, библиотекари и многочисленные поклонники поэта. Примечательно, что в числе ценителей творчества Владимира Скифа были представители разных поколений.

И. о. первого заместителя губернатора Иркутской области Руслан Болотов передал поздравительное послание от врио губернатора области Игоря Кобзева и вручил почётную грамоту юбиляру.

В числе почётных гостей был и экс-губернатор Иркутской области, Сергей Левченко.

– Мы с Володей сорок лет знаем друг друга. И меня всегда поражала его способность – видеть самую суть явлений, – поведал Сергей Георгиевич, вручая поэту символичную медаль 150-летия со дня рождения В. И. Ленина.

Более двух часов зрители наслаждались авторским исполнением высокой поэзии, эмоциональной игрой актёров из студии «Слово» и чарующим баритоном Гейрата Шабанова, исполнившим песни на слова Скифа.

Председатель Иркутского отделения Союза писателей России Юрий Баранов вышел на сцену с роскошным букетом:

– Владимир Петрович – большой поэт. Его стихотворения входят во все современные антологии… О матери, о войне, о любви. Мы горды и тем фактом, что наш земляк – академик Российской академии поэзии. Я пришёл поздравить коллегу, но этот букет передам не юбиляру, а его замечательной супруге – Евгении Ивановне Молчановой. Можно только преклоняться перед подвигом женщины, которая способна долгие годы быть рядом с поэтом, тем более, с поэтом такой величины! По поводу юбиляра могу лишь заметить, что такому доброму, эмоциональному, энергичному и вечно молодому человеку 75 лет может исполниться лишь на бумаге. Его душа всегда полна весны, юного мальчишеского задора и неиссякаемой любви – любви к дочерям, к жене, к искусству. Он любит наш город и посвящает оды Байкалу. Это человек, бесконечно влюблённый в жизнь!

Ода Байкалу

Живое зеркало Байкала
В оправе скал. Скала к скале.
Здесь совершенство отыскало
Себя в байкальском хрустале.
Здесь небо в море уместилось,
Рисунок гор – неотразим!
В распадках ветры угнездились:
Култук, Сарма и Баргузин.
Здесь быть и жить необходимо –
У этих вод, у этих скал.
От зла да будет оградимо
Твоё вместилище, Байкал!
Порою ты клокочешь гневно,
То пустишь рябь, то гонишь вал...
И мне охота каждодневно
Читать, как Библию, Байкал.
Оно почти невыразимо
То чувство древнее во мне,
Когда на крыльях Баргузина
Душа несётся по волне.
Но – чу! Глухая ночь упала...
Деревья спят, и люди спят.
Лишь где-то рядом запоздало
Во тьме уключины скрипят.
Я, ощутив Байкала трепет,
В нём звёздную увидел взвесь.
Скажите, звёзды, а на небе
Подобное Байкалу есть?
Он вечный! Вещий! Драгоценный!
Он место в космосе искал...
И если есть душа Вселенной,
То это, всё-таки, Байкал!

Дудка

В деревне нашей дурачок
Жил со своим укладом,
Носил кургузый сюртучок,
Подаренный солдатом.
Солдат под песенку сверчка
Служил в конторской будке
И надоумил дурачка
Из вербы делать дудки.
Пройдётся дурень по реке,
Нарубит терпких веток,
Распарит дома в кипятке –
И с веток разогретых
Сползёт упругая кора.
И дурень – в доме – сутки
Поёт и ночью, и с утра
И сотворяет дудки.
Одна из них звенит пчелой,
Другая – соловьями,
А третья дребезжит пилой,
Все остальные – сами
Поют, танцуют: чок да чок –
В опилках и в соломе,
И с ними пляшет дурачок
В своём безумном доме.
...Прошёл и год, и два. Тоска
Вселилась в дом без дела
И одолела дурака,
И всё в нём заболело.
Он дудки все переломал:
Быть дураком – не шутка.
Одну – за печкой – не достал:
Так закатилась дудка...
Потом он к вербе побежал
И сломанные дудки
Руками зябкими держал
И, к тайным звукам чуткий,
Отдал их вербе дурачок
И долго ветки слушал,
И лёг под вербу. И – молчок.
И отдал Богу душу.
А дудка, скрытая в дому,
Метнулась из-за печки,
Окно разбила и к нему,
Как пуля, мчалась к речке.
...Когда солдат, почти слепой,
Нашёл под вербой тело,
Над ним, звеня сама собой,
Живая дудка пела!

* * *

И я тебя в тот день простил...
Шёл снег в знакомом перелеске,
Как будто с неба занавески
Творец небесный опустил.
А на тропе шуршал настил
Из хвои, листьев, мелких веток.
Шёл снег, и выйти нам из клеток
Своих обид не допустил.
Он занавесил лес и дол,
Ослепших наших душ окошки,
И ангел ледяные крошки,
Как звёзды, собирал в подол.
Снег или дым густел в крови,
Качались неба занавески.
Мы шли к любви сквозь перелески
И не заметили любви...
Озябший ворон даль крестил,
Снег шёл и шёл среди разлуки,
От снега цепенели руки,
Но я тебя в тот день простил.

Деревня

Посреди дороги древней
В тишине почую Русь.
И душой к родной деревне,
Как к иконе, прислонюсь.
И увижу: в тёмном небе
Так и кружит вороньё.
То кровавый снег, то пепел
Век мой сыпал на неё.
У деревни сто отметин,
Сто зарубок, сто могил:
Кто любил её на свете,
Кто мечами порубил.
Слава богу, что живая,
Что не мёртвая она.
В небе рана заживает,
Красным полымем полна.
Утром вышла за воротца
Бабка – принести воды –
Протянулись до колодца,
Будто ангела, следы.
Гляну в поле, на угоры,
Постою, утишу грусть
И на русские просторы,
На заборы помолюсь.

***

  • Слово друга

Земной и грешный

В середине 60-х на литературном сообществе «Парус» иркутского авиазавода при многотиражке «За коммунизм» появился симпатичный парень в тельняшке. Главная вдохновительница «Паруса» Алла Чаркова представила: «Владимир Смирнов, демобилизованный моряк, почитает нам свои стихи». Так мы и познакомились.

Не хочу врать, не помню, что он читал. Тем более что я не поэт, но повариться в неведомой кухне начинающему журналисту было полезно. Новичок производил впечатление. Когда он закончил читать, бессменный ответственный секретарь газеты Василий Стародумов воскликнул: «Браво, молодой человек! Браво вдвойне, если это ваши первые стихотворные пробы».

Услышать подобное от легенды журналистики дорогого стоило. Невысокий, живой, как ртуть, не выпускавший ни на минуту изо рта курительную трубку, Василий Пантелеймонович писал серьезные вещи, сочинял прекрасные сказки о Байкале. В свое время он работал с известным поэтом Василием Федоровым (а это имя в российской литературе!) и мог безошибочно отличить талантливых от бездарных.

Суровая служба на Тихоокеанском флоте не помешала Володе писать стихи, публиковаться в армейских изданиях и даже стать победителем конкурса поэтов-дальневосточников. А его первые юношеские стихотворные пробы были замечены газетами Куйтуна, где он родился и вырос, и Тулуна, где учился в педучилище. К моменту демобилизации большая семья (восемь детей) переехала в Иркутск. Отец работал на авиазаводе, туда же художником-оформителем устроился Владимир. Так что он был обречен прийти в клуб «Парус», который, кстати, не считали зазорным посещать признанные мэтры иркутской поэзии Марк Сергеев, Петр Реутский, Елена Жилкина. А впоследствии «Парус» открыл интересную поэтессу Любу Сухаревскую. Здесь поэтические стрелы не стеснялись пускать в претендующих на признание молодых да ранних. Володя тоже получил свое и был даже признателен за это – хорошие уроки никому не вредили.

Вот и выходит, что нашей дружбе с Володей Смирновым уже полвека с гаком. За это время он стал Скифом, опубликовал под этим именем лучшие свои произведения в популярных отечественных и зарубежных изданиях, удостоился признания авторитетнейших литераторов, стал лауреатом всевозможных премий и конкурсов, выпустил солидную серию книг и сборников. Соратники избрали его председателем Иркутского отделения Союза писателей, секретарем правления Союза писателей России.

Но весь такой признанный и заслуженный, он вовсе не изменился, и наши отношения по-прежнему остаются такими же искренними и открытыми, как и полвека назад.

Как-то он, сияющий, появился на нашей общей дружеской встрече с Леонидом Ощериным и, показывая новый паспорт, заявил: «Поздравьте меня! Теперь я уже официально Владимир Скиф. Нет, родной фамилией я горжусь, ее носили мои предки, носят мои дети. А этот псевдоним мне подарили в конце 70-х друзья. Собрались как-то тесной компанией у поэта Геннадия Гайды и кто-то посоветовал придумать псевдоним. Мол, Смирновых только в литературе полсотни, и не знаешь, кого читаешь. Бросили шапку по кругу, и каждый внес свой вариант. Был даже такой: Смирнов-Куйтунский. Но большинство высказались за название кочевника. Вот так и родился поэт Скиф».

– Тогда к столу! – скомандовал Ощерин, – событие заслуживает того.

С Леонидом у Володи давние добрые отношения, как и у меня. Он хорошо знал его отца – легендарного председателя колхоза Афанасия Ивановича и плотно общался с не менее знаменитым старшим братом, заслуженным тренером РФ Анатолием. Леонид и Анатолий – мастера спорта по велосипедным гонкам. Им Володя посвятил этому немало сочных строк.

Велосипед, как жеребенок,

Летел и вздрагивал спиной.

Когда не стало Афанасия Ивановича и Анатолия, дружба с Леонидом приняла священную память.

Ну, а мы с тобой еще кружим

Над обителью русской земли.

И стараемся выжить и дружим,

Как дружить наши предки могли.

Ты пристрастий своих не меняешь,

Хоть и выстлано время свинцом.

В волчьем мире порой вспоминаешь

Легендарного брата с отцом.

Известный писатель Владимир Бондаренко назвал Скифа истинным поэтом эпохи Водолея, сравнив его по обличью с предком-скифом. Но Володя очень даже современный писатель, всем сердцем болеющий за Россию.

За Родину тревожится душа,

За тишину болезненного века,

За душу молодого человека,

За трудное рождение малыша.

И готов драться на смерть с теми, кто гробит страну, кто попирает добрую память о солдатах Победы. «То, что мой отец воевал, все пережитое им –горечь поражений и радость выстраданной Победы – все это в генах передалось и мне», – пишет Скиф.

Он – боец. И каждой строкой готов помогать выстоять истинным патриотам. «Поэзия Владимира Скифа напитана соками родной земли, потому-то и уготована ей долгая жизнь» – эти слова принадлежат русскому поэту Юрию Перминову. Портрет дополняет Станислав Куняев, не нуждающийся в представлении: «Владимир Скиф – поэт земной и грешный, многоглагольный и многострадальный, искренний и велеречивый... Спотыкаясь и останавливаясь, он идет к истине и вере».

В одной из подаренных мне книг «Все боли века ношу с собой» автор оставил автограф, который лучше любых моих слов скажет о многом:

«Дорогой мой Паша, друг бесценный. Я всегда безмерно рад видеть тебя во всякий твой приезд в Иркутск. С теплотой вспоминаю наши встречи с друзьями, они греют душу и придают силы на всю оставшуюся жизнь. Обнимаю, твой Владимир Скиф. 2013 год».

Минуло семь лет, во взглядах ничего не изменилось. Как и его любовь к священному озеру:

И мой Байкал. И этот чистый свет.

Мои глаза и душу напоивший.

Я не загинул. Я еще поэт.

Не зря, быть может, на земле светивший.

С юбилеем, дорогой Скиф! Счастья и долгих творческих дерзаний, Владимир Петрович.

Павел КУШКИН, cпециально для «МГ»

Коллектив газеты «Мои года» от всей души поздравляет Владимира Петровича Скифа с юбилеем и желает здоровья, долголетия и неисчерпаемого вдохновения!

  • Расскажите об этом своим друзьям!