Рядовой газетного полка |
Ведущий выпуска Павел КУШКИН, заслуженный работник культуры РФ |
19 Января 2025 г. |
Прозаик и поэт 35-летний Джек Алтаузен стал первым из фронтовых литераторов, награжденных в августе 1941-го орденом Красной Звезды. С началом Великой Отечественной войны Джек Алтаузен – военный корреспондент газет «Боевая красноармейская» 12-й армии Юго-Западного фронта и «Звезда Советов» 6-й армии. На фронт ушли и не вернулись два его брата. Джек Алтаузен погиб 27 мая 1942. Похоронен в братской могиле под Харьковом. Его имя высечено на мемориальной доске в Центральном доме литераторов в Москве. Джек Моисеевич Алтаузен (первоначальное имя – Яков), советский писатель, поэт и журналист, родился 14 декабря 1907 года на одном из Ленских приисков в Бодайбинском районе Иркутской области. Бури тех лет занесли мальчишку в китайский Харбин. Работал на теплоходе на линии Шанхай – Гонконг, там его и перекрестили на английский лад в Джека. В Иркутске, где жила его семья, он с 1922 года. Ранние стихи Алтаузена в журнале «Красные зори» и газете «Власть труда» одобрил тогда еще молодой поэт Иосиф Уткин, ставший его другом на долгие 20 лет. После публикаций в популярных издательствах «Молодая гвардия» и «Огонек» в Москве, куда его отправили на учебу, пришло и поэтическое признание. Работал под началом Иосифа Уткина в «Комсомольской правде», где в постоянных авторах ходили Владимир Маяковский и Эдуард Багрицкий. Когда в 1939 году вспыхнула война с белофиннами, Джек Алтаузен подал заявление в Наркомат обороны, написав: «Готов немедленно выехать для работы в печати действующей армии или в войсках как политрук». Разрешение он получил лишь в марте 1940-го и прибыл на Карельский перешеек к концу боевых действий. В июне 1941 года Алтаузен в звании старшего политрука выехал на Юго-Западное направление в редакцию газеты «для выполнения специального задания», как было сказано в командировочном предписании. Редакция, в которой он работал, отступала от границы на восток на машинах. Их редакция в первые месяцы войны не раз горела, попадала в окружение, подвергалась бомбежке, уничтожалась и вновь возникала из пепла. И поэзия, и история литературы вправе гордиться подвигом поэта, а работа на фронте, конечно же, была подвигом. Его фронтовая лирика типична для поэзии начала войны: холодная зрелая строгость и ненависть к фашистам. Я фашистской не кланялся пуле, Не робел, не терялся в дыму, В грозном грохоте, в огненном гуле Нес я гибель врагу своему. Стихи Джека читали и переписывали бойцы и командиры. С особой гордостью его имя произносили в 270-й стрелковой героической дивизии генерала Кутлина, которой Алтаузен посвятил поэму: Через рощи, реки, перекаты По дорогам, что к Днепру ведут, В смертный бой, сжимая автоматы, Днем и ночью кутлинцы идут… Разделил судьбу бойцов(Из воспоминаний поэта Евгения Долматовского)На третий день войны мы ехали поездом Москва – Киев втроем: Джек Алтаузен, Александр Твардовский и я. В карманах наших гимнастерок лежали предписания – такой-то направляется для выполнения специального задания… Джеку предписывалось явиться в редакцию 12-й армии. Адреса указано не было: армия находилась в движении. Из Киева к фронту мы ехали на грузовике уже с винтовками в руках. Несколько раз пикирующие самолеты противника заставляли всех пассажиров выпрыгивать из машины и ложиться на землю. Для Твардовского и для меня это было не в новинку, но все другие наши спутники, в том числе Джек, под обстрел и бомбежку попали впервые. Мы очень удивились, когда Джек, лежа на земле, стал стрелять из винтовки по самолету. Потом он с улыбкой сказал мне: – Это я отстреливаю еще ту обойму, что не успел выпустить на Карельском. (Тогда Джек приехал на Финский фронт в день окончания военных действий.) Полевое управление штаба фронта находилось в Тернополе. Твардовский остался во фронтовой редакции, нам предстояло двигаться дальше – в армейские газеты. Где они, никто не знал: началось отступление, связь была плохая. Нам предложили остаться при политуправлении фронта до выяснения положения. Но Джек очень нервничал, спешил. Мы выехали на полуторке с грузом газет и, как ни странно, на пылающих дорогах Западной Украины довольно быстро нашли свои редакции. Они двигались на машинах в общем потоке. Алтаузен печатался в каждом номере своей газеты. Не только стихи, но и статьи, заметки, фельетоны – все, что было нужно, писал он, называя себя рядовым газетного полка. В редакции это прозвище привилось – рядовой газетного полка, старший политрук Джек… Люди молодого поколения могут представить себе трагический июль 1941 года как месяц бегства. На самом деле это был месяц жестоких боев. Всем известно, что лишь через десятилетия проступила героическая картина защиты Бреста. Но таких малых и больших Брестов было много на путях отступления. О героях этих боев ничего неизвестно часто потому, что все их участники гибли в неравных схватках. Но они дорого отдали свою жизнь… Однажды при встрече на каком-то хуторе Джек прочитал мне свои записи об одной из пограничных застав Перемышля, бойцы которой погибли все до одного, пытаясь задержать врага. Он собирался написать об этом поэму, но не хватало времени. Джек делал в редакции все, даже перетаскивал доски со шрифтами. Обстановка была тяжелая, веселый человек был просто спасением для многих потерявших бодрость товарищей. Джек был олицетворением энергии, за это его очень любили военные газетчики. Запомнилась одна встреча в Умани, в парке Софиевка. Почти сомкнулось кольцо окружения 6-й и 12-й армий. Согласно приказу, часть нашей редакции и весь состав того коллектива, где служил Алтаузен, должны были попытаться вырваться из окружения в направлении Днепропетровска. Джек появился в Софиевке в довольно странном виде – в глухо застегнутой шинели (это был конец июля или первый день августа). Оказалось, что в Монастырищах на редакцию наскочили немецкие танки. Конечно, нескольким журналистам не под силу было справиться с танковым батальоном. Они ретировались – и правильно сделали. Джек надел шинель прямо на майку, а гимнастерку оставил на спинке кровати. Блокнот со стихами и записями оттопыривал карман шинели моего товарища. – Стихи здесь, а вот гимнастерка в Монастырищах! – огорчался Джек. Ему надо было явиться к начальству. У меня в запасе была зимняя гимнастерка еще с финской войны, и я отдал ее Алтаузену. Приладив зеркальце на дубовую ветку, Джек стал бриться. – Выскочите из окружения, тогда уж побреетесь, а помереть можно и небритым, – невесело пошутил кто-то из газетной братии. Наше расставание в Умани было очень печальным. Один уходил в огонь, другой оставался в огне. Джек считал, что его положение лучше (на этот раз он оказался прав). Но каждый должен был идти своей дорогой. Мы обнялись, Джек пошел на восток. Я перешел линию фронта, когда уже лед застеклил лужи на дорогах. Добравшись до Воронежа, я узнал, что Джеку в те августовские дни удалось вырваться из кольца вместе с группой товарищей из моей редакции. Теперь Джек работал в «моей» редакции и на моей должности. Он примчался в Воронеж, нашел меня и вручил мне зимнюю гимнастерку, которая оказалась очень кстати. Он только что получил орден Красного Знамени – это был не только его орден, но и первый орден, полученный писателем на Великой Отечественной войне. Беззаветная работа поэта в газете была высоко оценена командармом Р. Малиновским, Военным Советом. Вскоре я оказался в армии, где работал Джек. Его там все знали. Солдаты называли его ласково – Жеком. В Москву он стихов не посылал, был целиком занят своей газетой, нуждами армии. Это может показаться удивительным, но в конце сорок первого или в начале сорок второго года Военный совет армии специально заседал «по заслушиванию стихов Джека Алтаузена». Вот как было. Думаю, что не обижу прославленных командиров, если предположу: они слушали Джека, чтобы подзанять у него бодрости, зарядиться его волнением, – время было очень тяжелое. Джек был известен как замечательный оратор. Он по нескольку раз в день выступал перед бойцами. Весна 1942-го была полна надежд. В тех же местах – Изюм, Барвенково, Лозовая – началось наступление. Конечно, Алтаузен был в наступающих частях. Здесь его подстерегло окружение. Лишь один редакционный самолет У-2, возивший газеты, выскочил из той мясорубки. Спасшийся журналист рассказывал, что улететь предлагали и Джеку, но он отказался: «Я в своей части, мне надлежит разделить судьбу всех». Я шел в атаку, твердо шел туда, Где непрерывно выстрелы звучали…
|
|