НА КАЛЕНДАРЕ

Наталья Бакут: «К Иркутску у меня трепетное уважение»

Анжела Базарон   
30 Октября 2020 г.

3010 81a 

Наталья Бакут – скульптор, автор иркутского Бабра, художник-камнерез со многими профессиональными наградами, орденами и медалями, вдохновитель и создатель конкурса ювелирного и камнерезного искусства «Серебряный бабр» в Иркутске. Наталья родилась в Калининграде, училась в Москве и долго жила в Ленинграде. Приехав в Иркутск в 1986 году, она преподавала в Иркутском художественном училище. Потом появилась своя мастерская, ученики и большие планы. Планы осуществились – Иркутск стал третьим в России центром камнерезного искусства! Мы условились, что будем говорить об Иркутске, о его настоящем и будущем. У неё с мужем, Валерием Ивановичем Крюковым, много дел в Иркутске, в других городах. И плотный график работы, разнообразные и интересные заказы: Будды в Улан-Удэнский дацан и в Аршан, реставрация лепнины в Чите… С Натальей Бакут беседует журналист Анжела Базарон.

Наталья Бакут: «К Иркутску у меня трепетное уважение»

– Каким вы увидели Иркутск сначала, в 1986-м?

– Когда я приехала, город показался мне… никаким, хотя природа вокруг великолепная. Потом постепенно стала находить свои прелести в Иркутске... Я считаю, что до сих пор он застраивается очень бестолково, нет главного архитектора, который мог бы представить город как единое целое и как красивое пространство. Сразу видно, что застраивают город не художники, а архитекторы, у которых строительное образование. Это сильно бросается в глаза. Взять хотя бы нашего Бабра, его воткнули не туда, куда мы хотели и планировали художники из комиссии.

– А куда нужно было его поставить?

– Планировалось на кольцо, на съезде с Глазковского моста. Потом когда стало понятно, что не получится, выбрали сквер Кирова, перед «Востсибуглем». Там огромная площадь: бабр бы стоял боком к площади, мордой к мэрии, а хвостом к деревьям на остановке по ул. Сухэ-Батора. В комиссии были Лев Сериков и другие известные художники, все высказались за это место. А получилось по-другому. Не виноваты ни художники, ни власти, никто... Это происходит и с другими памятниками, скверами, потому что нет Художника.

– Если сравнить Иркутск с другими сибирскими городами?

– Ангарск – типичный советский город, он достаточно цельный и приятный, для жизни удобный. В Улан-Удэ есть концепция, это красивый город, красиво расположен, там памятники поставлены правильно, на хорошие места, они собирают и организуют пространство. Любой памятник должен быть центром среды, площади, развязки. В Улан-Удэ это работает. У нас же в Иркутске получается, что сначала решили поставить памятник, а потом ищут для него место.

– Что в Иркутске неприятно для глаза?

– Мне режет глаз «олень» напротив Баргузина – такое вот озеленение от Горзеленхоза. Когда я его впервые увидела, у меня вырвалось: «какой кошмар». Я не против такого озеленения, пусть будут мишки, звери, но должны быть соблюдены пропорции, размеры, надо рассчитать, сколько будет зелени и т. д. Это плохо, потому что глаз у детей привыкает к неверным пропорциям. Это я к тому что, и в Горзеленхозе тоже должен быть штатный художник.
Кстати, памятник Гайдаю у цирка тоже, на наш взгляд стоит не лучшим образом, он смотрится там слишком громоздко. А в другом месте, в парковой зоне, он бы смотрелся прекрасно.

– Мне кажется, это беда любого провинциального города, когда нет культурной традиции. И происходят ошибки в масштабах, элементарной соразмерности...

– А вывод такой: если уж выбрали городского архитектора, то не надо менять его каждые три года, чтобы он работал лет 15-20 и воплощал свою концепцию.

– А чего, на ваш взгляд, не хватает городу?

– Полноценной реставрации зданий, каменных домов ХIХ века. В 90-е были проблемы с деньгами, но тогда реставрация шла по всему городу. А сейчас что-то не видно. Вот дом на Фурье, зачем надо было его сносить? Хотелось бы по максимуму сохранить старое, ценное.

– А про деревянные дома?

– Если дом сгорел, на его месте нужно не многоэтажку строить, а размещать сквер или детскую площадку. Тогда дома перестанут гореть – это погасит аппетиты строителей.

– В чём вы видите развитие города?

– Я понимаю, что для этого нужны вложения, хотя, может, и не очень большие в масштабах всего города. Вот Ново-Ленинские болота взять. Это же лёгкие города, огромный район. После поездки в Германию я ясно представила, как здесь должны быть расположены прогулочные дорожки, велосипедные линии, где поставлены лавочки, как сами водоёмы должны быть огорожены, чтобы туда не заступать. Это было бы совершенно шикарное место: и людям гулять было бы приятно, и флоре-фауне это не помешает – экологический парк в чистом виде. В той же Германии, в Европе в целом таких мест очень много. А у нас всего этого нет: болота засыпают, цеха какие-то строят – не уникальная экосистема, а промбаза какая-то! Ведь всё это можно было бы сделать относительно недорого, было бы желание.

Одна из работ Натальи Бакут

Одна из работ Натальи Бакут

В любом случае всё зависит от мэра-хозяина и его команды. Приведу пример: глава Аршана, Даши Дашиевич, во время утренней пробежки собирает мусор, разговаривает с людьми. Ему до всего есть дело: от небольших житейских проблем каждого жителя, до строительства новой школы, краеведческого музея, различных скульптур и площадок. Конечно, в Аршане несравнимо меньше проблем, но подход и принцип хозяина понятен же? Конечно, в городе сложно все: собственность-то – городская, областная, федеральная. Тяжело работать управленцам, когда «лебедь, рак и щука». Но от горожан, их позиции тоже многое зависит. Вот вам картинка с предместья Рабочее: кругом лужи, грязь, дорога разбитая. Местные бабульки дорогу сделать, конечно, не могут, но вот клумбы с цветами на обочине у домиков своих разбили. Это уже дело! Властям же надо через соцсети, СМИ формировать у горожан ответственность за собственную среду, а не просто афишки развешивать: «За чистый город». На самом деле, это вполне воспитывается – хозяйское неравнодушное отношение к своему городу, району, улице, двору. Вспомните, раньше в электричках все ехали с охапками цветов. А сейчас этого нет – никто не рвёт. Сработала же в том числе и социальная реклама: «Зачем ты рвёшь краснокнижные цветы, они могут исчезнуть». Значит, можно и в городе людей к чистоте и культуре людей приучить.

– А иркутяне, какие они на ваш взгляд?

– Иркутяне, на мой взгляд, более крепкие по сравнение с жителями других городов, более приспособленные к выживанию. Вызывает уважение их привычка больше надеяться на себя: «Зачем гнать волну, жаловаться, бунтовать, если я сам могу решить вопросы».

– Какие вопросы, по выживанию?

– Да любые. Надо построить – построим, надо кому-то в морду дать – дадим, без ментов разберёмся. Видимо, такая закалка ещё со времён ссылок генетически сохранилась. Сибиряки – народ своеобразный, сборный и отборный. Ведь кого только здесь не было: и староверы, и поляки, немцы, белорусы… И все это перемешалось с бурятским народом – крепким с древности и от природы. Да ещё климат суровый. Вот и сложился самостоятельный характер – не уповать ни на Бога, ни на царя, ни на губернатора. Лишь бы только не мешали.

Я как-то в Питер к подруге приехала, так она стала мне жаловаться, что коммунальные службы не делают у них в квартире ремонт. Я поразилась: с чего это ради коммунальщики должны в твоей квартире ремонт делать? У иркутянина такого запроса даже бы не возникло – взял да и сделал сам.

Да, и иркутяне более прямые, что ли, люди и в то же время бесшабашные. Могут обматерить и тут же подать руку помощи. Питерцы, например, в большинстве своём будут тебе улыбаться, вежливо разговаривать, а попал в беду – они тебя кинут. А здесь люди переругались вроде вдрызг, всё плохо. И вдруг возникают проблемы – один бросает всё и идёт другому на помощь.

– Иркутск считался раньше студенческим городом, надежным и для учебы, и для продолжения карьеры. А как на ваш взгляд сейчас?

– А сейчас молодежь уезжает. Из наших учеников большинство уехало, чтобы развиваться профессионально. Уезжают и не возвращаются. Здесь пробиваться в профессии легче, чем в Москве и Питере, но нереально получить достойное образование, продвигать себя в науке. Просто Иркутску подрезали крылья в его развитии. Много лет назад Сибирское отделение Академии наук планировалось именно здесь, в нашем Академгородке. Но сверху решили, что центром сибирской науки должен стать Новосибирск, а у нас только отделение. И эта ошибка тогдашнего советского руководства сильно сказалась на культуре, науке и образе жизни Иркутска.

– Но есть же молодые художники, выпускники монументального факультета...

– Факультетов развелось много и всяких разных, а школы нет. Профессура сама себя выбирает. Вот и получается, что «кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку». И идёт междусобойчик, на этой волне поднимаются те, кто умеют лучше говорить, хвалить и поддерживать друг друга. И вот эта среда – она давит. Школа, традиции скульптуры сохранились в Академии Репина – требования, жесткость. Но там надо пахать и пахать. Это вообще проблема образования в нашей стране. Из наших учеников остались лишь те, кто успел обрасти семьями. Многие же перебираются в Питер – там больше работы, больше заказчиков.

– Кстати, про работу: меня удивляет, когда покупают китайские постеры вместо живописи и графики наших местных художников...

– Это общей уровень культуры, который падает везде по стране. И в Питере, и в Москве художники жалуются на это.

– А внешне как люди выглядят? Наступает осень-зима, и все ходят в серо-чёрном…

– Меня это не напрягает. Лично мне не нравится, когда человек обвешивается непонятно чем. Видно, в душе у него чего-то не хватает, вот он и выпячивается чисто внешне. В Германии, в Израиле, например, люди одеваются куда проще, чем в России, меньше заботятся о внешнем виде.

– А самые красивые девушки всё равно в Сибири!

– Да, соглашусь! Как-то мы возвращались из гостей в Питере, вошли в вагон метро. Валера громко и весело стал рассуждать о красоте иркутянок и вдруг говорит: «Я, кажется, ошибся, вот стоят две очень красивые девушки». И что вы думаете – они оказались из Иркутска и Братска.

– А как вы относитесь к знаменитой фразе: «Любимый Иркутск – середина Земли»?

– Мне сложно это интерпретировать. К Иркутску я привыкла, он стал родным, я нахожу в нем свои прелести, но особой любви нет. Ну, как вот бывает: людей уважаешь и всё. Вот и к Иркутску у меня такое же трепетное уважение. Мы же с молодёжью не просто так занимаемся. Я хочу, чтобы стало красивее, интереснее, чтобы были люди, которые смогут сделать это для города, для его будущего. У меня такая потребность: место, где я нахожусь, живу, – делать лучше!

– Говорят, что это именно вы со своим «Серебряным бабром» сделали Иркутск центром камнерезного искусства….

– Мы действовали как истинные иркутяне – не надеюсь ни на кого. Всю первую часть работы делали сами, ни к кому не обращаясь. Союз камнерезов и ювелиров Байкальского региона мы организовали в 2016, а уже в 2017 провели первый салон «Серебряный бабр». Начиная с 2000-х годов, всё делали сами – организация европейских статусных поездок, выставок, вручение наград. Здесь никто даже толком не знал об этом. Так что в Иркутск мы пробивались… через Питер и Москву.

– В других регионах есть такие союзы?

– В Питере был, распался, на Урале тоже заглох. Всё же держится на людях: если есть энтузиасты, которые всё это двигают, то союз живёт; энтузиасты исчезли – все расползлись по своим углам. Первый салон мы делали на свои деньги, с самыми ближними друзьями-участниками. Правда, город оплатил гостиницу (спасибо Виталию Барышникову за многое). На второй салон нам тоже кое-какие деньги выделили. А в этом году средства на призовой фонд мы до сих пор ищем. Сейчас вот готовим уже четвёртый международный конкурс ювелирного и камнерезного искусства «Серебряный Бабр – 2020». Он должен состояться 4–7 ноября. Если, конечно, эпидемиологическая обстановка позволит. Но очень бы хотелось надеяться – ведь для Иркутска это настоящий большой праздник красоты и мастерства…

  • Расскажите об этом своим друзьям!