ЖИЗНЬ НА ПЕНСИЮ
ПОДРОБНОСТИ
ДЛЯ ДУШИ
НА КАЛЕНДАРЕ
ОБЩЕНИЕ
ПАРТНЕРСТВО

Прошлое и будущее геологии
Алексей Корольков   
15 Июля 2022 г.

08 1a 

Алексей Тихонович Корольков, доктор геолого-минералогических наук, профессор кафедры динамической геологии ИГУ, член Русского географического общества и редколлегии трех научных журналов, член президиума польской культурной автономии «Огниво».

Прошлое и будущее геологии

Родился я в городе Балее Забайкальского края. Еще до революции здесь добывали золото. Кроме того, в годы моего детства и взросления в п. Новотроицке разрабатывалась монацитовая россыпь, где содержался торий – один из элементов для создания атомной бомбы, работал комбинат «Балейзолото». Сюда приехало немало ученых-специалистов, серьезных производственников, людей образованных, сформировалась интеллектуальная среда. В школах преподавали учителя, приехавшие из европейской части России. Геология была в особом почете, развивалась, а профессия считалась престижной. Все это, конечно, не могло не повлиять на мой выбор профессии.

Хотя поначалу я собирался стать журналистом. Но увлечение геологией все-таки пересилило…

В университет я поступил с первой попытки. Мне дали общежитие во втором семестре первого курса, после того как мама умерла. Комната была рассчитана на семь человек. Видимо, это была своеобразная форма естественного отбора. Кто выдержит первый курс – приживется в Иркутске, сможет учиться, живя на съемной квартире или в комнате на семь человек, тот продолжит учиться дальше.

В 1971 году на первой производственной практике я проводил уже самостоятельные маршруты. В течение четырех месяцев на Удоканском месторождении медистых песчаников и сланцев работал в отряде, который возглавлял Алексей Иванович Трубачев. Это он поверил в меня и сказал в конце сезона, что из меня выйдет неплохой геолог. Дружба и творческие контакты с этим геологом, ныне профессором ЗабГУ А. И. Трубачевым, продолжается до сих пор.

Со временем я стал писать не только научные статьи, но и другие материалы, в том числе очерки об известных геологах, о деятельности польской культурной автономии «Огниво», о потомках поляков, которые оказались в сибирской ссылке, сотрудничал со многими газетами и журналами. И даже выпустил книгу «Польский характер в Сибири».

А еще в то время я увлекся спелеологией. Тогда в Иркутске работала городская секция спелеологов. По выходным мы ездили на электричке тренироваться на скальники в районе станции Орленок. В эту секцию меня однажды позвал с собой друг-однокурсник Анатолий Иванов, который сейчас, кстати сказать, является научным руководителем ЦНИГРИ в Москве, академиком РАЕН и заслуженным геологом России.

Меня всегда интересовала земля, ее строение и недра. Но спелеология – увлечение отнюдь не только геологов. В секцию спелеологии приходили разные люди – врачи, учителя, физики, биологи, филологи, географы, геологи, инженеры, военные. Немало было рабочих с заводов Иркутска. В спелеологию шли не только парни, но и девочки. Мы много тренировались, ездили на сборы, ходили в походы и экспедиции.

Благодаря спелеологии я познакомился со своей будущей женой Надеждой. Она училась на физическом факультете по специальности «космофизика».

Однажды меня позвал в очередной поход мой друг-спелеолог Александр Индюков. Мы отправились в одну из самых глубоких пещер в Черемховском районе. Она уходит под землю более чем на 140 метров и находится в ста километрах от Черемхово. В том походе я и познакомился с Надеждой. Но тогда я еще не знал, конечно, что мы поженимся. Хотя она мне сразу понравилась – была самая красивая из всех девчонок, кто отважился отправиться в эту экспедицию. Она и сейчас очень красивая…Мы вместе с 1974 года. У нас трое сыновей, три внучки и два внука.

Но не сразу после той памятной экспедиции у нас завязались отношения. Там мы просто познакомились, разговорились. Позже я увидел Надю на концерте в иркутской филармонии и отметил про себя, что у нас с этой девушкой похожие интересы и вкусы. Я ведь очень люблю музыку, а в студенческие годы пел в академическом хоре ИГУ.

Меня туда затащил на прослушивание Виктор Кардонов, с которым мы вместе учились и жили в одной комнате. Руководил нашим хором ИГУ в те годы Анатолий Кузьмич Ромащенко – профессиональный музыкант, окончивший Ленинградскую консерваторию. Именно благодаря ему мы старались не пропускать ни одного хорошего концерта в филармонии.

Кстати, не так давно я пел в составе нашего университетского хора, которым сейчас руководит его дочь Татьяна Ромащенко. На столетие ИГУ она объединила три поколения хористов, среди которых был и я. В Музыкальном театре мы исполнили наш университетский гимн.

Я хотел заниматься наукой, но совсем не думал о том, что буду преподавать на нашем факультете. В то время в Иркутске было много геологических институтов и предприятий. Вообще Иркутск являлся своеобразной сибирской школой геологов. Особенный расцвет в геологии пришелся на 70-е годы. Определенную роль сыграл в этом Алексей Николаевич Косыгин, у которого было два любимых «конька» – геология и сельское хозяйство. Именно в развитии этих двух направлений в то время он видел основу экономики для СССР. Тогда шло комплексное геологическое исследование территорий в единстве с образованием, наукой и промышленностью. В одном только Иркутске в то время было три научно-исследовательских института: Институт земной коры СО АН СССР, Институт геохимии СО АН СССР, ВостСибНИИГГиМС. На территории Иркутской области в те годы работало несколько крупных производственных объединений – ПГО «Иркутскгеология», ПГО «Иркутскгеофизика», ПГО «Сосновское», трест Востсибнефтегазгеология и геологических экспедиций – Иркутская геолого-съемочная, Нижнеудинская геолого-съемочная, Бодайбинская, Мамско-Чуйская, Марковская, Криволуцкая и другие. Тогда только подходили к разведке Ковыктинского месторождения.

Но в те годы в Восточной Сибири не было разработки месторождений нефти и газа, хотя интенсивно велись их поиски на основе геофизических, геохимических методов и глубокого бурения. А месторождения каменного угля, соли, россыпного золота, железа уже были открыты и интенсивно разрабатывались.

Каждый год геологи-съемщики и поисковики находили новые рудопроявления и открывали перспективные участки.

После четвертого курса я поехал в Балей, на свою родину, где работал в партии по хоздоговору с Балейской экспедицией, которая занималась детальной геологической съемкой южной части Балейского золоторудного узла и проводила детальные геофизические и геохимические работы по вторичным и первичным ореолам рассеивания. Уговорил меня поехать один из наших преподавателей, доцент Владимир Гаврилович Гладков, который работал на кафедре общей геологии и одновременно являлся руководителем этой крупной хоздоговорной темы с Балейской геологоразведочной экспедицией. Областью его научных исследований была структурная геология, геотектоника, геоморфология. Владимир Гаврилович был отличным геологом-полевиком, спортивным и очень остроумным человеком. У него было хорошее чутье на студентов – умел разглядеть потенциал каждого и привлечь для работы в перспективном направлении. Кроме того, он умел договариваться с заказчиками – предприятиями, создал отдел, который работал на хозрасчете.

Студентом я начал работать под руководством В. Г. Гладкова, а после окончания учебы, до 1977 года, продолжил трудиться младшим научным сотрудником хоздоговорной темы ИГУ, поступил в заочную аспирантуру ИГУ, а затем перешел на работу в Иркутскую геолого-съемочную экспедицию ПГО «Иркутскгеология». Работая на новом месте, мне пришлось не раз на пять-шесть месяцев выезжать на полевые работы в Бодайбинский район. Это была трудная и очень интересная деятельность, коллектив трудолюбивый и душевный, проверенный полем.

В 1980 году я перевелся в Восточно-Сибирский научно-исследовательский институт геологии, геофизики и минерального сырья, где и работал до 1989 года в разных местах: в центральной Бурятии, на Кодаре, в пределах Северо-Муйского хребта, на участке Северо-Муйского тоннеля, в Восточном Саяне.

К сожалению, сегодня этого отраслевого геологического НИИ уже нет. В нем я имел возможность работать как ученый и защитил кандидатскую диссертацию по теме «Закономерности формирования Ундинской купольной структуры и ее рудоносность (Восточное Забайкалье)». Работая там, я с 1983 года стал одновременно преподавать студентам-геологам сначала в политехническом институте (нынешний ИрНИТУ), потом в ИГУ. В 1989 году после защиты диссертации меня пригласили работать на кафедру геологии и геофизики. Возглавлял эту кафедру тогда профессор Марк Миронович Мальдембаум, который одновременно много лет был главным геологом ПГО «Иркутскгеофизика» и первооткрывателем многих месторождений нефти и газа в Иркутской области. Кстати, раньше эта кафедра называлась «Исторической геологии» и руководил ею до его перехода на работу в академический институт (сейчас это Институт земной коры СО РАН) Михаил Михайлович Одинцов – отец сибирских алмазов. С тех пор вот уже 33 года я работаю на родном факультете. Некоторое время, до реформирования и объединения кафедр, был заведующим кафедрой геологии и геофизики…

Девяностые годы были крайне сложными для геологов и геологии. Многие вообще не пережили то время. Помню, мне приходилось постоянно работать – дети были еще школьниками, в университете платили совсем мало. Мы все брали подработки, и конечно, когда была возможность, уезжали в геологические партии на месяц-другой. Бывало, что я одновременно работал в трех-пяти местах. Но остался на кафедре и продолжал заниматься наукой, как бы сложно это ни было.

В 2011 году защитил докторскую диссертацию на тему «Геодинамика золоторудных районов юга Восточной Сибири», где обобщил многолетние исследования, которые проводил в разных районах Сибири.

К сожалению, сейчас геология как наука среди студентов не очень популярна. Приходится убеждать и уговаривать. Студенты хотят после окончания вуза сразу хорошо зарабатывать. Квартиры сейчас им никто не дает, как нам в свое время, все хотят иметь машины, ездить отдыхать и т. д. Их вроде бы нетрудно понять – жизнь дорогая, а им нужно создавать семьи, растить детей. Но ведь и мы в свое время сталкивались с массой трудностей. Я, к примеру, начал самостоятельную жизнь без особой поддержки родителей в 17 лет. Квартиры, как вы знаете, давали тоже не сразу. Моя семья первые три года вообще ютилась на съемных квартирах.

Зарплаты в науке были всегда небольшие, но мы уверенно смотрели в будущее и были нацелены на научный поиск. А сейчас у молодых людей полностью поменялась психология. У нас был интерес, горели глаза, мои однокурсники стремились попасть куда-нибудь на Север или Дальний Восток, где было еще много неизведанного, огромный объем работы. А сейчас молодежь не хочет уезжать надолго и далеко. У нас на факультете в те времена больше было хороших студентов-геологов. А сейчас, наоборот, больше студентов-нефтяников. Это объясняется тем, что требуются специалисты для разработки месторождений нефти и газа, труд которых неплохо оплачиваются.

Возможно, отчасти это потому, что мы работали не на частный бизнес, а на государство и жили его интересами. С другой стороны, сегодня многие геологи имеют больше возможностей для участия в бизнесе. Наши бывшие студенты сейчас возглавляют крупные предприятия по добыче нефти, газа, золота. Очень многие успешно занимаются научными исследованиями в Институте земной коры СО РАН, Институте геохимии СО РАН, ЦНИГРИ, ВСЕГЕИ и других организациях. В последние годы мы столкнулись с тем, что требуется все больше хороших специалистов-геологов для поисков и разведки твердых полезных ископаемых. Даже заочников-геологов у нас стало в два раза больше по сравнению с заочниками-нефтяниками…

***

У нас в кабинете уже более 50 лет висит старинный портрет молодого Яна Черского. И мне хочется верить, что сегодняшние студенты, которые часто бывают на кафедре, тоже поглядывают на этот портрет. Кто знает, быть может, кто-то из них вдохновится примером Яна Черского и захочет прожить жизнь с любовью к геологии, несмотря на трудности начала пути...

  • Расскажите об этом своим друзьям!

Тэги:

У нас есть похожие статьи и новости: