НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-23-01-39-28
Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых...
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-22-05-40-03
Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка....
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.

Рассказы отца

09 Июня 2011 г.

alt

Штрафной батальон

(Продолжение. Начало в № 18)

Воробьёв внимательно осмотрел строй.

– Понятно. Раз свою вину чувствуете, есть разговор. Все на месте, а ты.., – рядовой Петров, – представился тот, – ко мне.

Они отошли в сторону и о чём-то негромко заговорили. Потом Воробьёв достал портсигар, и оба задымили.

 

– Надо же, – Борис озадаченно закрутил головой, – такой шибздик вроде, а боевой генерал. Этот, – он глянул на Воробьёва, – врать не будет.

И он в который раз прокрутил в памяти тот неприятный эпизод, из-за которого весь курс солдат-связистов, Героев Советского Союза оказался в дисбате. А как хорошо всё начиналось! Его отозвали из части в конце сорок третьего, в штабе дивизии конфиденциально сообщили, что маршал войск связи специально собирает команду особо отличившихся. А потом маленький городок и двадцать один Герой Советского Союза, все рядовые и сержанты, все связисты! Три месяца обучения на курсах – и ты офицер! Чем плохо? Сначала так и было. Но потом…

Потом ребята решили, что они и так лучше всех, что они Герои, что им всё позволено. Занятия ладно, это понятно, но свободное время, словом, что хочу! И вот этот поход в казарму будущих медсестёр. Договорились давно, всё чин чином, пошли всем курсом, что не было увольнительных – это не в счёт, кто же откажется? И всё было хорошо, небольшой выпивон, немудрёная закусь, танцы, девушки, восхищённо глядевшие на Героев! Блестящие перспективы! И вдруг – этот генерал, комендант города, откуда он только взялся? Задним умом Борис вспомнил, как твёрдо и смело держался это генерал, но тогда! Тыловая крыса, какой-то штабной мешает нам, фронтовикам! Комендатурой грозит? А мы тебя сами туда доставим! Не хочешь? А вот так? Привязали к палке, как охотничий трофей, и строем, а его, как тушу зверя. Ага, вся комендатура попряталась! То-то же, нас, героев-фронтовиков, уважают! Получайте своего генерала, тыловики хреновы. Знай наших!

– Курить-то можно? – бросил кто-то из строя и получил короткую свирепую команду:

– Отставить разговорчики!

– Покурив и о чём-то договорившись, старлей и штрафник вернулись, и Воробьёв, дождавшись пока Петров встал в строй, скомандовал:

– Нале-во, шагом марш! – и повёл их к лесочку.

– О чём говорили-то? – толкнул Петрова в плечо Борис.

– Отстань, дай подумать, – отмахнулся тот и только перед самым лесочком, уже видя сугробы землянок, продолжил, – ребятам скажи, чтобы все рядом держались, понял?

– А как же иначе, Петрович? – Борис округлил глаза.

– Именно рядом, смотреть в оба и спины прикрывать.

– Ты чё, Петрович, не на фронте же, до фрицев далеко!

– Ох, Борька, ну когда же ты поумнеешь! Это штрафбат, пойми меня правильно.

Ужин был скудным. Немного перловой каши, ломоть хлеба и кружка кипятка, забурённого какой-то гадостью, мало напоминавшей чай. По тому, как ели остальные штрафники, было видно, что это обычное меню.

– Петрович, мы так совсем отощаем, – Борису явно было мало, и Петров молча подвинул ему свою миску.

– Ты что?

– Ешь, я что-то не хочу, живот крутит.

В это время к ним подошёл невысокий вертлявый парень в щеголевато сидевшей форме и офицерских сапогах, сдвинутых гармошкой.

– Ты, шестёрка, тебя пахан зовёт, – обратился он к Петрову.

– Че-его? – Борис угрожающе повернулся к парню. Но тот даже не посмотрел на него, продолжая буровить взглядом Петровича. – Петрович, чего это он к тебе? – Борис как бы ненароком прикрыл Петровича плечом.

– Заткнись.., – даже не грубо, а совершенно равнодушно бросил парень, всё так же не отводя взгляда от Петрова.

Петрович успел перехватить руку Бориса.

– Подожди, Борис! Поговорить всё равно надо. Ну, давай веди, – он встал из-за стола, многозначительно посмотрел на Бориса, – ты старший, – и пошёл за парнем, который молча повернулся спиной к ним и двинулся к столу, за которым сидели всего четыре человека и ели что-то, явно не похожее на общий ужин.

Борис осмотрелся. Его ребята молча смотрели на эту сцену, но потому, как чуть заметно напряглись мышцы у Щукина, сузились глаза и затвердели челюсти у других, было ясно, что команда готова к любым неожиданностям. Никаких дополнительных команд не надо, поэтому Борис пожал плечами и сел за стол так, чтобы видеть происходящее.

Петров подошёл к столу. Судя по жестам, его пригласили присесть, и, немного поколебавшись, он сел на лавку. Посадили его спиной к ребятам, и Борис неодобрительно крутнул головой, это была промашка Петровича. Однако разговор шёл мирный, никто не размахивал руками и не повышал голоса, так что за столом немного успокоились. Затем Петров встал, отрицательно покачал головой и шагнул через лавку. Рядом стоял вертлявый, он протянул руку, как бы помогая Петровичу, но потом резко отдёрнул её, и Петрович споткнулся об лавку и упал. Но почему-то не встал, а продолжал лежать, как-то неловко подвернув под себя руку.

Борис стал медленно приподниматься, он ещё ничего не понял, хотя внутри уже что-то замерло.

– Сиди, падла! – чья-то рука легла ему на плечо и придавила вниз. Борис сначала напрягся, а потом стал медленно, будто под давлением руки, садиться на лавку. Опускаясь, он положил свою руку на руку стоящего за его спиной и вдруг резко наклонился вперед, одновременно каблуком сапога ударяя по чьей-то коленке. Хруст кости, взвизг и удар головой о столешницу, а Борис и ещё трое уже стояли плечом к плечу. Остальные торопились к ним, но между ними встали угрюмые фигуры.

– Чего пыркаетесь, герои? – голос вертлявого был единственным звуком. – На кого руку поднимаете, шакалы? Все под нами ходить будете, и пайку отдавать, и «за родину за Сталина» орать будете. Ясно?

Всё это время в его руках вертелась острая сталь финки. Шестеро амбалов, стоящих за ним, были вооружены короткими дубинками. Борис уже оценил ситуацию:

– Здесь семеро на четверых, ерунда, пробьёмся, на остальных вроде поменьше, так что ещё проще. А эти гады за столом даже не встали, – Борис уловил насмешливый взгляд одного из паханов, который даже не прекратил жевать.

Борис с силой ударил ногой продолжавшего лежать перед ним первого нападавшего по рёбрам, тот зашёлся в неистовом крике. Шестеро амбалов и даже вертлявый на секунду опустили глаза на вопящего. И в этот момент четверо бросились вперёд.

Через минуту всё было кончено. И угрюмые фигуры, и шестеро амбалов, и вертлявый лежали на полу. Кто-то ещё сучил ногами, размазывая льющуюся из себя кровь, кто-то просто плавал в луже из смеси мочи и крови, расплывающейся под ними.

– Петрович, – Борис наклонился над другом, – ты чего, Петрович? – И увидел разрезанную, набухшую от крови справа над ремнём гимнастерку.

– А-а-а! – Борис выпрямился над умирающим.

– Ша, мужики! Это проверка, чё взбеленились!? – Один из паханов спокойно встал из-за стола. – Вижу, вы люди достойные, будем дружить.

От его слов веяло такой непоколебимой уверенностью, что Борис растерялся, он вновь посмотрел на своего старшего друга. Петрович вдруг открыл глаза и вытолкнул из себя последние слова:

– Не верь им! Берегись.., – из раскрывшихся губ скатилась капелька крови, и Петрович замолчал. Навеки.

– Н-на! – Борис вскочил на стол и страшный удар тяжёлого сапога в висок сбил стоящего пахана. Лишь один из четверых успел выдернуть пистолет из-за поясного ремня, но нажать на курок ему не дали. А ещё через минуту в помещение ворвались охранники. Первым у стола был командир роты Воробьёв.

– Что случилось? – пистолет Воробьёва упёрся в грудь Бориса.

– Петровича убили, – Борис очень естественным движением отвёл пистолет в сторону, потом склонился над телом своего друга.

– А это? – кто-то из охраны повёл стволом автомата над заваленным трупами полом.

– Это? – Воробьёв сунул пистолет в кобуру. – Это убрать.

Большинство Героев кровью смыли собственную глупость, им вернули ордена и медали и закончили они войну в обычных войсковых соединениях. Но те из них, кто остался жив, навсегда потеряли веру в честь и достоинство воров и бандитов, паханов и авторитетов.

Война закончилась. Рыбалка

– Эх, не везло мне с продвижением по службе. – Отец, уже военный пенсионер, обмывал новые звёздочки, присвоенные ему военкоматом.

– Почему не везло?

– Да сам не знаю. – Отец вдруг рассмеялся. – Хотя нет, один случай точно знаю. Хотите, расскажу, теперь можно.

Четвертинка солнечного диска прочно укрепилась между двумя сопками, огораживающими речную долину, но этого хватило, чтобы рассеять туман над водой. И речная вода заискрилась, замерцала солнечными бликами, оправдывая своё название. Наверное, первый русский землепроходец увидел эту речку именно в такой момент и именно поэтому назвал её так нежно и поэтично: Серебрянка. А сейчас вода в речке ещё и кипела от непрерывных ударов рыбьих хвостов, её поверхность резалась плавниками и хребтами кеты, закладывающей первый кирпичик в сохранении и воспроизводстве своего вида. Кета шла метать икру.

– Да-а, вот это рыбалка! – Борис поставил ведро на мелкую гальку и восхищённо оглядел бушующую речку. Он второй год жил на этом острове, привык к бамбуку и северным соснам, мирно уживающимся на одном клочке земли, дикому винограду и клюкве, смешавшим свои грозди и ягоды в единое целое, цветущим магнолиям на фоне дымящегося вулкана. Его уже угощали красной икрой в большой алюминиевой тарелке с воткнутой в середину деревянной ложкой, но самому! Самому наполнить ведро икрой – это он делал впервые. И то, что он видел, подтверждало: это несложно и даже недолго.

Впрочем, восторги не мешали его действиям. Сапоги стояли рядом с ведром, портянки по солдатской привычке были намотаны на голяшки сапог, брюки и гимнастёрка аккуратно сложены и придавлены портупеей с пристегнутой кобурой и торчащей из неё рукояткой пистолета. Борис осторожно огляделся и, успокоенный безлюдьем, стянул с себя нижнюю рубаху и кальсоны. Взял в правую руку большой сак, сделанный из маскировочной сети, и шагнул в воду. Большущая кета ударила его под колено, обогнула непредвиденное препятствие и устремилась дальше вверх по течению. Борис счастливо засмеялся, проводил взглядом плавник, словно развёрнутый веер торчащий из воды, и опустил сачок в воду. Ещё одна огромная рыбина влетела в раскрытую пасть сака, запуталась в ячеях сетки и усиленно забила хвостом, стремясь прорваться через неожиданное препятствие.

Икра действительно была нужна. Вчера под вечер его вызвал к себе командир части и по секрету сообщил, что представление на очередное звание, которое он отправил месяц назад, уже подписано и скоро вернётся в часть. Так что с Бориса причитается.

Это событие действительно было приятным, и даже вдвойне. Борис выходил в своём звании почти два срока, непосредственные командиры не раз писали рапорты на следующее звание, но где-то в штабах эти бумаги терялись или возвращались с отказом. Это было обидно, тем более что взвод его считался лучшим по боевой подготовке и пехотные командиры прибегали ко всяческим уловкам, чтобы на учения заполучить его ребят в свои подразделения.

– Если у меня в строю солдат из взвода Пискунова, за связь я спокоен. – Примерно так заявил один командир роты начальнику штаба полка. И добился своего. Так что командира взвода связи ценили и уважали, и в повседневном общении у него сложились хорошие отношения с большинством офицеров, и на праздники он был одним из самых желанных гостей, и к нему в дом ходили с огромным удовольствием. Стол накрывался так, что «руки мыть не надо, пальчики до блеска оближешь», как говорил его сосед по дому.

  • Расскажите об этом своим друзьям!