НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-23-01-39-28
Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых...
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-22-05-40-03
Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка....
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.

«Цензуру не люблю, а пошлость презираю»

17 Апреля 2015 г.

В свои 75 лет легендарный танцовщик Владимир Васильев продолжает ставить спектакли, писать стихи и картины. Его Спартак, Базиль, Щелкунчик-принц навсегда останутся непревзойденными вершинами. А сценический и жизненный дуэт с Екатериной Максимовой, союз Кати и Володи, как называли их во всем мире, — одна из величайших историй любви. На нынешний юбилей он превзошел по смелости самого себя: завтра на сцене Большого — гастрольный спектакль Театра оперы и балета Татарстана «Даруй нам мир» по «Высокой мессе» Баха.

 — Как можно решиться ставить балет на духовное произведение? Ведь танец — самое языческое из всех искусств, говорящее языком тела.

— Прежде чем я решился ставить Мессу Баха так, как поставил ее сейчас, прошло несколько десятков лет. И, видимо, пришло время. Этот спектакль — не балет, не опера, не симфонический концерт. Скорее — действо, размышление, философская исповедь с участием солистов, хора, оркестра. Да, здесь есть и балет, более того: в последней Осанне — сцене народного ликования — танец выглядит скорее первобытным и языческим, в отличие от других сцен, где пластика решена классическим языком. Но просто балет на эту тему я не решился бы делать никогда. Танцовщики здесь — лишь часть огромного ансамбля участников (на сцене около 200 человек). И моя постановка — не религиозное произведение. Месса — это вселенская музыка, принадлежащая всему человечеству, вне любых делений, границ и конфессий. Она, по-моему, высокодуховна не по ее предназначенности церковному канону, за рамки которого она вышла благодаря гению ее создателя. Божественность Мессы я вижу в ее воздействии на слушателя — она возвышает человеческую душу, заставляя задуматься о главном: что есть мы, с чем и зачем пришли в этот мир. Недаром сказано, что, когда звучит музыка Баха, с нами разговаривает Бог.

— Вы танцевали все главные партии классического репертуара. В какую из них сегодня, будь такая возможность, хотелось бы вернуться?

— Возвращаться куда бы то ни было вообще не в моем характере. Несмотря на возраст, мне по-прежнему хочется идти вперед — не оглядываясь, создавая что-то новое, постигая неизведанное.

— Тогда о каком жизненном шаге жалеете? В прошлый наш разговор вы причислили к таковым приглашение в театр Волочковой. Может быть, сегодня придет на ум что-то другое?

— Наверное, прошлый наш разговор произошел много лет назад. Сейчас я бы сказал словами из своего стихотворения: «Я ни о чем никогда не жалею,/ Я ни о чем никогда не грущу,/ Что не сложилось, я знаю — не склеишь./ Друга узнаю, врага — отпущу».

— Чем сделанным на посту директора Большого вы гордитесь?

— Тогда удалось вывести театр из творческого застоя, вдохнуть новую жизнь в процессы, которые по многим причинам находились в упадке. Ведь в то время, когда я пришел в театр, раздавались предложения от очень серьезных, авторитетных личностей в искусстве: нужно распустить труппу и набрать ее заново. То, что этого не случилось, считаю и своей заслугой. Как и то, что настоял на строительстве Новой сцены и труппа получила дом на время реконструкции. А если и были какие-то ошибки, чего вряд ли избежал хоть один человек на руководящем посту, то, скорее всего, их причина в том, что был слишком либерален, мягок, открыт. Но этого уже не изменишь. Я такой, какой есть.

— Будь у вас возможность пообщаться с постановщиками новосибирского «Тангейзера» и с его противниками, что бы вы сказали тем и другим?

— Я не видел этот спектакль и не могу судить о нем. Если говорить в общем, то, как любой человек, занимающийся творчеством, я против цензуры в искусстве, против вмешательства в творчество художника. Но! Я презираю пошлость и голый эпатаж ради дешевого пиара. Как часто я вижу проявления этого на сцене, а потом читаю восторженные отклики, которые возводят на пьедестал то, что и искусством-то назвать трудно!

— Когда вас спрашивали, почему вы с Екатериной Сергеевной не уехали за границу, вы отвечали: «А где я там найду еще одну Рыжевку?..» Неужели местоположение дачного дома может так много значить в судьбе художника?

— Конечно, дело совсем не в географии, березки растут и в других местах нашей огромной планеты. Но есть понятие Родины. Я люблю нашу землю, нашу природу, нашу глубинку даже с ее покосившимися старыми избами, разваленными церквами, непролазными, раздрызганными дорогами, люблю друзей, люблю русский язык, люблю вольный воздух наших просторов — да разве все перечислишь! Это в моей крови, и без этого я не смогу остаться собой. И это мы с Катей чувствовали совершенно одинаково. И все это нам было важнее любых благ, которыми могла прельстить нас заграница.

— Однако вы много времени проводите и в Италии.

— Италия, и больше всего Рим с его более чем 2000-летней историей — моя вторая любовь после России. Красивая страна, где много солнца, любви, радости. Люди приветливые, чем-то даже похожие на нас, русских. Будучи танцовщиком, я много гастролировал по Италии, выучил итальянский, и мы нашли там много друзей. Сразу после того как я ушел из Большого в 2000-м, меня позвали в Римскую оперу исполнить роль Маэстро — Чайковского в балетно-драматическом спектакле «Долгое путешествие в Рождественскую ночь». Там я читал Пушкина на русском и «Бурю» Шекспира на итальянском, танцевал. Потом было множество постановок с Франко Дзеффирелли, где я делал хореографию: «Аида» в Арена ди Верона, миланском Ла Скала и Театро Массимо в Палермо, «Травиата» в Римской опере. В Римской опере еще раз вышел на сцену в роли Дягилева-Нижинского в спектакле «Дягилев-Мусагет» в юбилейный год Дягилева. Сейчас вот в мае откроется выставка моих живописных работ — теперь уже в Русском культурном центре, в красивом палаццо в центре Рима. Я рад, что прекрасная пианистка Катя Мечетина согласилась принять участие в открытии выставки, так что будет целое культурное событие.

— А в России есть у вас проект мечты?

— О том, как осуществился один, вы узнаете уже завтра. Есть и другой, пока не осуществленный, — «Драма на охоте» по Чехову.

— Многие наши артисты рассказывают про недружественные выпады в адрес гастролирующих за рубежом россиян, совсем как в советское время.

— При мне как-то никто ни разу не сказал ничего плохого ни о моей стране, ни о дорогих мне людях. Даже во времена холодной войны, когда мы выезжали с Большим театром на гастроли, публика горячо нас приветствовала, несмотря на отдельные выпады и провокации. Никогда не было санкций против людей искусства. В этом смысле то, что происходит сегодня, мне кажется вопиющим.

— В мире балета все больший авторитет приобретают украинские танцовщики. Неудивительно, ведь у нас, по сути, общая школа. Случалось ли в последнее время сотрудничать, не возникало ли сложностей?

— Со многими моими украинскими коллегами мы встречаемся по всему миру, и никогда я не чувствую никакого изменения в их отношении ко мне. Никто из них не сказал ни слова плохого о России в моем присутствии. Правда, на последний конкурс «Арабеск» имени Екатерины Максимовой украинские артисты не приехали, и мы очень жалели об этом. Мне кажется, это время отчуждения не может долго продолжаться. Мы родственные народы с похожей культурой, обычаями, языком. И должны жить в мире друг с другом. Я в это верю.

— Катя написала большую автобиографическую книгу. А вы, насколько знаю, предпочитаете стихи. Это еще одно проявление разности ваших темпераментов?

— Дело совсем не в том, что стихи для меня предпочтительнее прозы. Я их не сочиняю специально — они приходят откуда-то помимо моей воли, тогда я их просто записываю. Вот к юбилею выйдет новая книга.

— Продолжается ли ваше живописное творчество?

— Без живописи я не живу ни дня. Именно она стала главным делом моей жизни сейчас. В моей мастерской накопилось уже больше тысячи работ, я создал эскизы оформления 10 моих постановок, прошло более 20 выставок. А сюжеты моих картин — по-прежнему пейзажи и окружающая меня природа, люди, обстановка. Красота мира все так же волнует меня. Впереди несколько выставок в Москве, ближайшая откроется в галерее Бахрушинского музея 20 апреля. А потом — в Риме 15 мая и 16 июня — в Санкт-Петербурге.

— В прошлый раз вы говорили, что у вас нет никаких секретов долголетия, сохранения физической формы, кроме одного: быть активным. Что вы и жареного мяса не чураетесь, и хороший крепкий напиток по доброму поводу и в дружеской компании можете употребить.

— К счастью, я по-прежнему все это люблю и могу получать от этого удовольствие. И не важно, хорошее ли это вино в Италии или качественная водочка в Рыжевке. Главное все-таки — люди, с которыми радость от этого чревоугодия можешь разделить.

По инф. trud.ru

  • Расскажите об этом своим друзьям!