НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-23-01-39-28
Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых...
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-22-05-40-03
Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка....
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.

Михаил Горбачёв: «Нельзя народ сводить к нулю»

14 Января 2011 г.

alt

— Когда-то советские люди, которые верили в то, что Ленин был защитником народа, сочинили такой анекдот: «Брежнев приказал оживить вождя пролетариата, и того привезли в Кремль. Утром генсек приходит в Кремль и обнаруживает записку, написанную Лениным: «Уехал в Женеву, надо начинать всё сначала». Когда Вы смотрите на политическую жизнь в России, у Вас не бывает ощущения, что надо начинать всё сначала?

 

— Бывает. И очень часто. Возьмите, например, выборы. То, что произошло 11 октября, задевает меня за живое, я начинаю говорить резкости, хотя не люблю, когда политики это себе позволяют. Мы должны констатировать: законы, которые принимала в последние годы Госдума, доломали избирательную систему. А в Думе, как известно, орудует «Единая Россия», и она, пользуясь своими преимуществами, меняет выборную систему так, как это выгодно ей. Смотрите, «Единая Россия» может даже не реагировать на то, что три фракции в знак протеста против подтасовок на выборах покинули Думу… Представители партии власти даже вздохнули с облегчением.

— Но это и не партия, если говорить всерьёз.

— Какая бы она ни была, но она зарегистрирована как партия. И сегодня среди её членов — губернаторы, чиновники и все остальные, которым сказали: вступай или… И вот это «вступай или...» довело до такого состояния, что сегодня в стране профанация, а не выборы. Именно поэтому я уже не первый год говорю о необходимости немедленного внесения изменений в избирательные законы. Мы должны добиться реализации конституционных прав граждан, а граждане как раз сегодня оттесняются от реальной политической жизни. Смотрите, практически везде отменили выборы по одномандатным округам. Теперь, чтобы стать депутатом, ты обязан записаться в партию или купить себе это место. Говорят, 10-е место в списке стоит столько-то, повыше — дороже… Вот что происходит: у нас места в партиях покупаются. Перекорёжено всё.

— Когда Вы начинали перестройку, реформаторы вызрели внутри КПСС, никакого другого варианта не было. Думаете ли Вы, что сегодня реформаторы могут появиться в рядах «Единой России»?

— Самое главное, чтобы дали возможность людям выбирать… А сейчас у нас полагаются только на Владимира Владимировича Путина.

— Как лидера «Единой России».

— Да, он присоединился к «Единой России», а я думаю, что не надо было этого делать. Надо обеспечить реальное участие людей в выборах. Всех надо избирать – вот где вертикаль нужна. Номенклатура не выдерживает испытания демократией. А без демократии ничего не получится. И не спасут власть никакие теоретики, все эти новые Марксы в виде Суркова. Вот Сурков ухитрился книгу написать «Околоноля». Я только начал с ней знакомиться, но уже чувствую замысел этой книги. А замысел такой: сказать, что всё общество – это нуль. Поэтому с этим нулём ничего не сделаешь, им надо твёрдой рукой управлять…Нельзя народ так сводить к нулю…

— Значит, всё-таки надежды на то, что реформаторы возникнут внутри власти, у Вас нет?

— Может так сложиться, что недовольство будет нарастать и внутри партии власти. Есть и там люди, которым не- удобно за то, что происходит, они даже стесняются.

– Ответственность лидера «Единой России» за то, что происходит, на Ваш взгляд, велика?

— Безусловно. И пусть лидеры «Единой России» не пытаются свалить ответственность на кого-то. Всё, что они делают, они делают сознательно, разрушают избирательную систему, уже, по сути, доломали её...

— В результате у нас нет механизма перехода власти от одной политической силы к другой.

— Почему нет? Сейчас дуумвират, потом будет триумвират…

— Но это как раз не переход власти, а сохранение её в одних руках.

— Конечно. Это то, что я называю: чёрт побери, до чего мы дожили!

— Вас до сих пор упрекают в том, что вы развалили Советский Союз?

— Это вопрос решённый. Развалил…

— Давайте вернёмся на 20 лет назад, в октябрь 89-го.

— 89-й год – это особая точка в развитии процесса, который привёл к окончанию холодной войны.

— Приходят ли сегодня в голову мысли, что в чём-то Вы тогда ошиблись?

— Причём тут я? Весь мир менялся.

— Что-то он при Леониде Ильиче Брежневе не очень менялся.

— Нет, я не отказываюсь от того, что я руку к этому приложил. Но что было, то было: в одном запоздали, в другом забежали вперёд, в третьем просто, выражаясь терминами сегодняшних политиков, по морде кому-то не дали.

— А надо было?

— Надо было.

— Вас часто упрекают в том, что вы в 89-м году предъявили не слишком жёсткие требования к тем же Соединённым Штатам или к Западной Европе относительно их обязательств перед распадающимся Советским Союзом.

— Всё, что надо было записать при объединении Германии, всё было записано. И Германия, кстати, пунктуально всё выполнила. Ни ядерного оружия, ни химического оружия, ни войск бундесвера, ни натовских подразделений на территории ГДР не было — раз. Всё, что было определено в рамках Хельсинского процесса, соблюдено – два. Три: мы с Колем подписали потрясающий договор. И до сих пор в соответствии с ним живём. Он открывал огромные возможности сотрудничества.

Было сделано всё, чтобы Германия, которая вместе с нами оказалась жертвой войны, развязанной фашизмом, чтобы Германия, с которой нас связывали вековые, пусть и непростые отношения, прислушалась к своим выдающимся деятелям, которые говорили: всегда надо быть с русскими. А вот Генри Киссинджер говорил своим президентам: нельзя допустить сближения Германии и России. Почему? Потому что если демократически обновлённая, пережившая драму Германия и демократически обновлённый, переживший трагедию, а не драму Советский Союз, если они сотрудничают, то в Европе очень многое может развиваться под их влиянием. Ещё раз: что касается Германии, советское руководство и я сделали всё, как надо. И в интересах немцев, и в интересах России, и в интересах Европы, и в интересах всего мира.

— В годы перестройки Советский Союз приобрёл в мире довольно много союзников и даже друзей. В последнее время Россия, напротив, нажила себе много врагов, в том числе и на территории СНГ.

— Думаю, Россия продолжала то, что началось при Советском Союзе, она не вмешивалась во внутренние дела соседей и в процессы, которые проходили в Восточной и Центральной Европе. Мы первыми в 89-м провели у себя свободные выборы, мы пошли на гласность, свободу совести, свободу выезда, политический и экономический плюрализм. А потом начали бы давить наших союзников, с которыми мы много лет сотрудничаем? Это, по-моему, было бы величайшей ошибкой. Хорошо, что этого не произошло.

— Но сейчас Россия довольно активно вмешивается в дела своих ближайших соседей.

— Я думаю, что строить общеевропейский дом надо с обеих сторон. Была хорошая идея создать единое экономическое пространство четырёх стран – Россия, Белоруссия, Украина и Казахстан, притом что все остаются независимыми, свободными государствами. Что это означало бы? 80 процентов потенциала Советского Союза. Не получилось…

Сегодня обсуждается и другая идея, она связана с системой коллективной безопасности в Европе. Под эту идею мы – я, бывший министр иностранных дел Германии Геншер, советник по национальной безопасности двух президентов США, Форда и Буша-старшего, Скоукрофт – сделали свои предложения. Их суть в том, что Европе нужен свой орган, способный решать все вопросы безопасности в превентивном порядке, не допускать пожаров, даже мелких. Я сказал, что нужен совет безопасности для Европы, Геншер такого же мнения. В связи с этим я считаю, что приход президента Обамы — это очень большое событие. Когда три года назад я выступал где-то на среднем Западе, меня спросили: скажите, что вы посоветуете Америке? Хорошо, сказал я, только это будет не расписание, не меню, а совет: я думаю, что Америке нужна своя перестройка. Зал встал и устроил овацию. Я тогда своему переводчику Павлу Палажченко сказал: « Знаешь, а ведь Америка стоит на грани перемен». Так оно и получилось.

— Возвращаясь к Вашей идее новой системы безопасности в Европе… Может быть, западным странам сложно договариваться с Россией потому, что здесь сложилась недемократическая политическая система?

— Мы в демократическом транзите.

— Но как-то застряли на полпути. И даже двинулись в другую сторону. Вы же сами говорили…

— Нет, я так не говорил.

— Говорили, что избирательная система не работает…

— Больше говорил — что её сделали похабной. Но это не значит, что вся Россия идёт назад. Это власти строят такой механизм, чтобы не уступать менеджеру Сталину. Не дай бог, следовать нам этому менеджеру.

— Есть гарантии, что мы не последуем дальше по этому пути?

— Я думаю, да. Дёргаться будем, но назад дороги нет.

— То, что Вы сделали, необратимо?

— Необратимо. Хотя как политик лично я битву проиграл. Но политика перестройки, внешняя политика, новое мышление, несомненно, одержали огромную победу. И не будет возврата. Если кто-то собирается предпринять такую попытку, то надорвутся. Я им не советую. Мир уже другой.

— Почему Вы говорите, что проиграли как политик?

— Потому что меня вышибли из седла. Я должен был уйти. Выдающиеся люди вышибли — моё окружение, Центральный комитет, который почти поголовно поддержал путч в 91-м.

— Вы в истории Советского Союза и России остаётесь единственным политиком, который передал власть другому политику демократическим путём.

— Да, это моё кредо – перемены без крови, без насилия. Вот никак не поймут, насколько это важно.

— Даже преемника себе не назначили.

— Да, не назначил.

— А был такой соблазн?

— Бориса, что ли, надо было назначить? Я сожалею, что я его не убрал. Пожалел, откровенно скажу. Всё-таки одно поколение, он же на месяц старше меня, мы одногодки. Что он потом творил, а ему всё сходило с рук. А мне ничего не сходило. Даже то, что было явно позитивно, и то вызывало ненависть — аж зубы скрипели. Например, появление Раисы со мной рядом. Сколько было разговоров! А я задаю вопрос: что, с женой нельзя, с секретаршей лучше, с б... лучше? Нет, и этого не простили. А я не собирался ничего менять в своей жизни. Мы и ходили, взявшись за руки, сорок лет до этого и 30 лет после этого. Ну и что? Бесились, не прощают до сих пор. Вот это моя жертва, расплата. Она не выдержала, потому что была в этом отношении очень щепетильна – тяжело переживала напраслину. А политику она не любила...

— Она любила политика.

— Да, тут она не ошиблась. Бывало, кто-то скажет ей: «Раиса Максимовна, вы всё хорошеете». А я в ответ: «Да, с мужем повезло». Она включалась тут же: «А я думаю, кое-кому повезло с женой». Вот она ушла, и мы так и не разобрались, кто был прав. Я очень бы хотел, чтобы существовал тот мир, который позволил бы встретиться и продолжить спор.

— Вы когда-то написали статью, которая называлась «Счастливых реформаторов не бывает». А потом в интервью Владимиру Владимировичу Познеру сказали, что ошиблись. А как Вы сейчас думаете?

— Когда сказал, что счастливых реформаторов не бывает, имел в виду, что столько выпало испытаний... день и ночь, ночь и день, и нет благодарности народа. А потом сам себя спросил: почему тебя должны благодарить? Тебе такое счастье выпало — менять эту огромную страну. Я счастлив ещё и потому, что у нас была такая семья, которая разделила все эти реформаторские страдания.

— Михаил Сергеевич, разрешите провокационный вопрос.

— Ну вот, а начинали вроде по-человечески…

— Никогда не было соблазна после того, как вы ушли с поста президента, уехать из России?

— Нет, никогда. Даже шевеления. Пусть что хотят делают. Вывезти меня можно, уничтожить можно, выбросить можно. Но сам не уеду.

Время идёт, жаль, что всё в основном позади. Ну что же, нельзя, наверное, быть таким ненасытным...

  • Расскажите об этом своим друзьям!