Фронтовые дороги капитана Шарого |
29 Сентября 2011 г. |
В октябре прошлого года Леониду Константиновичу Шарому исполнилось 87 лет. Юбиляра тепло поздравили бывшие коллеги, друзья и родственники. В одной из многочисленных открыток и телеграмм были перефразированные слова песни: Ты часто время торопил, Умел во все дела впрягаться; Пускай ты денег не скопил,
Любовь к тебе – твоё богатство! Леонид Константинович по-прежнему красив и лицом, и душой, держит осанку, жизнерадостен и бодр. Он коренной иркутянин. Его детство и юность прошли в родительском доме № 15 на улице Красных Мадьяр. Перед войной, не окончив восьми классов, Шарый устроился на работу в гараж почтовой связи слесарем в цех по ремонту автомобильных моторов «ЗИС» и «ГАЗ». В конце октября 1941 года восемнадцатилетний Леонид Шарый становится курсантом 2-го военно-пехотного училища в Омске. Через шесть месяцев Шарый окончил училище и в звании младшего лейтенанта вместе с другими выпускниками был направлен на Брянский фронт в район боёв за города Елец и Ливны, где шли кровопролитные бои. Шарого распределили в 1019 полк триста седьмой стрелковой дивизии на должность заместителя командира роты по строевой. Вскоре потрепанный в боях полк отвели для пополнения во второй эшелон. Немцы, видимо, выдохлись в боях, прекратили атаки и накапливали силы. В своих окопах чувствовали себя вольно, нередко по брустверу разгуливали в полный рост, громко разговаривали и смеялись. Их беспечность нарушили наши снайперы. Шарый тоже решил попытать счастье в снайперской стрельбе. Эта попытка чуть на обернулась трагедией. А было так: с ведома командира роты он на «охоту» на фрицев взял с собой трёх добровольцев – старшину Мишарина, сержанта Потелова и рядового украинца со странной фамилией Прыщ. Это был корявый человек с рябым, некрасивым лицом, с большим щучьим ртом и неприятными глазами. Под левым глазом у него сидела бородавка... С наступлением сумерек четверо «охотников» подползли к немецким окопам до ста метров и разместились в полуразрушенной избёнке. Старшина и сержант заняли позиции по её углам, а Прыщ – возле двери. Сам же заместитель комроты устроился у окна. Как только на востоке забрезжила утренняя заря, Шарый проверил посты: старшина и сержант были на месте, а рядовой словно сквозь землю провалился. У дверей стояла его винтовка и валялся патронташ. Поиски солдата ни к чему не привели. Стало ясно, что Прыщ переметнулся к фрицам. Как доложить командованию? Старшина, по возрасту всех старше, прошедший огонь, воду и медные трубы, предложил сообщить, что якобы солдат погиб от шальной пули. Так и доложили командиру роты, тот – комбату, и рапорт достиг штаба полка. Оттуда последовал приказ – притащить убитого. Понятно, что этот приказ был невыполним. Всех троих вызвали в «СМЕРШ» («Смерть шпионам»). До военной контрразведки их везли в кузове старенькой полуторки, шофёр которой, скуластый, голубоглазый паренёк, вынул из кармана брюк тряпичный кисет с вышитой надписью «Бей фашистов и шпионов» и угостил провинившихся табаком. От страха перед неизвестностью они всю дорогу курили взахлёб, вдыхая дым, что есть мочи, чтобы продрало до самого нутра. В землянке контрразведчиков было двое – капитан, мужчина лет тридцати, среднего роста, располневший, с широким бабьим задом, распиравшим брюки, полулежал на нарах, пуская кольца дыма, задумчиво следя за его завитками; другой – молоденький лейтенант при свете фонаря «летучая мышь» перелистывал трофейный немецкий журнал с фотографиями манекенщиц. Капитан нахмурился, выплюнул изо рта изжёванный окурок, приложил карманные часы к уху, чтобы убедиться в их работе, и подчеркнуто строго приказал: «Остаться младшему лейтенанту, остальным же ждать вызова наверху. Допрашивать буду по одному». У Шарого во рту мгновенно пересохло… После пристрастного допроса двое виновников были отправлены в свою часть, а младший лейтенант был определён в штрафбат, но долго там не задержался: в первом же бою был легко ранен и возвращён в родную часть на прежнюю должность. Ценою ранения он искупил свою вину... Вскоре в бою был убит комроты, и его заменил Шарый. Девятнадцатилетнему Леониду присвоили очередное звание – он стал лейтенантом. Хлопот прибавилось: надо было решать проблемы питания подчинённых, снабжения их боеприпасами, одеждой, обувью и многие другие вопросы. Совместно со своим заместителем по политчасти приходилось постоянно в поле зрения держать моральное состояние солдат. Стрелковые части систематически обновлялись – на место убитых и раненых прибывало пополнение из разных районов страны, нередко – из населённых пунктов, подвергавшихся оккупации. Разные это были люди: иные готовы были, чтобы спасти свою жизнь, стрелять в себя или перебежать к фрицам. У меня невольно вырвался вопрос: – Леонид Константинович, встречались ли такие подонки среди сибиряков? – Нет, не встречались!Даже среди парней, родители которых были раскулачены или репрессированы в 1937 году. Сибиряки были моей надеждой и опорой. – А как обстояло дело с питанием? Еда была однообразной и не сытной – чаще всего жиденький гороховый суп из концентратов, который неплохо прополаскивал желудок, но мало питал организм. К супу давали сухари и кусочек колбасы. В первые годы войны у командиров рот и взводов не было связных. Младшие офицеры сами с котелками ходили к походной кухне. Правда, сердобольный ротный повар, видя мою занятость, либо сам приносил обед, либо поручал одному из солдат и старался в котелок подчерпнуть побольше гущи... Рассказал Константин Леонидович и о том, что в первоначальный военный период в Красной Армии ещё действовал воинский устав 1937 года, по которому командиры взводов и рот во время атаки должны были находиться впереди своих подразделений – по-чапаевски, как в гражданскую войну. Зная это, немцы старались в первую очередь сразить их, а потом уж остальных воинов. Кто-то правильно сказал, что младших офицеров хватало только на полторы-две атаки... Наступил 1943 год, перелом в войне, суровую школу которой на передовой достойно проходил иркутянин Леонид Шарый. Передовую он покидал ненадолго только по ранению, и снова возвращался часть... В сентябре ему было присвоено звание старшего лейтенанта. Из всех событий этого года особенно памятным для него было участие в конце декабря в Городокской наступательной операции 1-го Прибалтийского фронта. Роте Шарого было приказано прорваться в тыл противника на десять километров и оседлать шоссе, по которому немцы доставляли боеприпасы к местам боёв. Пробиться через фашистскую оборону Шарый решил на рассвете без артподготовки, только с помощью ручных гранат. Немцы, как обычно, нейтральную полосу через каждые десять-двадцать минут освещали ракетами то в одном месте, то в другом и пускали из пулемётов длинные светящиеся нитки трассирующих пуль – синие, красные, зелёные. Более часа бойцы роты бесшумно приближались к вражеской позиции то по-пластунски, то короткими перебежками. Их поблекшие шинели, брюки, обмотки сливались с посеревшей травой. Падающие на землю в то утро редкие снежные хлопья были как нельзя кстати. Всё шло без сучка, без задоринки. Но когда до окопов расстояние сократилось до броска ручной гранаты, фашисты всполошились – заметили ползущих советских солдат. Открыли лихорадочную стрельбу. От неё бойцы в ужасе оцепенели, прижались к земле. Смерть нависла над ними. В разных местах застонали раненые. Малейшее промедление атаки было смерти подобно – это Шарый остро ощутил, вскочил на ноги и крикнул изо всей мочи: «Гранаты! Вперед!» И он первым бросился на окопы, размахивая пистолетом. Этот приказ повторили командиры взводов и отделений. И бойцы, с пронзительным криком «ура», сорвались с места. Криком «ура» они не только нагнали страх на фрицев, но и себя подстегнули. Рёв сотен глоток, треск автоматов, взрывы гранат ошеломили фашистов. Потрясённые, они, спотыкаясь, толкая друг друга, перескакивая через убитых и раненых, бросились наутёк улепётывали без оглядки! Атака удалась на славу. Бойцы роты Шарого стремительным броском одолели одну за другой две полосы фашистской обороны, оседлали шоссе, как и было предусмотрено, уничтожили конный обоз с боеприпасами и заняли круговую оборону. Немцы, взбешённые дерзостью русских солдат, решили во что бы то ни стало раздавить роту Шарого, стереть её в порошок. Трое суток рота отбивала одну вражескую атаку за другой. Кончались боеприпасы, сухари, вышла из строя рация, росло число раненых и убитых. Был ранен в грудь Шарый. Командовать ротой, вернее, её остатками стал командир первого взвода Рогов. Он по совету Шарого стал выводить оставшихся в живых бойцов из окружения. И вывел. Был вынесен на плащ-палатке старший лейтенант и ещё несколько бойцов. Понятно, всех раненых не вынесли – физических сил недоставало. Многих погибших по-человечески не смогли предать земле... Рота, несмотря на потери, помешала врагу подвозить боеприпасы и продовольствие к своим подразделениям, и это было немаловажным делом. Подобных боевых эпизодов у Леонида Шарого было немало... Летом 1944 года, после очередного ранения, он оказался в госпитале небольшого города Кинешма Ивановской области, где встретился с медицинской сестрой Раисой Шафеевой. Раису любили все: начальство госпиталя – за исполнительность и обязательность, раненые – за доброту, сострадательность, за умение своими волшебными пальчиками безболезненно ставить уколы. Стройная, красивая, всегда в проглаженом белоснежном халатике, она в палату приносила с собой благоухание женственности, по которой тосковали одинокие сердца фронтовиков. В этом госпитале лечились французские лётчики истребительного полка «Нормандия-Неман». К их палате была прикреплена медсестра Шафеева. Французские лётчики, отличавшиеся особой вежливостью, усиленно ухаживали за Раисой, всегда встречали её цветами, дарили духи, делали комплименты. Раиса обслуживала и палату, в которой лежал капитан Шарый (накануне последнего ранения ему было присвоено звание капитана). Шарый влюбился в медсестру-красавицу с первого взгляда и в несколько дней успел покорить её сердце. Вскоре капитан предложил Раисе стать его женой и получил её согласие. Прожили они душа в душу без малого шестьдесят лет. Осенью 2003 года Раиса Фёдоровна ушла из жизни. Их брак ни разу не давал трещины… В 1947 году Шарый демобилизовался и вместе с женой приехал в родной Иркутск. Организовал добровольное спортивное общество «Рекорд», стал его председателем. Продолжительное время работал в партийных и профсоюзных органах. Окончил заочно Московский институт советской торговли имени Плеханова, 23 года трудился в системе общественного питания, в том числе семнадцать лет начальником управления общественного питания Иркутского облисполкома. При его непосредственном участии было построено около двух тысяч столовых, кафе, закусочных. За огромную работу в организации общественного питания области Шарый был награждён орденом Трудового Красного Знамени, а за героизм в боях удостоился боевых наград – орденов Отечественной войны 1-й и 2-й степени и медали «За победу над Германией в Отечественной войне 1941–1945 гг.», За самоотверженный труд в мирные дни награжден медалями «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина», «За освоение целинных и залежных земель», «За строительство Байкало-Амурской магистрали», «Ветеран труда» и многими юбилейными. Л. К. Шарый – персональный пенсионер республиканского значения, инвалид Великой Отечественной войны 2-й группы. Леонид Константинович никогда никого не боялся, не кланялся ни пулям, ни чиновникам. В своем роде – фаталист, верит, что умрёт тогда, когда придёт его время, ни раньше, ни позже. В жизни Леонид Константинович всегда был серьёзным, нежным, очень заботливым мужем и отцом. В свои 87 лет он сохранил ясность ума, жизнелюбие и активность.
Тэги: |
|