Рассказы отца |
09 Июня 2011 г. |
Штрафной батальон (Продолжение. Начало в № 18) Воробьёв внимательно осмотрел строй. – Понятно. Раз свою вину чувствуете, есть разговор. Все на месте, а ты.., – рядовой Петров, – представился тот, – ко мне. Они отошли в сторону и о чём-то негромко заговорили. Потом Воробьёв достал портсигар, и оба задымили.
– Надо же, – Борис озадаченно закрутил головой, – такой шибздик вроде, а боевой генерал. Этот, – он глянул на Воробьёва, – врать не будет. И он в который раз прокрутил в памяти тот неприятный эпизод, из-за которого весь курс солдат-связистов, Героев Советского Союза оказался в дисбате. А как хорошо всё начиналось! Его отозвали из части в конце сорок третьего, в штабе дивизии конфиденциально сообщили, что маршал войск связи специально собирает команду особо отличившихся. А потом маленький городок и двадцать один Герой Советского Союза, все рядовые и сержанты, все связисты! Три месяца обучения на курсах – и ты офицер! Чем плохо? Сначала так и было. Но потом… Потом ребята решили, что они и так лучше всех, что они Герои, что им всё позволено. Занятия ладно, это понятно, но свободное время, словом, что хочу! И вот этот поход в казарму будущих медсестёр. Договорились давно, всё чин чином, пошли всем курсом, что не было увольнительных – это не в счёт, кто же откажется? И всё было хорошо, небольшой выпивон, немудрёная закусь, танцы, девушки, восхищённо глядевшие на Героев! Блестящие перспективы! И вдруг – этот генерал, комендант города, откуда он только взялся? Задним умом Борис вспомнил, как твёрдо и смело держался это генерал, но тогда! Тыловая крыса, какой-то штабной мешает нам, фронтовикам! Комендатурой грозит? А мы тебя сами туда доставим! Не хочешь? А вот так? Привязали к палке, как охотничий трофей, и строем, а его, как тушу зверя. Ага, вся комендатура попряталась! То-то же, нас, героев-фронтовиков, уважают! Получайте своего генерала, тыловики хреновы. Знай наших! – Курить-то можно? – бросил кто-то из строя и получил короткую свирепую команду: – Отставить разговорчики! – Покурив и о чём-то договорившись, старлей и штрафник вернулись, и Воробьёв, дождавшись пока Петров встал в строй, скомандовал: – Нале-во, шагом марш! – и повёл их к лесочку. – О чём говорили-то? – толкнул Петрова в плечо Борис. – Отстань, дай подумать, – отмахнулся тот и только перед самым лесочком, уже видя сугробы землянок, продолжил, – ребятам скажи, чтобы все рядом держались, понял? – А как же иначе, Петрович? – Борис округлил глаза. – Именно рядом, смотреть в оба и спины прикрывать. – Ты чё, Петрович, не на фронте же, до фрицев далеко! – Ох, Борька, ну когда же ты поумнеешь! Это штрафбат, пойми меня правильно. Ужин был скудным. Немного перловой каши, ломоть хлеба и кружка кипятка, забурённого какой-то гадостью, мало напоминавшей чай. По тому, как ели остальные штрафники, было видно, что это обычное меню. – Петрович, мы так совсем отощаем, – Борису явно было мало, и Петров молча подвинул ему свою миску. – Ты что? – Ешь, я что-то не хочу, живот крутит. В это время к ним подошёл невысокий вертлявый парень в щеголевато сидевшей форме и офицерских сапогах, сдвинутых гармошкой. – Ты, шестёрка, тебя пахан зовёт, – обратился он к Петрову. – Че-его? – Борис угрожающе повернулся к парню. Но тот даже не посмотрел на него, продолжая буровить взглядом Петровича. – Петрович, чего это он к тебе? – Борис как бы ненароком прикрыл Петровича плечом. – Заткнись.., – даже не грубо, а совершенно равнодушно бросил парень, всё так же не отводя взгляда от Петрова. Петрович успел перехватить руку Бориса. – Подожди, Борис! Поговорить всё равно надо. Ну, давай веди, – он встал из-за стола, многозначительно посмотрел на Бориса, – ты старший, – и пошёл за парнем, который молча повернулся спиной к ним и двинулся к столу, за которым сидели всего четыре человека и ели что-то, явно не похожее на общий ужин. Борис осмотрелся. Его ребята молча смотрели на эту сцену, но потому, как чуть заметно напряглись мышцы у Щукина, сузились глаза и затвердели челюсти у других, было ясно, что команда готова к любым неожиданностям. Никаких дополнительных команд не надо, поэтому Борис пожал плечами и сел за стол так, чтобы видеть происходящее. Петров подошёл к столу. Судя по жестам, его пригласили присесть, и, немного поколебавшись, он сел на лавку. Посадили его спиной к ребятам, и Борис неодобрительно крутнул головой, это была промашка Петровича. Однако разговор шёл мирный, никто не размахивал руками и не повышал голоса, так что за столом немного успокоились. Затем Петров встал, отрицательно покачал головой и шагнул через лавку. Рядом стоял вертлявый, он протянул руку, как бы помогая Петровичу, но потом резко отдёрнул её, и Петрович споткнулся об лавку и упал. Но почему-то не встал, а продолжал лежать, как-то неловко подвернув под себя руку. Борис стал медленно приподниматься, он ещё ничего не понял, хотя внутри уже что-то замерло. – Сиди, падла! – чья-то рука легла ему на плечо и придавила вниз. Борис сначала напрягся, а потом стал медленно, будто под давлением руки, садиться на лавку. Опускаясь, он положил свою руку на руку стоящего за его спиной и вдруг резко наклонился вперед, одновременно каблуком сапога ударяя по чьей-то коленке. Хруст кости, взвизг и удар головой о столешницу, а Борис и ещё трое уже стояли плечом к плечу. Остальные торопились к ним, но между ними встали угрюмые фигуры. – Чего пыркаетесь, герои? – голос вертлявого был единственным звуком. – На кого руку поднимаете, шакалы? Все под нами ходить будете, и пайку отдавать, и «за родину за Сталина» орать будете. Ясно? Всё это время в его руках вертелась острая сталь финки. Шестеро амбалов, стоящих за ним, были вооружены короткими дубинками. Борис уже оценил ситуацию: – Здесь семеро на четверых, ерунда, пробьёмся, на остальных вроде поменьше, так что ещё проще. А эти гады за столом даже не встали, – Борис уловил насмешливый взгляд одного из паханов, который даже не прекратил жевать. Борис с силой ударил ногой продолжавшего лежать перед ним первого нападавшего по рёбрам, тот зашёлся в неистовом крике. Шестеро амбалов и даже вертлявый на секунду опустили глаза на вопящего. И в этот момент четверо бросились вперёд. Через минуту всё было кончено. И угрюмые фигуры, и шестеро амбалов, и вертлявый лежали на полу. Кто-то ещё сучил ногами, размазывая льющуюся из себя кровь, кто-то просто плавал в луже из смеси мочи и крови, расплывающейся под ними. – Петрович, – Борис наклонился над другом, – ты чего, Петрович? – И увидел разрезанную, набухшую от крови справа над ремнём гимнастерку. – А-а-а! – Борис выпрямился над умирающим. – Ша, мужики! Это проверка, чё взбеленились!? – Один из паханов спокойно встал из-за стола. – Вижу, вы люди достойные, будем дружить. От его слов веяло такой непоколебимой уверенностью, что Борис растерялся, он вновь посмотрел на своего старшего друга. Петрович вдруг открыл глаза и вытолкнул из себя последние слова: – Не верь им! Берегись.., – из раскрывшихся губ скатилась капелька крови, и Петрович замолчал. Навеки. – Н-на! – Борис вскочил на стол и страшный удар тяжёлого сапога в висок сбил стоящего пахана. Лишь один из четверых успел выдернуть пистолет из-за поясного ремня, но нажать на курок ему не дали. А ещё через минуту в помещение ворвались охранники. Первым у стола был командир роты Воробьёв. – Что случилось? – пистолет Воробьёва упёрся в грудь Бориса. – Петровича убили, – Борис очень естественным движением отвёл пистолет в сторону, потом склонился над телом своего друга. – А это? – кто-то из охраны повёл стволом автомата над заваленным трупами полом. – Это? – Воробьёв сунул пистолет в кобуру. – Это убрать. Большинство Героев кровью смыли собственную глупость, им вернули ордена и медали и закончили они войну в обычных войсковых соединениях. Но те из них, кто остался жив, навсегда потеряли веру в честь и достоинство воров и бандитов, паханов и авторитетов. Война закончилась. Рыбалка – Эх, не везло мне с продвижением по службе. – Отец, уже военный пенсионер, обмывал новые звёздочки, присвоенные ему военкоматом. – Почему не везло? – Да сам не знаю. – Отец вдруг рассмеялся. – Хотя нет, один случай точно знаю. Хотите, расскажу, теперь можно. Четвертинка солнечного диска прочно укрепилась между двумя сопками, огораживающими речную долину, но этого хватило, чтобы рассеять туман над водой. И речная вода заискрилась, замерцала солнечными бликами, оправдывая своё название. Наверное, первый русский землепроходец увидел эту речку именно в такой момент и именно поэтому назвал её так нежно и поэтично: Серебрянка. А сейчас вода в речке ещё и кипела от непрерывных ударов рыбьих хвостов, её поверхность резалась плавниками и хребтами кеты, закладывающей первый кирпичик в сохранении и воспроизводстве своего вида. Кета шла метать икру. – Да-а, вот это рыбалка! – Борис поставил ведро на мелкую гальку и восхищённо оглядел бушующую речку. Он второй год жил на этом острове, привык к бамбуку и северным соснам, мирно уживающимся на одном клочке земли, дикому винограду и клюкве, смешавшим свои грозди и ягоды в единое целое, цветущим магнолиям на фоне дымящегося вулкана. Его уже угощали красной икрой в большой алюминиевой тарелке с воткнутой в середину деревянной ложкой, но самому! Самому наполнить ведро икрой – это он делал впервые. И то, что он видел, подтверждало: это несложно и даже недолго. Впрочем, восторги не мешали его действиям. Сапоги стояли рядом с ведром, портянки по солдатской привычке были намотаны на голяшки сапог, брюки и гимнастёрка аккуратно сложены и придавлены портупеей с пристегнутой кобурой и торчащей из неё рукояткой пистолета. Борис осторожно огляделся и, успокоенный безлюдьем, стянул с себя нижнюю рубаху и кальсоны. Взял в правую руку большой сак, сделанный из маскировочной сети, и шагнул в воду. Большущая кета ударила его под колено, обогнула непредвиденное препятствие и устремилась дальше вверх по течению. Борис счастливо засмеялся, проводил взглядом плавник, словно развёрнутый веер торчащий из воды, и опустил сачок в воду. Ещё одна огромная рыбина влетела в раскрытую пасть сака, запуталась в ячеях сетки и усиленно забила хвостом, стремясь прорваться через неожиданное препятствие. Икра действительно была нужна. Вчера под вечер его вызвал к себе командир части и по секрету сообщил, что представление на очередное звание, которое он отправил месяц назад, уже подписано и скоро вернётся в часть. Так что с Бориса причитается. Это событие действительно было приятным, и даже вдвойне. Борис выходил в своём звании почти два срока, непосредственные командиры не раз писали рапорты на следующее звание, но где-то в штабах эти бумаги терялись или возвращались с отказом. Это было обидно, тем более что взвод его считался лучшим по боевой подготовке и пехотные командиры прибегали ко всяческим уловкам, чтобы на учения заполучить его ребят в свои подразделения. – Если у меня в строю солдат из взвода Пискунова, за связь я спокоен. – Примерно так заявил один командир роты начальнику штаба полка. И добился своего. Так что командира взвода связи ценили и уважали, и в повседневном общении у него сложились хорошие отношения с большинством офицеров, и на праздники он был одним из самых желанных гостей, и к нему в дом ходили с огромным удовольствием. Стол накрывался так, что «руки мыть не надо, пальчики до блеска оближешь», как говорил его сосед по дому.
Тэги: |
|